Текст: Иван Родионов
Дина Рубина, «Наполеонов обоз», трилогия
М.: Эксмо, 2018-2019
Наполеон дал приказ своим войскам отступать из Москвы 19 октября 1812 года. 26 декабря, чуть больше чем через два месяца, французы покинули территорию России. Добавим, что это было не бегство по прямой - Наполеон маневрировал, дал нашим войскам несколько сражений. И всё равно покинул Россию вместе со своим войском за два месяца. С обозами и прочим.
Трилогия Дины Рубиной "Наполеонов обоз" писалась несколько лет, а объёмами приближается к "Войне и миру". Удерживать внимание читателя на таком объёме сложно. Охватить – еще сложнее. Так что пойдем по порядку.
В аннотациях и рецензиях часто пишут, что "Наполеонов обоз" - это вечная история об Орфее и Эвридике. О предназначенных друг другу влюблённых, разделяемых всё новыми и новыми непреодолимыми преградами. И это так: Надежда, редактор в издательстве, и Аристарх, оказавшийся потомком наполеоновского офицера, на протяжении всей трилогии пытаются пронести чувства сквозь ад.
Но царство Аида за многие века неимоверно уплотнилось, и перед нашими глазами предстаёт множество боковых и побочных персонажей. Они не просто мелькают, нет, о многих рассказывается подробно, они исчезают, чтобы страниц через четыреста возникнуть вновь. А некоторые, как обаятельный балагур и златоуст Изюм из первой книги, и вовсе на какое-то время выходят на первый план - конечно, чтобы потом уйти в тень и ухнуть в никуда.
Меняются географические, временные локации (завершается трилогия девяностыми). И даже стили повествования (как и в предыдущей трилогии, появляется эпистолярный жанр).
В третьем томе, в отличие от предыдущих, темп повествования становится быстрым и даже спотыкающимся, а оканчивается история не просто открытым финалом, но какой-то братской могилой.
Основная проблема трилогии - в несовместимости заявленных задач и методов их разрешения. У Дины Рубиной прекрасный язык, она хорошо подмечает детали. Но это в итоге играет против замысла: точные мелочи и штрихи дисгармонируют с условной, абсолютно нереалистичной фабулой, где герои постоянно пересекаются на огромных пространствах, где происходят "случайные" судьбоносные встречи и таинственные открытия. И, заметим, потенциально самая интересная, приключенческая ветвь сюжета с кладом отходит даже не на второй - на десятый план.
Подобная нереалистичность работает, если это творческий метод - как у Пастернака в "Докторе Живаго". В противном случае возникает диссонанс, усугубляемый ещё и любимым приёмом Рубиной. Берётся деталь, какой-нибудь предмет одежды, свитер - и нас ждёт несколькостраничная, предельно плотная история о свитере, о том, кто и когда его связал, при каких обстоятельствах и так далее.
«Надежда так и представляла, как дядя Фёдор покойный, о ту пору ещё живой председатель местного колхоза, говорит бригадиру строителей:
Или что-то вроде этого.
И тут становится понятно, отчего сильного автора Дину Рубину (как иногда и Людмилу Улицкую) причисляют порой к пресловутому "женскому чтению".
Дело, как ни странно, не в самом сюжете. Напротив, у этих авторов нет никаких розовых метаний и хэппи-эндов. А есть брутальная физиология, есть смерть и пессимистические финалы. Есть даже специфическая лексика - в "Наполеоновом обозе" герои, не обинуясь, щеголяют известным бранным междометием.
И даже не в герое, кочующем из повествования в повествование - сумрачном странном гении, походя рушащем женские судьбы.
Дело в построении сюжета.
Тот же "Наполеонов обоз" сшит по лекалам телесериала. Множество героев и их историй. Неважно, что большинство из них никуда не приведут - они нужны для разбивки, да ещё пробуксовку прочих сюжетных линий замаскировать. Ознакомившись с завязкой действия, можно смело включать серии (открывать страницы) наугад - ничего кардинально не изменится, но всё равно будет интересно и всё равно будешь сопереживать.
В "Наполеоновом обозе" воспроизведён даже такой классический сериальный ход, как "ну вот, на самом интересном месте". Серия (том) обрывается там, где вот-вот будет развязка. Но нет, в следующей серии (во втором томе) конфликт притушёвывается, и начинается новая взгонка событий и страстей.
Оттого нервный, рваный, замечательный третий том, написанный по-другому, выглядит инородным - будто автору надоело это неспешное бурление, и он решил написать иначе.
В ранних произведениях Дины Рубиной многое из вышеперечисленного шло на пользу её книгам - и рассказам, и романам. В последнее время писательница перешла на трилогии - с материалом, из которого вышел бы великолепный однотомник.
