Коммуникационное кунг-фу от Василия Шукшина

Текст: ГодЛитературы.РФ

"О классике вроде бы так еще не говорили. Не смотрели на нее глазами менеджера и не анализировали в терминах бизнес-плана. Не оценивали Чичикова как предпринимателя и не рассказывали о Левше в контексте профобразования" - отзыв Евгения Водолазкина на книгу преподавателя РАНХиГС и радиоведущего "Серебряного дождя" Леонида Клейна дает достаточно полное представление о том, что же перед нами за зверь.

Скрестить литературоведение и учебники по эффективному менеджменту - идея оригинальная и, что самое главное, удачная: эксперимент Клейна позволяет читателю и по-новому взглянуть на знакомые произведения, и получить вполне утилитарные управленческие знания. Действительно, кто бы мог подумать, что Толстой, Гоголь и даже Эльдар Рязанов способны дать не меньше прикладных знаний, чем тот же Илон Маск. Причем знания эти далеко не всегда связаны с бизнес-сферой: вот вам, например, уроки поведенческой психологии от Шукшина.

Бесполезная классика: Почему художественная литература лучше учебников по управлению / Леонид Клейн. — М. : Альпина Паблишер, 2021

«Срезал»: коммуникационное кунг-фу от Василия Шукшина

Так что когда уж выезжаете в этот самый народ, то будьте немного собранней. Подготовленней, что ли. А то легко можно в дураках очутиться.

«Срезал» — короткий рассказ, написанный Василием Шукшиным в 1970 году. Выходец из деревни Новая — человек по местным меркам знатный, кандидат наук — приехал на родину к матери. С семьей — женой (тоже кандидатом) и дочкой. Прикатил Константин Иванович с шиком — на такси, привез в подарок маме электрический самовар, цветастый халат и деревянные ложки.

В деревне есть традиция: «когда знатные приезжали в деревню на побывку, когда к знатному земляку в избу набивался вечером народ — слушали какие-нибудь дивные истории или сами рассказывали про себя, если земляк интересовался…»

Есть там и другая традиция — как раз в этот момент в разговор вступает некий Глеб Капустин, местный житель, который любит «срезать» гостя, «щелкнуть по носу», как он это называет, с единственной целью — чтоб скромнее были. Каждый раз ему это удается — из всех завязанных им словесных баталий он выходит победителем.

Так, например, Шукшин описывает прошлогоднюю победу Капустина над полковником, тоже приехавшим погостить.

• Заговорили о войне 1812 года… Выяснилось, что полковник не знает, кто велел поджечь Москву. То есть он знал, что какой-то граф, но фамилию перепутал, сказал — Распутин. Глеб Капустин коршуном взмыл над полковником… И срезал. Переволновались все тогда, полковник ругался… Бегали к учительнице домой — узнавать фамилию графа-поджигателя. Глеб Капустин сидел красный в ожидании решающей минуты и только повторял: «Спокойствие, спокойствие, товарищ полковник, мы же не в Филях, верно?» Глеб остался победителем; полковник бил себя кулаком по голове и недоумевал. Он очень расстроился.

Месть деревенского тролля

Мотив Капустина Шукшин объясняет так:

• Человек при дележе социальных богатств решил, что он обойден, и вот принялся мстить, положим, ученым. Это же месть в чистом виде, ничуть не прикрашенная; а прикрашенная если, то для одурачивания своих товарищей. А в общем — это злая месть за то, что он на пиршестве, так сказать, обойден чарой полной. Отсюда такая вот зависть и злость. Это вот сельский человек, это тоже комплекс…
• (Интервью итальянской газете L’Unita, 17 мая 1974 года)

Эти же мотивы в основном движут интернет-троллями или же городскими гопниками. И приемы, которыми они пользуются, мало отличаются от тех, что использует Капустин в своей схватке с приехавшим кандидатом. А рассказ действительно о схватке. Вот как Шукшин описывает путь Капустина к дому оппонента:

• Глеб шел несколько впереди остальных, шел спокойно, руки в карманах, щурился на избу бабки Агафьи, где теперь находились два кандидата. Получалось вообще-то, что мужики ведут Глеба. Так ведут опытного кулачного бойца, когда становится известно, что на враждебной улице объявился некий новый ухарь.

Еще это похоже на старые фильмы о кунг-фу: куда-либо приезжает некий мастер и ему бросает вызов местный самородок. Если мастер уверен в своем превосходстве и не воспринимает соперника всерьез, то он проигрывает. Как это происходит с кандидатом наук, получившим вызов от Глеба Капустина. Он, правда, поначалу не понимает, что происходит, позволяет себе снисходительный тон и таким образом сразу пропускает серию ударов.

• За столом разговор пошел дружнее, стали уж вроде и забывать про Глеба Капустина… И тут он попер на кандидата.
• — В какой области выявляете себя? — спросил он.
• — Где работаю, что ли? — не понял кандидат.
• — Да.
• — На филфаке.
• — Философия?
• — Не совсем… Ну, можно и так сказать.

Глеб «попер» без церемоний, нагло, по-хамски. «В какой области выявляете себя?» — то же самое, что «Ты кто такой и сам откуда?», с которым гопники обычно подкатывают к лохам. И такое начало не случайно: при видимой нейтральности этот вопрос — провокация, направленная на поиск повода для нападения. «Слышь, брателло, ты какой масти?» — на самом деле спрашивает Капустин.

Кандидат Константин Иванович дома у матери, он расслаблен. И пропускает первый удар, не отслеживая «наезд», потеряв бдительность. А этого делать нельзя, что в схватке, что в мирной жизни. Продолжая тему восточных единоборств, процитируем Джеки Чана из последней версии фильма «Каратэ-пацан»: «Кунг-фу — это все, что мы делаем и как мы к людям относимся. Все на свете — кунг-фу».

Против лома нет приема

С отношением к людям у кандидата тоже не все хорошо. Он, конечно, демонстрирует радушие, приветлив, но на местных смотрит свысока. Константин Иванович прибыл на родину с чувством собственного превосходства, пусть и не очевидного. Сказано же в начале рассказа, что приехал «попроповедовать, отдохнуть», а проповедник, особенно незваный, как правило, ставит себя выше паствы. Объяснять, что такое филфак, для него все равно что метать бисер перед свиньями. Наверняка Константин Иванович обиделся бы и поспорил с таким заявлением, но его отношение считывается именно так. И получается, что, отказывая сопернику в уважении, кандидат не только «открывается», предоставляя широкие возможности для дальнейших атак («Глебу нужно было, чтоб была — философия», это ведь отличное поле для демагогов), но и дает ему на них моральное право — «Не уважаешь? Так получай!».

Кандидат дезориентирован, но еще довольно твердо стоит на ногах. Тем не менее у него нет шансов. Как нет шансов закончить дело миром у лоха, позволившего гопнику вести игру по его правилам, или у беспечного пользователя соцсетей, решившего, что он умнее интернет-тролля. Может быть, и умнее, но он связан этическими нормами, стремлением к логике, избалован опытом конструктивных диалогов. Мастеру кунг-фу прилетает коленвалом от трактора «Беларусь». Потому что какого конструктива и соблюдения правил можно ожидать от того, чья задача «срезать», «щелкнуть по носу», самоутвердиться за счет оппонента, а не найти ответы на поставленные вопросы?

Капустин сыплет бессмысленными вопросами: первичность духа и материи, трактовка невесомости современной стратегической философией… Степень идиотизма возрастает, но понимает это, пожалуй, только Константин Иванович.

• Кандидат искренне засмеялся. Но засмеялся один…
• И почувствовал неловкость.

Серия ударов приводит к тому, что гость начинает «плыть» и зовет на помощь жену.

• Валя подошла к столу, но кандидат Константин Иванович все же чувствовал неловкость, потому что мужики смотрели на него и ждали, как он ответит на вопрос.

Похоже на кошмарный сон — только что было все хорошо и вдруг все против тебя. Хотят твоей крови. Кандидат все еще не понимает, что происходит, и пытается обратиться к голосу разума, но проваливается в пустоту:

• — Давайте установим, — серьезно заговорил кандидат, — о чем мы говорим.
• — Хорошо. Второй вопрос: как вы лично относитесь к проблеме шаманизма в отдельных районах Севера?

Если смеяться, то только над собой

Что делают люди, когда им страшно, но они еще не до конца это понимают? Они смеются. Абсурд пугает. Вот кандидаты и засмеялись. Чем снова дали повод думать о себе как людях надменных — им вопросы задают, а они… Этих-то поводов и ищет, выбивает из оппонентов Глеб Капустин. Их уже достаточно, но ему нужно еще, к тому же он чувствует себя хозяином ситуации, звездой вечера, и он продлевает удовольствие, продолжает упиваться обретенным превосходством, уже начинает продвигать собственные завиральные идеи, не имеющие, конечно же, никакого отношения не то что к философии, но и к здравому смыслу вообще.

Речь заходит о Луне, ее возможных обитателях и необходимости выстраивать с ними диалог. И вот наконец наступает звездный час Капустина:

• …Дальше требуется объяснить, по каким законам я развивался, прежде чем стал такой, какой есть на данном этапе…
• — Так, так. — Кандидат пошевелился и значительно посмотрел на жену. — Это очень интересно: по каким законам?
• Это он тоже зря, потому что его значительный взгляд был перехвачен; Глеб взмыл ввысь… И оттуда, с высокой выси, ударил по кандидату. И всякий раз в разговорах со знатными людьми деревни наступал вот такой момент — когда Глеб взмывал кверху. Он, наверно, ждал такого момента, радовался ему, потому что дальше все случалось само собой.
• — Приглашаете жену посмеяться? — спросил Глеб. Спросил спокойно, но внутри у него, наверно, все вздрагивало. — Хорошее дело… Только, может быть, мы сперва научимся хотя бы газеты читать? А? Как думаете? Говорят, кандидатам это тоже не мешает…

Униженный и оскорбленный

Константин Иванович, наконец-то осознав, что это «наезд», пытается контратаковать, пытаясь называть вещи своими именами, но и тут попадает впросак:

• — Это называется — «покатил бочку», — сказал кандидат. — Ты что, с цепи сорвался? В чем, собственно…
• — Не знаю, не знаю, — торопливо перебил его Глеб, — не знаю, как это называется, — я в заключении не был и с цепи не срывался.

Далее Капустин встает (а заодно и ставит всех односельчан) в позицию униженного и оскорбленного самонадеянными учеными москвичами, а потом рассказывает, в чем его особенность, так и не объяснив толком ее причин. В этом моменте можно увидеть еще один прием манипулятора: Капустин начинает говорить не от себя лично, а от имени «народа», что дает ему своего рода индульгенцию.

• — Люблю по носу щелкнуть — не задирайся выше ватерлинии! Скромней, дорогие товарищи…
• — Да в чем же вы увидели нашу нескромность? — не вытерпела Валя. — В чем она выразилась-то?
• — А вот когда одни останетесь, подумайте хорошенько. Подумайте — и поймете. — Глеб даже как-то с сожалением посмотрел на кандидатов. — Можно ведь сто раз повторить слово «мед», но от этого во рту не станет сладко. Для этого не надо кандидатский минимум сдавать, чтобы понять это. Верно? Можно сотни раз писать во всех статьях слово «народ», но знаний от этого не прибавится. Так что когда уж выезжаете в этот самый народ, то будьте немного собранней. Подготовленней, что ли. А то легко можно в дураках очутиться. До свидания. Приятно провести отпуск… среди народа. — Глеб усмехнулся и не торопясь вышел из избы. Он всегда один уходил от знатных людей.

Существует множество рецептов борьбы с манипуляторами и троллями. Их без труда можно найти в интернете или на полках книжных магазинов. Но самые главные рецепты, пожалуй, таковы.

Человека, с которым вы вступаете в диалог, нужно уважать. Всегда. Кем бы он ни был. У него будет меньше поводов для атаки, а если они все же найдутся, то моральное преимущество останется за вами, а это немаловажно. Не говоря уж о плюсах к карме.

Легкое отношение к себе и самоирония ограничивают оппонента, лишают его возможности вас обидеть. А если вы разрешите себе что-то не знать, то вам не придется волноваться, как полковнику, забывшему фамилию поджигателя Москвы.

И с таким подходом легче уйти от схватки. А как известно, лучшая драка та, которой не было.