Текст: Михаил Визель
Маленькая фантасмагорическая повесть «Несчастливая Москва», с которой, в том числе, Евгения Некрасова стала призером первого сезона молодежной премии «Лицей» им. Пушкина (2017), прямо-таки напрашивалась быть инсценированной на сцене, выгороженной для театра «Практика» на время ремонта основного здания в одном из огромных корпусов Музея Москвы. Потому что опытная сценаристка и начинающая писательница попыталась создать в ней очередной портрет молодого москвича, на сей раз миллениала. А это как раз то и те, на кого нацелена работа музея в последние годы.
Герой Некрасовой – это в очередной раз энергичный провинциал, точнее, провинциалка под тридцать, приехавшая завоевывать столицу на культурной ниве. Только на сей раз – не напрямую из места, название которого «можно прочитать на гугль-карте только при самом сильном увеличении», а заехав по дороге на несколько лет в Великобританию. И уровень амбиций у нее соответствующий – она мечтает переосмыслить творчество великого писателя-авангардиста XX века, в чьем музее она трудится, получая высокую по музейным меркам зарплату и, соответственно, преодолевая тихий саботаж старой администрации, «людей прошлого». При этом сама она, «человек будущего», вынуждена ютиться в съемной однушке у Третьего кольца. Зато с внутренней стороны, что очень важно для ее самоощущения – Нина (так зовут героиню) уверена, что кольца Москвы охраняют своих жителей. И поэтому все стремятся жить как можно ближе к главному кольцу, которое с зубчатыми стенами: чем больше колец, тем надёжнее.
Но кольца не уберегают москвичей от целого ряда Несчастий, следующих одно за другим. Буквально: пять дней подряд все москвичи, в том числе и Нина, просыпаются, как Грегор Замза, в изменённом состоянии. Причем каждый день в разном: от грубого уродства до еще более грубой похоти.
И с этим, как говорится, начинаются проблемы. Не у героев – у них-то с похотью проблем нет, а с инсценировкой. Инсценировать современную прозу – вообще задача нетривиальная. Герои же не могут, как в античном театре, начать с самопрезентации: «я такой-то и делаю то-то». Но героиня спектакля «В кольцах», разделенная на восемь суб-эго (что, очевидно, символизирует типичность этого персонажа), воплощенных молодыми актрисами Мастерской Марины Брусникиной, именно этим поначалу и занимается. Отчего, несмотря на усилия актёров и постановщиков, в значительной cтепени улетучиваются сарказм и отстраненность, очевидные в тексте письменном. Еще сложнее с метаморфозами, на которых, собственно, держится повесть: как показать? Восемь актрис и один актер (изображающий «мерцающее физическое тело», к которому героиня периодически прислоняется) прекрасно подготовлены пластически и хореографически, но, опять-таки: ощущение гоголевского абсурда и гоголевской абсурдной реалистичности, как в «Носе», где герой садится в карету, а потом обнаруживается в булке, значительно нивелируется.
И совсем сложно изобразить в выгородке, реалистично и изобретательно показывающей изнутри и снаружи типовую однушку, «всю Москву», связь с которой пронизывает повесть.
Впрочем, если не сравнивать с повестью, то спектакль вполне самодостаточен – что и демонстрируют аншлаги на первых показах. Реплики актёров, перемежаемые стихотворными «эпиграфами» к каждой сцене, то сливаются в трудноразличимую многоголосицу, то затухают в разговорном шёпоте, а пластические этюды чередуются литературными монологами. 29-летняя Нина избывает Несчастья – и зрители выходят из условной театральной Москвы «В кольцах» на реальное и прекрасное вечернее Садовое кольцо – которое и обеспечивает спектаклю ударную концовку.
