Как Астафьев стал писателем

Текст и фото: Игорь Карнаухов/РГ, Пермь

Интереса эта точка на карте заслуживает уже потому, что стала писательской родиной для Виктора Астафьева. Обстоятельства вхождения "веселого солдата" в литературу описаны в новой книге Ксении Гашевой «Чусовой. Культурный код", презентации которой прошли в Прикамье.

Между тем Виктор Петрович был не единственный, кем обогатил отечественную культуру небольшой - около 44 тыс. человек населения - промышленный город на востоке Пермского края, обитель металлургов и железнодорожников. Пожалуй, впервые связанный с ним ряд имён представлен теперь под одной обложкой.

Любимое слово — «рассказ»

"Катил я с незнакомой почти женщиной на ее любимую родину, на Урал, в ее любимый город Чусовой. Катил и все время ощущал томливое сосание под ложечкой. Куда черт несет? Зачем?.. Я же сам добровольно отдался провидению - ехать-то не к кому, вот и пристроился, вот и двигался на восток, намеревался в пути узнать характер своей супруги..." — так думал будущий классик осенью 1945 года, когда поездами ехал на родину молодой жены, с которой познакомился победной весной.

"Это единственный раз, когда маршрут выбирала она (Мария Корякина-Астафьева. - Ред.), - пишет в "Культурном коде" Ксения Гашева. - Всеми остальными переездами семьи, из дома в дом, из города в город, командовал глава семьи".

Здесь Астафьев взялся за перо — точнее, за казенную ручку, — из чувства противоречия и... злости.

При газете "Чусовской рабочий" составилось литературное объединение. Вахтер колбасного цеха, Астафьев пришел на первое заседание, на котором председательствовавший в новорожденном кружке Иван Реутов читал свой рассказ "Встреча"; по сюжету, встречали военного летчика, громившего немецких асов. Инвалид войны послушал и...

«Страшно я разозлился, - свидетельствовал Виктор Петрович, - зазвенело в моей контуженной голове, и сперва я решил больше на это сборище под названием «литературный кружок» не ходить, потому как уже устал от повседневной лжи, обмана и вероломства. Но ночью, поуспокоившись в маленькой, теплой вахтерской комнате, я подумал, что есть один-единственный способ борьбы с кривдой - правда. Да вот бороться было нечем. Ручка, чернила есть для борьбы, а бумаги нету. Тогда я решился почти что на подсудную крайность: открыл довольно затрепанный и засаленный журнал дежурств, едва заполненный наполовину, и поставил на чистой странице любимое мною до сих пор слово «Рассказ».

Назвал скорый дебютант его «Гражданский человек». После представления на том самом кружке, на который молодой ветеран Великой Отечественной сгоряча поклялся больше не ходить, это произведение печаталось в "Чусовском рабочем" в семи номерах в период с 25 февраля по 3 марта 1951 года. Так начался путь к «Царь-рыбе", "Затесям", "Пастуху и пастушке", "Веселому солдату", "Проклятым и убитым" и другим жемчужинам русской военной и "экологической" прозы…

Что до расхождения с Иваном Реутовым по эстетическим принципам, то, когда у восходящей звезды советской литературы вышла первая книга, один из экземпляров Астафьев преподнес своему невольному крестному на творческом пути с дарственной подписью.

Паруса распускались над Чусовой

В этнографическом парке истории реки Чусовой, чуть поодаль от основной тропы, на берегу ручья Архиповка, в нескольких десятках метров от железнодорожной линии стоит глыба с чеканным профилем: мужчина с суровым и нездешним ликом шагает в мир, будто отделяясь от гранитной массы, - плоть от плоти здешних гор. Это единственный памятник Александру Грину в рост (в Феодосии, Кирове, Геленджике, в «Артеке» стоят бюсты).

"Двадцатилетнего бродягу-авантюриста занесло на Урал в 1900 году, - повествует Ксения Гашева. - Он искал работу, приключения и судьбу. Себя он еще не нашел. Работ переменил много - был чернорабочим в пермском паровозном депо, мыл золото на приисках графа Шувалова, заготовлял дрова на Пашийском заводе. Приключений тоже хватало (какие-то, возможно, он сам придумал, когда описывал это время в «Автобиографической повести»). Но главное - судьба. По вечерам после тяжелого дня в бревенчатой хижине Сашка рассказывал своим случайным товарищам, уставшим работягам, удивительные истории. И мир вокруг преображался: ночное море тайги превращалось в Черное море, залитый закатом гребень горы представал алым парусом... Сашка Гриневский понял, что он сочинитель».

По замыслу основателя этнографического заповедника Леонарда Постникова, памятник советскому романтику стоит здесь не только между речкой и железной дорогой, но и на границе реального и фантастического пространств, как дань стремлениям всех тех, "кто на трудном пути обретает высоту духовного зрения... благодаря кому «блистающий мир" могут увидеть другие».

Проект монумента разработал местный уроженец Виктор Бокарев (его рук дело — памятник композитору Сергею Рахманинову в Ноксвилле, штат Теннеси, США), а собственно воплотил романтика в уральском камне другой ваятель, Радик Мустафин.

"Поверить в Россию мне вновь удалось..."

...Итак, уже с именем одного только Виктора Астафьева город в предгорьях Урала заслужил быть обозначенным на карте отечественной словесности крупным кружочком. 

А ведь еще была та, кто более полувека шла с мастером по жизни. Мария Семёновна Корякина, сама мастеровитая писательница, автор четырнадцати книг и первый исследователь и пропагандист наследия Виктора Петровича после его кончины, — местная уроженка.

Человеком одного с нею поколения был и другой крупный мастер военной темы — Олег Селянкин. Впоследствии моряк-балтиец, прозаик-маринист и автор романа о белорусских партизанах, в Чусовом он окончил школу.

Помимо них, Чусовой дал отечественной литературе авторитетного критика Валентина Курбатова, советского прозаика Михаила Голубкова, которого сам Астафьев называл своим послушным трудолюбивым учеником, Юрия Беликова — обладателя уникального титула "Махатма российских поэтов", что присвоили ему на фестивале "Цветущий посох" в Бийске в 1989 году, барда Григория Данского.

Кроме них, на здешней земле родились литератор, художник, музыкант, изобретатель Владимир Армишев, две книги которого вышли уже после его смерти, случившейся в 1999 году, стихотворец и геолог Валерий Бакшутов, участник антологии "Приют неизвестных поэтов. Дикороссы" (М., 2002), подготовленной Юрием Беликовым, — Анатолий Култышев.

Родом отсюда был и публицист, священник, издатель, просветитель Яков Шестаков, в реальности публиковавший свои заметки в газетах за подписью Камасинский. Он же - персонаж романов Михаила Осоргина "Свидетель истории" и "Книга о концах", ему еще посвящено эссе «Отец Яков».

В 1926 году корреспондент окружной газеты «Звезда» Аркадий Гайдар писал в заводском городке повесть "Всадники с далеких гор".

Ранее, до революции, писарем на станции Чусовская служил Александр Спешилов, краевед, очеркист, автор рассказов и автобиографической повести "Бурлаки". Песни на слова Матвея Ожегова, начинавшего рабочим на металлургическом заводе, распевали в трактирах по всей империи.

Феномен железных караванов задолго до Алексея Иванова описал Мамин-Сибиряк (очерки "Бойцы", "Сплав по Чусовой", "В камнях").

Главный инженер Чусовского металлургического завода на протяжении пятнадцати лет Саул Сапиро был членом Ассоциации пролетарских писателей, выпустил ряд романов — один, «Каждый день», даже был экранизирован, - и около сорока сочинений меньших жанров. Его сын Евгений Сапиро - министр по региональной и национальной политике РФ в правительстве Сергея Кириенко в 1998 году, доктор экономических наук, почетный член Пермского землячества в Москве - тоже написал несколько книг, не считая монографий; из них одну художественную - "Никого впереди".

В дислоцированной в Чусовском районе колонии ВС–389/36, более известной как «Пермь-36» - ныне это единственный в России "музей ГУЛАГа" под открытым небом, - сидели: прозаик, оппонент Советской власти с "христианско-демократических" позиций Леонид Бородин; радикальный диссидент Лев Тимофеев, снискавший известность самиздатовским эссе "Последняя надежда выжить", документальной повестью "Я - особо опасный преступник", на его счету также несколько романов; украинский поэт Василь Стус, о выдвижении которого на Нобелевскую премию поговаривали в середине восьмидесятых, - его жизнь оборвалась в заключении в 1985 году.

Побывавший в Чусовом Евгений Евтушенко закончил свои строфы, на которые его вдохновила здешняя атмосфера, такими строками:

И мне в Чусовом так прекрасно спалось.

Поверить в Россию мне вновь удалось.

«Чусовой. Культурный код" вышел тиражом 2000 экземпляров.