Текст: Борис Кутенков
Начнём с материалов о двух литературных подвижниках, покинувших нас в конце ноября и начале декабря.
В «Лиterraтуре» – пронзительное эссе Натальи Осиповой о Мариэтте Чудаковой. Об известной многим пробивной энергии Мариэтты Омаровны, всегда направляемой на благородные дела: «Тогда Мариэтта узнала о строительстве памятника Дзержинскому и решили поехать по селам Кировской области, чтобы рассказать людям, кто такой был Дзержинский. Вот да! Она собралась ехать в Вятлаг, чтобы детям и внукам охранников, у которых портрет Дзержинского висел все эти годы, рассказывать о. репрессиях и большом терроре. Мне было очень страшно за нее, маленькую, бесстрашную, не знающую запретов и препятствий. Я тогда очень мало чем смогла помочь, что-то мямлила в трубку про отсутствие контактов в этих местах. Тогда Мариэтта позвонила губернатору. Она уже не была членом совета при президенте России, но она была академиком, и так и сказала секретарю: - Передайте губернатору, что звонит академик Чудакова, и что если мне не дадут выступить перед детьми из многодетных семей и подарить им книги, то все газеты узнают, что в Кировской области губернатор не дал академику Чудаковой подарить детям книги.
И опять у нее все получилось. О героической просветительской деятельности Чудаковой: «Она говорила с детьми, с их родителями, которым никто бы никогда так бескомпромиссно и честно не стал говорить о больной истории их страны и их близких. Мариэтта была бы отличным хирургом, рука бы ее не дрогнула. И для истории России она была таким хирургом, вскрывающим боль и страх нескольких поколений, простым языком рассказывающим то, о чем мы до сих пор не научились говорить…». И – совсем неожиданно – о связи внешности и силы воли: «…она рассказывала о своих последних задумках. Ей было нужно столько всего доделать и дописать. Старость очень странно коснулась ее: сморщив лицо, сделав уши большими, старающимися, но уже не могущими все услышать, сделав глаза пронзительными прожекторами внутреннего атомного реактора. Но душа ее была юной, мозг ее думал ясно и четко, воля ее не дряхлела и не старела. Помню, как мы с Машей бежали за ней по ВДНХ, без шансов догнать. Она летела стремительно, мы почти бежали следом…».
5 декабря в возрасте 57 лет скончался Владимир Орлов – издатель, архивист, исследователь неподцензурной (и не только) поэзии. Ему в эти дни посвящены многие статьи и воспоминания. Colta в память об Орлове публикует текст сообщения о взаимоотношениях Бродского и Сергея Чудакова, который был недавно прочитан на конференции в Санкт-Петербурге и сейчас готовится к печати в сборнике, посвящённом Николаю Богомолову. О семантике образа «похититель книг» у Бродского: «Любые книги Чудаков потенциально рассматривал как свою собственность еще в то время, когда учился в МГУ (а то и раньше): писал на них, использовал крайне небрежно, мог и своровать. Чаще воровал в библиотеках, но мог стащить и у знакомых, даже у друзей…». О манере разговора Чудакова и определении «слововержец»: «Манера разговора Чудакова описывалась знакомыми практически одинаково, именно в духе характеристики, данной Бродским: «он пел совершенно неземным голосом … заслушались все, кто оказался в аудитории», «он … умел всех уговаривать, уболтать», «…говорить он умел. Говорил сильно закругленными, законченными фразами, иной раз длиннейшими периодами…».
В продолжение темы ушедших: на Colta – материал Ольги Балла о Борисе Владимировиче Дубине, которому 31 декабря исполнилось бы 75 лет. «Он был диагностом, и диагностом беспощадным (даже — безутешным). Он говорил нашему социуму в лицо крайне жесткие и неприятные вещи. Доставалось всем слоям общества — от «простого» (пост)советского человека до интеллигенции, с которой еще относительно недавно связывались большие надежды и к которой принадлежал он сам…».
Журнал «Кварта» во втором номере размещает стенограмму круглого стола «Неподцензурная поэзия позднесоветской эпохи. Взгляд из 2021 года». В беседе участвуют Лев Рубинштейн, Ольга Мартынова, Данила Давыдов, Богдан Агрис, Валерий Шубинский, немецкий поэт и переводчик русской литературы Даниил Юрьев, поэт и филолог Ника Третьяк.
Лев Рубинштейн об официальной культуре: «Сейчас так получилось, случайно, что я в прошедшем сентябре этого года три недели прожил в Переделкине. Это и вам, и всем известное место, дачи и дом творчества советских писателей. Место даже в каком-то смысле одиозное, жутко двусмысленное. Там устроили резиденции, получился тоже дом творчества, только другой, несоветский. Меня там пригласили пожить пару недель, и я согласился, потому что мне это интересно. Гостиничный номер, я погулял, что-то написал, всё было хорошо. Но всё время я ощущал след советской литературы, он за мной шёл по пятам, когда я гулял по улицам Павленко, Погодина, Серафимовича. Не знаю, изменится ли там что-то, но там очень силён этот дух, и он не выветривается…».
Ольга Мартынова: «Феномен советской литературы очень сильный и, как это ни смешно звучит, — витальный, ну или жизнестойкий. Скрипучее дерево долго живет. В каком-то смысле она всё съедает, продолжает эстетически обволакивать…». Данила Давыдов: «Я знаю много таких историй, когда люди находили друг у друга схожие эстетические принципы спустя десятилетия (даже не годы), причём им необязательно было жить в разных городах, они могли находиться на соседних улицах. В этом смысле такие бинарные оппозиции, как «московский – петербуржский», совершенно недостаточны. Должно быть более тщательное описание, которое, к сожалению, до сих пор не сделано. Оно выполнено отдельными мазками, теми же Кулаковым, Валиевой, задано программными статьями Айзенберга, но всё равно – большого очерка нет. И не предвидится, мне кажется…».
В «Коммерсантъ Weekend» – совсем неожиданный текст Марии Степановой о любви к романам Татьяны Устиновой. В комментариях на FB читатели пишут о «королевском великодушии» Марии, задаются вопросом, «чем бы сама Устинова сочла этот текст, благодарностью или унижением», и признаются, что симпатизируют Устиновой или Донцовой.
Prosodia представляет огромную статью Владимира Козлова о поэтических поколениях: перечисляются «поколение застоя», «реформенное» и «поколение миллениалов, которое будет нарастать»; среди поэтических жанров – элегия, ода хаосу, современная идиллия, баллада и т.д. Всё это сопровождается примерами из современной поэзии с обоснованием принадлежности поэта к определённому поколению и жанру. Но, как верно замечает Козлов, «картина, которая пишется столь крупными обобщениями, довольно быстро начинает дискредитировать сама себя. Поэтому надо вовремя вспомнить, что даже на уровне стихотворения мы всегда встречаем столкновение и борьбу разных жанров, – что же говорить о творчестве крупного по эта или о поэзии определенной эпохи? Надо поскорее вернуться туда – на уровень пристального прочтения текста, человека, ситуации. В результате этого всматривания и появляется самое интересное…».
К разговору о поэтических поколениях: «Флаги» публикуют, в числе прочего, стихи Артёма Ушканова (1999 г.р.), одного из самых интересных представителей «младшего» поэтического поколения (хотелось бы сказать, «самого младшего», но в литературу идут – и уверенно в ней выступают – авторы 2003 г.р.).
- Разные дни выдаются – получше, похуже
- (сегодня – похуже)
- Что-то наверху хочет заговорить со мной, но я внизу,
- А оно всегда там, наверху же
- Перед сном я открываю форточку и смотрю на бесснежье –
- Пытаюсь прочесть голых веток корявый почерк.
- Господи, почему Ты не мог выразиться яснее?
- Снегоуборочная машина выезжает на пустую дорогу в полпервого ночи.
На сайте «Прочтение» – стихи Дмитрия Попазова (2000 г.р.), полные витальной силы, нежности, скрытой за брутальностью, и пульсирующего энергийного образа, порой перехлёстывающего самое себя:
- Грозарий пах то яблоком, то медом,
- И бил в глаза наотмашь, на ходу.
- Моя непримиримая природа
- Ведет разряд от горла к животу.
- Цветы горели празднично, иссиня-
- Черничной кожей трогали мою.
- Какое всемогущее бессилье —
- Когда стоишь у неба на краю —
- Впускаешь электричество под веки,
- Во влагу сердца, в кровеносный ил,
- Куда грозарий выпустил побеги
- И сердце мне цветами заменил.
В «Прочтении», который только что провёл фестиваль к пятнадцатилетнему юбилею проекта, можно также найти интересные редакторские материалы о внутренней кухне проекта. Из обзора вы узнаете о том, «как авторы пишут рецензии, а редакторы их редактируют», о работе с издательствами и выборе отрывков, о том, как составляются дайджесты, и о многом другом. На сайте по следам фестиваля выложены записи онлайн-лекций : «Как литературные школы помогают молодым авторам и литпроцессу в целом», «Что такое питчинг и как к нему готовиться», «Как и о чём писать для молодых взрослых в России» и т.д.
В разделе рецензий – материал Елены Васильевой о литературных антологиях в 2021 году: «В современном литпроцессе, согласно представлениям составителей “Времени вышло”, присутствуют только авторы 35+, а женщин всего две. Это позиция, безусловно, имеющая право на существование, — не зря же один из авторов сборника, Денис Драгунский, предлагает начать о литературном поколении 2010-х годов (нынешние тридцатилетние) «задним числом», только в 2030-х, после того, как представители этого поколения выпустят вторые и третьи книги…».
Елена Невзглядова в новом номере «Звезды» пишет о загадке Сэлинджера: «А вот выдержка из письма Сэлинджера 1953 года: «Я никогда не испытывал достаточно сильной любви даже к одному человеку, не говоря уж о любви к двадцати людям”. Как странно это бесхитростное признание! Даже к одному человеку? Не правда ли, оно о многом, о многом говорит. Интимные подробности его поведения и характера, о которых идет речь, невольно воспринимаются как отталкивающая странность. Но самое интересное, что без нее Сэлинджер не был бы Сэлинджером…».
Завершим этот обзор подборкой ещё одного интересного дебютанта: безусловно, стоит обратить внимание на стихи Ильи Вересова на «Сетевой Словесности»:
- отходит пар
- отходит беспомощный пар
- с щеки земли
- мои горелые черные ясли
- такси эконом и сгорбленный уголь плеч
- водителя он сортирует зубами ветер
- из боковых стеклотар
- он тоже всё видит но ему всё предельно ясно
- он говорит
- это ещё что вот раньше
- ещё больше росло и таяло это нигде
- сминая судьбы надежды на манер свинца
- сминая наматывая их на вал горизонта вдали
- сминая их в скисший мед на пластинах ногтей
- я смотрю сквозь прозрачные листья его лица
- говорю и воздух беззвучно сыпется с языка
- и пар слетает с щеки земли
