Писатели в интернете. Наринэ Абгарян

14 января Наринэ Абгарян отметила юбилей - достаточно веский, чтобы его отметить, но всё-таки недостаточно весомый (для дамы), чтобы поздравлять с ним прямо. Наринэ Абгарян и отметила его не самым очевидным образом. О чем сама и написала в фейсбуке в своей уникальной манере, сделавшей уроженку маленького (и древнего) армянского Берда одним из самых известных русских писателей.

Со страницы Наринэ Абгарян в Facebook

Посттравматический синдром накрыл в Ереване. Хотя я могла распознать его ещё в Москве, когда в необъяснимой панике отказалась ехать в аэропорт на такси, уверенная, что посторонний человек меня живой туда не довезёт. А ведь я должна была его узнать, не первая всё-таки в жизни война. Но — не сумела.

Потом, уже в Ереване, было всякое — выматывающая бессонница, дичайшее головокружение, слабость, мучительная тошнота.

Доктор, невозможной красоты доктор, глядя в меня синими глазами, покачал головой — от этого я должен лечить три миллиона армян в республике и девять миллионов — в мире.

— Тяжело.

— Тяжело, да. Вы не представляете, как я рад, что работаю по двадцать часов в день. Времени на переживания не остаётся.

— Что же мне делать? — заплакала я.

Доктор прятал слёзы, отвернувшись к окну.

С идеей встретить в одиночестве день рождения в Степанакерте пришлось распрощаться. Зато вырвались с друзьями в Дилижан.

Не будем о больном, попросила Лина.

Не будем, согласились мы.

Торт был шоколадно-ванильный, горела медовая свеча.

Загадай желание, велели друзья.

Загадала.

Подол зимнего леса отливал рыжиной осенней листвы. Было такое ощущение, будто облетевшие деревья растут прямо из глины. Купол монастыря Агарцин ввинчивался в небо веретеном, собирая в пряжу шерстяные облака.

"Прилежно молю тя: ты мя днесь просвети, и от всякаго зла сохрани, ко благому деянию настави, и на путь спасения направи".

Украдкой поплакала в старые камни Гошаванка. Погладила завитки хачкаров. В крохотной точёной часовне надышалась сладким ладаном. Полюбовалась белыми голубями, сидящими на полуразрушенной стене трапезной. Послушала одинокого дрозда. Подставляла лицо утреннему холодному ветру. Пожевала серёжку ольхи, который раз подивившись тому, что на такой высоте зима умудряется оставаться весной.

Дышала, дышала, дышала.

Встретившись с иностранцами, пытались рассказать смешную историю о похоронах. Споткнулись о слово "гроб".

— Кто-нибудь знает, как будет на английском гроб?

Гая, ни секунды не раздумывая:

— Dead box.

Смеялись до икоты. В этой стране даже помереть с горя не дадут.

Выбора нет, будем жить.