Текст: ГодЛитературы.РФ
Канадский историк Нил Каплан — приглашенный профессор колледжа Ванье, доцент исторического факультета университета Конкордия, автор книг по истории арабо-израильского конфликта. И его новая книга как раз подоспела к очередному его витку.
В своем труде «Израильско-палестинский конфликт: Непримиримые версии истории» Каплан с академическим хладнокровием пытается разобрать истоки и эволюцию этого противостояния, в котором сталкиваются не только интересы евреев и арабов, но и диаметрально противоположные исторические нарративы, формирующие национальную идентичность обеих сторон.
В книге подробно анализируются ключевые этапы развития национальных движений в Палестине с конца XIX века, а также причины, по которым попытки найти компромисс между двумя народами на протяжении более 140 лет неизменно терпят неудачу. Каплан показывает, как исторические споры, интерпретация древних текстов и археологических находок становятся неотъемлемой частью борьбы за территорию, обе стороны считают именно себя жертвой, а любые попытки диалога заходят в тупик.
Но с чего все началось? Предлагаем почитать.
Израильско-палестинский конфликт: Непримиримые версии истории / Нил Каплан ; Пер. с англ. Галины Бородиной — М. : Альпина нон-фикшн, 2025. — 568 с.

ГЛАВА 3
Предыстория до 1917 г.: истоки конфликта
Древние узы и историческая память
В конце XIX в. в Палестине развернулась борьба между приезжающими евреями-сионистами и коренным арабским (мусульманским и христианским) населением; с этого момента две общины превратились в соперников, стремящихся к самоопределению на небольшой, но стратегически важной и религиозно значимой территории, бывшей тогда частью Османской империи. Эти процессы происходили во времена, которые один палестинский историк назвал «открытием (или переоткрытием) европейскими библеистами Палестины» с ее «уникальным религиозным/символическим значением для Запада как родины иудаизма, места зарождения христианства и заветной цели крестоносцев».
В рамках такого европейского восприятия эмиграция евреев на эти земли была мотивирована сионизмом — движением за их «национальное освобождение… вследствие невыносимого положения евреев Восточной Европы, исключенных из зародившихся в конце XIX в. национальных движений или подавляемых ими». Согласно еврейско-сионистскому нарративу, еврейский народ возвращался, чтобы обрести «национальное убежище на своей древней родине в Эрец-Исраэль, исторической колыбели национальной общности и суверенного существования евреев». По мнению подавляющего большинства современных израильтян, «создание государства Израиль стало почти невероятным обретением нормального национального существования, которого заслуживают все народы, и гарантией достойной жизни в финале чудовищной истории страданий, нетерпимости и физического уничтожения».
Местные арабы, как мусульмане, так и христиане, понимали появление в их среде евреев-сионистов совершенно иначе. Палестинский нарратив гласит: «Палестина как наша родина создавалась на протяжении пятнадцати с лишним столетий непрерывного арабо-мусульманского присутствия; только превосходящая сила и колониальные махинации лишили нас этой земли». С точки зрения местных жителей, новые поселенцы, прибывавшие в османскую Палестину, были чужаками, пришельцами из Европы. Сознавая, что цель сионистов — основать еврейское государство, арабы не могли воспринимать их иначе как захватчиков.
Хотя я решил начать изучение израильско-палестинского конфликта именно с этого момента, с начала 1880-х гг., проигнорировать неослабевающую актуальность древних уз и исторической памяти невозможно. Некоторые из нынешних израильтян или палестинцев могут вспоминать о столетиях уважительной терпимости и плодотворного сотрудничества мусульман и евреев, живших бок о бок с VII в., как о модели, которую следует держать в уме и по возможности воспроизводить, чтобы преодолеть возникшую позже враждебность.
Гораздо чаще, однако, оба народа обращаются к давнему прошлому, чтобы сформировать на его основе нынешнюю национальную идентичность и самосознание, заявив о своем изначальном праве собственности на спорную (и обещанную Богом) землю.
Сказанное подводит нас к обсуждению первого из одиннадцати основных противоречий, которые мы будем разбирать в этом исследовании: Кто был здесь первым и чья это земля изначально? Обе стороны вспоминают и реконструируют в значительной степени мифическое прошлое, память о котором передается из поколения в поколение посредством текстов и устной традиции, через музеи и образовательные институты, от родителей к детям, чтобы доказать, что это их предки были здесь первыми, что это их прародители контролировали эту территорию на протяжении длительных периодов времени и/или что земля, о которой идет речь, обещана им Богом.
Некоторые убеждены, что этот вопрос решается прежде всего посредством теологического анализа и толкования священных текстов. Основания для еврейских притязаний можно почерпнуть из Библии, особенно из тех фрагментов Торы (Пятикнижия Моисея, первой части христианского Ветхого Завета), где говорится, как примерно за два тысячелетия до пришествия Христа Господь обещал определенные территории в «вечное владение» Аврааму и его потомкам. У Авраама было два сына, Исаак и Измаил. Несмотря на все скитания, рассеяния и насильственные изгнания, которые за многие столетия пережили евреи, ведущие свое происхождение от Авраама через Исаака и Иакова, они обитали на этой земле непрерывно, хотя на протяжении длительных периодов времени и присутствовали там лишь в качестве небольшого меньшинства.
Мусульмане признают эти общие корни, как и духовное наследие большинства еврейских пророков, включая и Иисуса. Они чтят Ибрахима (Авраама) как общего предка мусульман, арабов и других семитских народов и возводят свою родословную к сыну Авраама Измаилу. В ходе распространения новой веры, ислама, в середине VII в. н. э. арабы завоевали землю, называемую Палестиной, и жили там под властью сменявших друг друга исламских империй вплоть до окончания Первой мировой войны.
С конца XIX в. территориальный спор для некоторых стал отчасти спором о том, где сегодня проходят границы библейской Земли обетованной и какие современные народы можно считать потомками Авраама и наследниками этой земли.
Религиозным фундаменталистам легко признавать высший авторитет и подлинность божественных предписаний, изложенных в их собственных священных писаниях. Верующие других конфессий (не говоря уже о неверующих), конечно, не чувствуют себя обязанными соглашаться с территориальными претензиями, основанными на священных текстах.
Любопытно, что библейской историей евреев увлекались и вдохновлялись такие видные светские сионисты-социалисты, как Давид Бен-Гурион и Моше Даян. Для них священная книга была доказательством связи евреев с современной Палестиной/Эрец-Исраэль и служила чем-то средним между учебником археологии и свидетельством о праве собственности. Давая показания перед Королевской комиссией Пиля, которая исследовала жалобы на режим Британского мандата в 1937 г., Бен-Гурион так объяснял притязания евреев на Палестину: «Библия — наш мандат, Библия, написанная нами, на нашем родном языке, иврите, в этой самой стране. Вот наш мандат. Наше право на эту землю такое же древнее, как еврейский народ».
У претензий на давнюю связь с землей есть и светские, нерелигиозные аспекты. Археологическая наука стала инструментом, который используют, чтобы подкрепить или дискредитировать претензии современных арабов, палестинцев и евреев, проживающих на спорной территории, на кровную связь с общинами, которые жили здесь в более ранние времена. Чтобы найти такие доказательства и обосновать претензии на изначальное владение этой спорной землей, археологи — как любители, так и профессионалы — копаются в ее прошлом в попытках проследить непрерывную цепь, связывающую современные популяции с древними ханаанеями, финикийцами, филистимлянами, евреями и т. д. Некоторые палестинцы, например, претендуют на происхождение от народов, которые жили здесь до евреев библейского периода; порой мусульманские и арабские авторы интерпретируют древнюю историю таким образом, чтобы она доказывала, что «арабы жили в Палестине с доисторических времен и даже передали евреям свою религию и письменность». Евреи же делают акцент на библейском периоде, чтобы подчеркнуть, что их народ жил здесь до появления арабов, которые пришли на земли Плодородного полумесяца только в VII в. н. э., когда ислам распространился за пределы Аравийского полуострова.
Избирательно интерпретировать археологические находки в своих целях несложно, и так поступают очень многие. Палестинцы легко собирают достаточно доказательств, чтобы подкрепить свою веру в исконное право на владение этой землей, и отыскивают свидетельства, подрывающие еврейские притязания как необоснованные. Израильтяне, со своей стороны, тоже могут интерпретировать археологические данные так, чтобы подтвердить справедливость своих заявлений о давней связи с этой землей и одновременно поставить под сомнение встречные претензии палестинцев. Многие десятилетия скорость публикации литературы, поддерживающей претензии одной из сторон и развенчивающей претензии другой, остается огромной и не подает никаких признаков убывания. Интересно, однако, что некоторые израильтяне недавно еретически поставили под сомнение принятый в их стране миф о древнем и непрерывно существующем «еврейском народе», кульминацией усилий которого стали сионизм и еврейское государство.
Академический диалог, похоже, мало чем помогает разрешению этого спора, о чем свидетельствует дискуссия между одним из израильских «новых историков» Бенни Моррисом и американским палестинцем Джозефом Массадом. Инициированная с идеей создать комитет ученых для установления «исторической правды и политической справедливости», эта дискуссия самым печальным образом зашла в тупик, как только затронули вопрос о том, кто был здесь первым. Как и большинство из остальных одиннадцати основных противоречий, с которыми мы еще столкнемся, это в корне неустранимо.
Ранние контакты: 1880-е гг. — 1914 г.
Прежде чем сосредоточиться на последних 140 годах текущего конфликта, давайте рассмотрим условия, в которых складывались два интересующих нас национальных движения.
С середины XIX в. арабоязычные жители многонациональной мусульманской Османской империи все четче ощущали себя арабами и все активнее стремились подчеркнуть свою «арабскость», или арабизм, причем в некоторых случаях это затмевало их идентичность как мусульман или как подданных Османской империи. Укрепление арабского национального самосознания шло параллельно европейским процессам, в ходе которых язык и территория также выделялись в качестве определяющих характеристик новых обществ и государств. Поначалу арабские националисты составляли лишь меньшинство среди большинства верноподданных султана. Они создавали тайные общества, обсуждали новые веяния в офицерских клубах и популяризировали арабский язык и культуру в литературных салонах.
Три мотива усиливали новое чувство гордости за свой арабизм и идентификацию с ним. Первым был мотив исламский. Пророк Мухаммед был арабом, первую умму (мусульманскую общину) составляли арабские племена, а священный Коран был написан на арабском языке. Вторым мотивом стал импорт европейских идей, особенно таких, что способствовали усилению культурно-языкового национализма. Эти идеи распространялись через европейских торговцев и миссионеров, разумеется христиан, и именно арабы-христиане, которые стремились преодолеть или хотя бы сгладить различия, соперничество и подозрительность между христианами и мусульманами Ближнего Востока, первыми подхватили новое представление об общности всех людей, говорящих на арабском языке. Третьим мотивом к формированию отчетливо арабского самосознания стала реакция арабов на попытки централизации власти в Османской империи, предпринятые после младотурецкой революции, случившейся в Константинополе в 1908 г.; еще острее арабы отреагировали на новую тюркизацию ранее рыхлых, децентрализованных отношений между ядром Османской империи и ее регионами и провинциями. Одна группа арабов-националистов даже сформировала партию «децентралистов», поставив своей целью добиться автономии, а то и отделения своих регионов от дряхлой империи.
Таким образом, в начале XX в. арабские националисты считали, что имеют право на самоопределение на основании того факта, что с VII в. постоянно живут в этом регионе, пусть и под властью разных исламских империй. Однако именно в этот момент стремление арабов к самоопределению в местности, именуемой Палестиной, столкнулось с конкурирующим движением национального пробуждения среди европейских евреев. Сионисты — по крайней мере, большинство из них — сосредоточили свои устремления не на Европе, а на Святой земле. Не прошло и десяти лет с создания Всемирной сионистской организации, как живший в Париже арабский писатель-националист, бывший османский чиновник, уже писал:
- Отмечу существование двух важных явлений одной природы, но противоположных… — пробуждения арабской нации и подспудного стремления евреев воссоздать в большом масштабе древнее Израильское царство. Эти движения обречены на постоянную борьбу друг с другом до тех пор, пока одно из них не победит. Судьба всего мира будет зависеть от конечного результата этой борьбы между двумя народами, представляющими два взаимно противоположных принципа.
Подобно арабским националистам Османской империи, европейские евреи тоже печатали брошюры и образовывали ассоциации, призывая соплеменников переосмыслить свою идентичность в светских, национальных терминах. В начале 1880-х гг., когда с момента первых таких публикаций и дискуссий прошло уже несколько десятилетий, в регион, который обычно обозначали как Палестина, а еврейский народ называл Эрец-Исраэль, «Земля Израиля», устремились первые поселенцы из Европы и России. В 1897 г. Теодор Герцль провел в швейцарском Базеле I Всемирный сионистский конгресс, заложив организационные основы движения за укрепление национального самосознания евреев. Это движение ставило перед собой и другую цель: заручиться поддержкой и помощью великих держав того времени в приобретении территории, на которой евреи-сионисты надеялись заново выстроить свой национальный дом и будущее государство.