САЙТ ГОДЛИТЕРАТУРЫ.РФ ФУНКЦИОНИРУЕТ ПРИ ФИНАНСОВОЙ ПОДДЕРЖКЕ МИНИСТЕРСТВА ЦИФРОВОГО РАЗВИТИЯ.

«Прозаические лэ» Елены Хаецкой

Сборник средневековых историй, вдохновленных куртуазной литературой в духе Кретьена де Труа

Коллаж: ГодЛитературы.РФ. Обложка и фрагмент книги предоставлены издательством
Коллаж: ГодЛитературы.РФ. Обложка и фрагмент книги предоставлены издательством

Текст: ГодЛитературы.РФ

Елена Хаецкая — писательница и переводчик фантастических и исторических произведений, автор «Лангедокского цикла» и «Царства небесного». А ее свежий сборник «Прозаические лэ», вопреки названию — вполне себе поэтическая стилизация, вдохновленная куртуазной средневековой литературой в духе Кретьена де Труа. Четыре истории о прекрасных дамах, благородных рыцарях, волшебны существах и, конечно, королях да королевах. Предлагаем вам прочитать начало истории о том, как Сир Галевин узнаёт, каково это — жить рядом с волком.

Елена Хаецкая. Прозаические лэ. Сборник

М.: ИД «Городец», 2021. — 304 с.

В те годы в Бретани правил граф Жан де Монфор, напугать или смутить которого было не так-то просто; самые страшные вещи заставляли его разве что призадуматься. Особенно же славился он тем, что совершенно не верил в оборотней, хотя при его дворе, кажется, не оставалось ни одного человека, который не встречал бы оборотня или хотя бы другого человека, который встречал оборотня.

— Когда я увижу такового собственными глазами, — твердил граф Жан, — тогда, быть может, и поверю; впрочем, поверить — не означает устрашиться.

Рыцари и дамы Бретонского двора наперебой уговаривали графа Жана оставить пагубное безверие, и только один рыцарь, Эрван де Морван, во всем поддерживал сюзерена:

— Оборотни не священное писание, чтобы им веровать. Вот если в самом деле удастся нам собственными глазами повидать хотя бы одного — тогда другое дело.

Графу Жану по душе были такие речи и он, смеясь, приговаривал:

— Покуда мы с сиром Эрваном не вложим персты в оборотничью шерсть — не уверуем.

Этот сир Эрван был женат на очень красивой женщине по имени Азенор; да и сам он был весьма хорош собой, высок и статен, и всегда отличался на охотах и турнирах.

Замок Морван стоял на скале над самым морем, так что половина окон в высоких его башнях называлась «штормовыми», а другая половина — «пустынными», потому что частью смотрели они на бурное море, а частью — на скалы и лес.

И хоть замок был старым и угрюмым, а мир, его окружавший, — суровым, сир Эрван был на удивление веселым человеком. Детей у них с дамой Азенор пока не было, но сира Эрвана это как будто не слишком заботило; а вот дама Азенор день ото дня становилась все печальнее.

Первый год после того, как граф Жан вложил руку дамы Азенор в руку сира Эрвана, жили они беспечно и занимались лишь развлечениями да тем, как угодить графу; один раз сир Эрван даже участвовал в небольшой войне, и дама Азенор ждала его, сидя у окошка.

На второй год сир Эрван начал отлучаться из замка, и случалось это все чаще и чаще. И наконец стал он уезжать неизвестно куда на три дня в неделю; четыре же дня, с четверга и до понедельника, оставался с женой. А по воскресеньям неукоснительно посещал он церковь. Но в понедельник вновь уходил, не говоря никому ни слова.

Дама Азенор скрывала свое несчастье, да только тайное горе никого не красит: вокруг рта у нее появились скорбные складки, а под глазами залегли тени.

Однако никому она не рассказывала о том, что ее гложет, потому что сира Эрвана все в округе любили — можно сказать, души в нем не чаяли, — и граф Жан тоже считал его одним из самых благородных и достойных своих подданных.

***

Был как раз понедельник, и сир Эрван де Морван покинул свой замок и по заведенному обыкновению отправился неведомо куда и, как и всегда, проезжал через деревню, носившую то же имя, что и замок, то есть Морван. Тем вечером там на удивление оказалось многолюдно и шумно. Повсюду пылали и чадили факелы, хотя солнце еще не село, и люди бегали по всем направлениям, размахивали руками и кричали.

Сир Эрван остановил свою лошадь, и его тотчас обступили мужланы.

— Говорите! — приказал им сир Эрван. — Что здесь такое случилось? Почему вы бегаете с факелами и кричите, как будто вам подпалили штаны?

— Ох, господин! — закричали мужланы. — Беда! В сарай забежал волк, и не простой волк, а самый настоящий оборотень. Как с ним совладать? Убить оборотня — трудное дело, ведь кого он укусит — тот сам сделается оборотнем.

— А для чего непременно убивать оборотня? — спросил сир Эрван, чем поставил мужланов в тупик; впрочем, растерянность их длилась недолго, и один, самый сообразительный, выступил вперед, низко поклонился и сказал так:

— Воля ваша, господин, но если оборотня не убить, то он повадится ходить к нам в деревню, портить девушек и таскать детей.

— Для чего ему портить девушек, это я еще могу понять, — сказал сир Эрван, — но почему бы ему таскать ваших детей? Все они чумазы да сопливы и обузливы свыше меры, пискливы и вечно голодны, сколько ни корми; лет десять пройдет, прежде чем из такого вырастет толковый работник.

— Все это так, господин, — сказал мужлан, — но ведь оборотню работники ни к чему: детей он поедает вместе с костями, волосами и худой их одежонкой.

Тут сир Эрван начал щурить глаза, а это была верная примета, что он вот-вот рассмеется. И мужланам это не понравилось, да так, что двое из них прикусили губу, а еще один отвернулся.

— И у кого оборотень уже съел ребенка? — спросил сир Эрван. — Найдутся ли таковые в деревне Морван?

— А у хромой Берты, — подал голос кто-то из тех, кто стоял сзади.

Все тотчас повернулись к нему и закричали:

— Вот не ври! У Берты ребенок утонул, его потом из реки выловили!

Сир Эрван нахмурился и сказал:

— Вранья я не терпеть не могу, и вам это известно, а в оборотней не верю, и это вам тоже известно. Но если вы действительно так боитесь этого волка, то покажите мне сарай, где он прячется.

— Господин, — робко сказал тот мужлан, что посмелее остальных, — вы бы остереглись. Вдруг он все-таки оборотень?

— Это я и хочу понять, — сказал сир Эрван.

Он оставил свою лошадь на попечение мужланов и пошел поглядеть, кто там прячется в сарае.

Там было темно и захламлено, в глубине воняло кислым и прогорклым, а у входа — сырой древесиной. И вдруг во мраке блеснули желтые глаза.

— Ай! — закричал мужлан, который привел сира Эрвана к сараю, и бросился бежать. Толпа жалась в стороне, опасаясь подходить ближе, и мужлан врезался в самую людскую гущу.

— Что там? Что? — трясли и вертели его, а он лишь отбивался, пучил глаза и тяжело дышал.

Сир Эрван протянул руку и коснулся жесткой волчьей шерсти. Волк же сперва задрал губу, а потом тихо визгнул и затих под человечьей ладонью. А сир Эрван нагнулся к нему и что-то сказал еле слышно.

Он вышел из сарая, и волк ступал за ним, как привязанный.

И сир Эрван сказал:

— Никакой это не оборотень, и я не позволяю вам его трогать. Он лесной зверь и будет жить в лесу, а вы мои люди и будете жить там, где отведена вам земля.

Тут волк вырвался вперед и убежал, а сир Эрван сел на лошадь и поехал прочь.

После этого слух пошел, что сир Эрван даже с оборотнем легко совладал, и оборотень, едва завидев сира Эрвана, тотчас превратился обратно в человека, пал на колени и умолял о пощаде. И сир Эрван помиловал его, но повелел отныне оставаться в волчьем обличье и не покидать леса.

Когда Жан де Монфор спросил Эрвана, что в этих россказнях правда, а что — ложь, и не пора ли уж и вправду им обоим начать верить небылицам, сир Эрван расхохотался и отвечал, что выдумка вся история, от начала и до конца, просто мужланы испугались волка, только и всего.