САЙТ ГОДЛИТЕРАТУРЫ.РФ ФУНКЦИОНИРУЕТ ПРИ ФИНАНСОВОЙ ПОДДЕРЖКЕ МИНИСТЕРСТВА ЦИФРОВОГО РАЗВИТИЯ.

«Ино еще побредем». Огонь, не гаснущий четыре века. Протопоп Аввакум

Протопоп Аввакум: не только «первый диссидент», но и первый дальневосточный писатель

Кадр из сериала 'Раскол' (2011). Аввакум - Александр Коротков, Марковна - Дарья Екамасова / filmpro.ru
Кадр из сериала 'Раскол' (2011). Аввакум - Александр Коротков, Марковна - Дарья Екамасова / filmpro.ru

Текст: Василий Авченко

Аввакум Петров знал про себя, что он родился 25 ноября. По новому стилю это 5 декабря, но сам "огнепалый протопоп" наверняка григорианского календаря не принял бы так же категорически, как и никонианской веры. Так что будем считать, что именно 25 ноября исполняется 400 лет со дня рождения того, кого называют одним из первых русских диссидентов. Впрочем, Андрей Битов считал создателя «Жития протопопа Аввакума, им самим написанного» (1672) первым постмодернистом. А с не меньшим основанием протопопа можно назвать и первым дальневосточным писателем.

Восточная одиссея Аввакума, выступившего против церковной реформы патриарха Никона (его бывшего друга), началась ссылкой в Тобольск. Здесь Аввакум продолжил публично клеймить «новины» Никона, и его решают сослать ещё дальше – в Якутск, причём с запретом на богослужение. Аввакум успел доехать лишь до Енисейска (именно сюда, что интересно, в 1933 году сошлют драматурга Николая Эрдмана; а в 1953-1955 гг., освободившись из туруханского лагеря, в Енисейске жил автор «Наследника из Калькутты» Роберт Штильмарк). Здесь его настиг новый приказ: с воеводой Афанасием Пашковым идти за Байкал – покорять Даурию. Из-за катастрофической нехватки кадров в этих краях на оппозиционность Аввакума закрыли глаза. Летом 1656 года войско Пашкова на флотилии «дощаников» – речных плоскодонных судов с палубой – тронулось в путь. На борту одного из них был и 36-летний протопоп с семьёй.

Отношения с Пашковым, мягко говоря, не сложились. «С Москвы от Никона приказано ему мучить меня», – утверждал Аввакум. Воевода отобрал у него «государево жалованье» и выданный на семью сухой паёк, приказал высечь протопопа… Историк Венедикт Мякотин (1867-1937) писал о сибирских воеводах: «Царившая грубость нравов нередко налагала на их самоуправные действия отпечаток крайней жестокости… Пашков… был типичным образцом такого администратора… Казни, плети, кнуты и пытки служили у него обыкновенными средствами поддержания дисциплины среди подчинённых». Но и нрав Аввакума был не менее крут. Молчать и слушаться он не хотел, крепких выражений не стеснялся (Роскомнадзора на него не было). Тот же Мякотин пишет: «Столкновение… было неизбежно… Аввакум не только не уклонялся от него, но даже первый… вызвал борьбу, которая затем продолжалась уже всё время их совместной жизни и о которой сам он… выражался таким образом: «Он меня мучил или я его, не знаю».

…На Ангаре («большой Тунгузке реке»), а потом и на Байкале семья протопопа едва не утонула. На Хилке́ его заставили тянуть наравне со всеми лодки против течения. «Лето целое мучилися. От водяные тяготы люди изгибали, и у меня ноги и живот синь был», – напишет он позже.

Близ нынешней Читы казаки восстанавливают сожжённый тунгусами Иргенский острог, идут дальше на восток – по Ингоде и Шилке. В 1658 году Пашков восстанавливает Нерчинский острог. Вскоре иссякли продукты, начались голодные смерти. «…И кости находили от волков пораженных зверей, и что волк не доест, мы то доедим… И сам я, грешной, волею и неволею причастен кобыльим и мертвечьим звериным и птичьим мясам» («Житие протопопа Аввакума»). Холодную и голодную Даурию – места эти глухи до сих пор – Аввакум назвал «смертоносным местом». Здесь умерли два его малолетних сына.

Только в 1660 году Пашков наконец решает вернуться на Иргень. Аввакум так описал эту дорогу: «Мне под робят под рухлишко дал две клячки, а сам и протопопица брели пеши, убивающеся о лед. Страна варварская, иноземцы немирные… Протопопица бедная бредет-бредет, да и повалится». Именно к этому отрезку относится его знаменитый диалог с женой Анастасией: «На меня, бедная, пеняет, говоря: «Долго ли муки сея, протопоп, будет?» И я говорю: «Марковна, до самыя смерти!». Она же, вздохня, отвещала: «Добро, Петрович, ино еще побредем».

…Когда, посылая сына Еремея покорять «тунгусские улусы», Пашков велел местному шаману покамлать на удачу, Аввакум пришёл в ярость: «Волхв же той мужик… привел барана живова в вечер и учал над ним волхвовать, вертя ево много, и голову прочь отвертел и прочь отбросил. И начал скакать, и плясать, и бесов призывать… Ох, душе моей тогда горько и ныне не сладко!». Он призывал на отряд Пашкова-младшего небесные кары: «Да не возвратится вспять ни един от них, и гроб им там устроиши всем, приложи им зла, Господи, приложи…» (почти так и вышло: отряд перебили, спасся только сам Еремей). Дальше слов протопоп, впрочем, не пошёл. А вот просвещённый британец Робинзон Крузо, попавший, по Даниелю Дефо, полвека спустя ровно в те же забайкальские края, рассёк саблей и сжёг деревянного идола, заставив «дикарей» на это смотреть…

В 1662 году Аввакуму разрешили вернуться из ссылки. Вновь форсируя «священное море», он даёт первое описание байкальских хребтов: «Горы высокие, утесы каменные и зело высоки, — двадцеть тысящ верст и больши волочился, а не видал таких нигде». Описывает флору и фауну:

«Лук на них ростет и чеснок… Там же ростут и конопли богорасленныя… Птиц зело много, гусей и лебедей, — по морю, яко снег, плавают. Рыба в нем осетры, и таймени, стерледи, и омули, и сиги… Вода пресная, а нерпы и зайцы великия в нем (пресноводные тюлени. – Ред.)… А рыбы зело густо в нем; осетры и таймени жирни гораздо, — нельзя жарить на сковороде: жир все будет».

Зимовка в Енисейске, зимовка в Тобольске… – темп тогдашних путешествий говорит сам за себя. Тем удивительнее осознавать, что в том самом XVII веке Россия с труднопредставимой даже сейчас скоростью прошла Сибирь насквозь. В 1581 году Ермак только-только оттолкнулся ногой от Урала – а уже в 1639-м отряд Москвитина поставил зимовье на берегу Тихого океана.

Заслуги мятежников XVII-XIX веков (от раскольников до народовольцев) в освоении востока России трудно переоценить. Здесь они становились лингвистами, педагогами, географами… Тот, кто прежде боролся против государства, теперь работал на его расширение и усиление. Проза сосланного в Якутию Вацлава Серошевского вдохновила режиссёра Балабанова на «Реку» (к сожалению, не доснятую из-за гибели актрисы Туйары Свинобоевой) и «Кочегара». Бронислав Пилсудский, готовивший с братом Ленина покушение на Александра III и попавший на сахалинскую каторгу, стал этнографом и вместе со Львом Штернбергом – ссыльным народовольцем, будущим членом-корреспондентом АН СССР – изучал нивхов и айнов. Революционер Владимир Тан-Богораз написал первое русское фэнтези «Жертвы дракона» и первые, дошаламовские «Колымские рассказы», а позже инициировал создание Института народов Севера…

«Кто знает, что было бы, если бы у русского правительства не было похвального обыкновения заселять самые отдалённые окраины европейски образованными людьми?» – задавался вопросом писатель Короленко, тоже отбывавший ссылку в Якутии. В том, как стремительно Россия вышла к Тихому океану, – заслуга многих вольных и невольных. Включая и «огнепального» протопопа, тоже принявшего участие в прирастании России Сибирью. Дойдя до истоков Амура, он первым прописал Дальний Восток в русской литературе и в этом смысле стал предтечей Гончарова, Чехова, Арсеньева, Пришвина, Шаламова, Куваева.

…Впереди у несмирившегося Аввакума были расстрижение и снова неволя – «до самыя смерти». В «земляной тюрьме» Пустозерска – первого русского заполярного города, основанного в 1499 году на нижней Печоре, под нынешним Нарьян-Маром, и в ХХ веке исчезнувшего, – он пишет знаменитое «Житие…», первый русский автобиографический роман. Этот текст, долгое время известный только старообрядцам (первое печатное издание вышло в 1861 году в Петербурге), и сегодня звучит удивительно живо. Темперамент, материал, стиль…? Оплаченность каждого слова собственной судьбой? Эта книга не просто написана – она прожита. Её страстные строки подсвечены и тем самым костром, на котором в 1682 году мученически закончилась жизнь неистового протопопа.