Сергей Кубрин: «Автор ничего не делает. Так, бьет по клавиатуре»

Интервью: Андрей Мягков

Фото: из личного архива Сергея Кубрина

«Год Литературы» начинает публиковать серию интервью с лауреатами премии "Лицей", и первым отстрелялся Сергей Кубрин, 28-летний старший следователь из Пензы. «Его называют ДиКаприо премии "Лицей": четвертый раз в Коротком списке, но еще не получил своего «Оскара». Похоже, Сергей единственный из финалистов, кто сегодня не желает себе победы — говорит, что никуда не торопится», — так представил Кубрина Сергей Шаргунов на церемонии награждения. Победа, однако, нагрянула буквально через десять минут — «серебро» "Лицея" молодому писателю принес сборник рассказов «Мирный житель», посвященный криминально-полицейским будням, с которыми большинство читателей поверхностно знакомы разве что по новостным сводкам. Мы разузнали, как Сергей совмещает служение литературе и службу в полиции — и, разумеется, не только это.

После стольких финалов вы наконец среди лауреатов – рады, что гештальт закрыт? Или наоборот – ощущаете некую растерянность оттого, что теперь действительно «некуда торопиться»?

Сергей Кубрин: Я рад лишь тому, что получил литературную премию. Как факт. Ну, честное слово, нельзя этому не радоваться. Никакой растерянности я не ощущаю. Все идет своим чередом. Я вернулся домой и продолжил работу над новым текстом. В противном случае тоже ничего бы не изменилось. Остался бы в числе финалистов, и ладно. У меня есть некоторый иммунитет к поражениям. А главный секрет в непрерывной работе.

В связи с необычным пандемийным форматом церемонии вас наверняка предупредили о лауреатстве немного заранее…

Сергей Кубрин: Нет, что вы! Я до последнего не знал, что стану лауреатом. Когда Майя Кучерская произносила речь, начал догадываться. А потом случилось. В этом плане премия «Лицей» соблюдает серьезный гриф секретности. Спецслужбы могут позавидовать.

Это хорошо. ДиКаприо, кстати, когда наконец получил «Оскар», тем же вечером забыл его в ресторане. А у вас какой-нибудь необычной истории с лицейской наградой не случилось?

Сергей Кубрин: К счастью, нет. Я лишь переживал, что статуэтка сломается, расколется. Или что-нибудь там. Но все в порядке. Скорее всего, ДиКаприо просто перебрал. Ему простительно, он реальный «мирный житель»!

Вы работаете в полиции, старшим следователем. Расскажите, как так получилось?

Сергей Кубрин: Честно говоря, никогда не хотел быть полицейским. Я мечтал стать школьным учителем. Но потом каким-то образом оказался на юрфаке. Все закружилось, завертелось. Думал, буду заниматься корпоративным правом или консультировать граждан в юридической конторе. Но тоже не произошло. Я по доброй воле пошел в армию, и после срочной службы что-то во мне надломилось. Изменился образ мышления, все такое. Удалось найти себя в полиции.

А никогда не думали о «стерильной» литературной карьере?

Сергей Кубрин: Когда-то – да, мечтал заниматься исключительно литературой. Но со временем понял, что не смогу писать, если перестану ходить на службу. Многие пишут в выходные дни или в отпуске, я же на отдыхе загниваю. Проза требует каждодневного нелитературного труда. Неважно, полицейский ты или менеджер какой-нибудь. Нельзя сидеть дома и писать.

Нужно разрываться на части, умирать, побеждать, проигрывать. А потом уже возвращаться к тексту.

Как коллеги относятся к вашей «второй», литературной жизни? Просят почитать? Может быть, себя узнавали?

Сергей Кубрин: Да, бывает, что просят. Но я немного некомфортно себя чувствую, когда мне говорят: «Вчера читал твой рассказ» или «Почему ты написал, что…». На работе лучше говорить только о работе.

А какое место в вашей жизни занимает литература? Можете представить себя не пишущим?

Сергей Кубрин: Все, что я делаю – ради литературы. Абсолютно все.

Я был бы рад, честно говоря, представить себя не пишущим. Литература занимает много времени. Ты живешь вместе с текстом. Ты переживаешь за героев, а герои в процессе письма начинают вести себя не так, как задумывал автор. У них там своя жизнь, свои правила. Иногда ты не можешь контролировать сюжетные повороты и т.д. Хочется жить по-простому. Приходить домой, смотреть сериалы – ну, вы понимаете. А не получается. И бросить не получается. Не знаю, западня какая-то. Но иначе нельзя.

Классический вопрос: какие у вас любимые писатели?

Сергей Кубрин: Довлатов, Сэлинджер, Мураками. Из современников – Идиатуллин, Сенчин, Прилепин. Последнее открытие – Павел Селуков.

Если можно, расскажите чуть подробнее. Допустим, о двоих: Сэлинджер и Селуков. Чем хороши?

Сергей Кубрин: Сэлинджер очень простой и очень сложный одновременно. Он говорит на понятном языке, но ставит вопросы, на которые не так-то легко ответить. А Селуков пишет мужественную, уверенную прозу. С характером. Берет и делает, безо всяких там сомнений.

А из ваших коллег-финалистов кто-то понравился?

Сергей Кубрин: Я читаю всех по факту. Премиальный процесс размывает объективное восприятие. А сейчас можно спокойно приступить. Первой прочитаю Веру Богданову, потом Рината Газизова.

Ваша проза по сравнению с прозой того же Рината выглядит довольно традиционной – ничего плохого в эти слова, если что, не вкладываю. Насколько для вас в принципе важна форма? Или литература для вас – это в первую очередь «о чем»?

Сергей Кубрин: Я не очень задумываюсь над этим. Но, скорее всего, содержание для меня важнее формы. Я ведь самый обычный человек. Люблю простые и понятные вещи. Слышал, что у Рината замечательный стиль и язык. Прекрасно, будем читать. Наслаждаться.

Майя Кучерская на церемонии награждения пожелала вам «двинуться в сторону обретения зазора между героем и между самим автором». Что вы сами думаете об отношениях личного опыта с литературой? Согласны с Майей?

Сергей Кубрин: Майя Кучерская сказала очень правильные слова, но я не могу до конца соотнести их со своей прозой. Да, я написал полицейские рассказы. Да, я служу в полиции. Вынужденное совпадение. Но эти истории никак со мной не связаны. Я переживал, в первую очередь, не свой, а сторонний опыт. Да, есть моменты личной биографии. Но художественный вымысел здесь преобладает. Понимаете,

нельзя написать что-то достоверное про полицейскую службу, если не находишься внутри этой системы.

Но это не значит, что я написал какую-то исповедальную, полностью автобиографическую прозу. Не знаю, может, я ошибаюсь. Ведь профессионалам виднее. Как ни крути.

Значит, сами вы себя профессионалом пока не ощущаете – а просто «писателем»? Или, несмотря на премию, есть ощущение, что это некое звание, до которого нужно еще дорасти?

Сергей Кубрин: Я не профессионал, конечно. Это долгий путь, многому предстоит научиться. Я действительно никуда не тороплюсь. Время покажет, писатель или нет.

Давайте немного непосредственно о творческом процессе. Каким образом у вас рождается новый текст?

Сергей Кубрин: Из простого слова, из предложения, абзаца. Дальше текст живет своей жизнью. Я лишь правильно расставляю слова, слежу за его дыханием. Текст выше автора, он сам знает, что хочет.

А это первое слово – откуда оно обычно берется? Из какого-то конкретного впечатления, «из жизни» – или приходит само собой, непонятно откуда?

Сергей Кубрин (молчит): Наверное, слово приходит само. Я точно не знаю, каким будет первое слово. А потом как-то и третье появляется, и четвертое. Получается, автор – в моем случае – вообще ничего не делает. Так, бьет по клавиатуре. Перечитывает.

Не пытались подчинять текст авторской воле?

Сергей Кубрин: Пытался, но рано или поздно текст все равно отыграется. Он свое возьмет. Отношения между писателем и текстом – это власть и подчинение. Только подчиняется автор, а текст руководит.

Ну и напоследок: зачем читать ваш сборник рассказов «Мирный житель»? Попробуйте убедить потенциального читателя в нескольких предложениях.

Сергей Кубрин: Я не хочу никого убеждать. Я же не товар на рынке продаю. Читатель сам разберется, сам проявит интерес.

Давайте тогда немного с другой стороны: вам нужно написать аннотацию на обороте вашего сборника, пару-тройку предложений. Что напишете?

Сергей Кубрин: «Книжка для всех мирных жителей, кто привык бороться и побеждать». Нет, знаете, это не мое. Я отказываюсь давать показания в этой части (смеется).