Текст: Ольга Лапенкова
Например, в произведении «Толстый и тонкий» мелкий чиновник Порфирий встречает давнего товарища, ставшего очень богатой и влиятельной фигурой, — и всё бы хорошо, но «тонкий» чуть ли не дрожит перед людьми, которые взобрались намного выше по карьерной лестнице, так что дружба кончается, толком и не начавшись. А ведь хорошо иметь товарища, не правда ли? Тем более что «толстый» вовсе и не требует от Порфирия какого-то особого обращения. Но ладно дружба: в рассказе «Смерть чиновника» герой теряет жизнь — и по той же самой причине! И это, кстати, не спойлер, потому что финал произведения раскрыт уже в самом названии. Вот ещё одна любопытная особенность короткой прозы Чехова: читатель часто понимает, что произойдёт с персонажами, — но ещё не догадывается, как это случится.
Сегодня мы разберём ещё три рассказа о героях, которые могли бы жить счастливо (или, по крайней мере, не причинять вреда окружающим). Вот только в голове у этих персонажей какая-то мешанина: они не понимают самых простых вещей и живут по непонятным, диким законам. Но почему так вышло?
«Злоумышленник» (1885)
Главный герой этого чеховского рассказа — некто Денис Григорьев, неграмотный мужик, которого застали за странным занятием: он пришёл к железной дороге и принялся откручивать гайку от рельс. Сторож поймал нарушителя и передал стражам порядка, и вот Григорьева судят — а заодно пытаются выяснить, зачем ему эта гайка понадобилась. Выясняется, что Денис хотел сделать из неё грузило для удочки — и совсем не понимал, что из-за таких «злоумышленников», как он, могла произойти катастрофа. Следователь пытается достучаться до Григорьева, но разговаривает словно со стеной:
— ...Разве ты не понимаешь, глупая голова, к чему ведёт это отвинчивание? Не догляди сторож, так ведь поезд мог бы сойти с рельсов, людей бы убило! Ты людей убил бы!
— Избави Господи, ваше благородие! Зачем убивать? Нешто мы некрещеные или злодеи какие? <...>
— А отчего, по-твоему, происходят крушения поездов? Отвинти две-три гайки, вот тебе и крушение! <...>
— Ну! Уж сколько лет всей деревней гайки отвинчиваем и хранил Господь, а тут крушение... людей убил... Ежели б я рельсу унёс или, положим, бревно поперёк ейного пути положил, ну, тогды, пожалуй, своротило бы поезд, а то... тьфу! гайка!
— Да пойми же, гайками прикрепляется рельса к шпалам! <...> В прошлом году здесь сошёл поезд с рельсов, — говорит следователь. — Теперь понятно, почему… <...>
— На то вы и образованные, чтобы понимать, милостивцы наши... Господь знал, кому понятие давал... Вы вот и рассудили, как и что, а сторож тот же мужик, без всякого понятия, хватает за шиворот и тащит…
В болгарском языке есть пословица: «Маленькие камешки переворачивают повозку». Так и тут: из-за каких-то, казалось бы, гаек могут пострадать и даже погибнуть ни в чём не повинные люди! Но Григорьев искренне этого не понимает — как и его деревенские соседи, которые, кстати, этими удочками ещё и приторговывают. У Дениса другая логика: если все так делают, значит, ничего плохого в этом нет. Ситуация абсурдная — но, прежде чем смеяться над глупым крестьянином, давайте задумаемся: не произносим ли мы сами подобные фразы, когда сделали что-то нехорошее и ищем себе оправдание?
Однако, как ни странно, главный герой не вызывает у автора отвращения — скорее жалость. Это становится ясно с первых же строк, которые описывают внешность Григорьева:
Перед судебным следователем стоит маленький, чрезвычайно тощий мужичонко в пестрядинной рубахе и латаных портах. Его обросшее волосами и изъеденное рябинами лицо и глаза, едва видные из-за густых, нависших бровей, имеют выражение угрюмой суровости. На голове целая шапка давно уже нечёсанных, путаных волос, что придает ему ещё большую, паучью суровость. Он бос.
Главный герой напоминает не то домового, не то, действительно, паука — впечатление скорее смешное, чем угрожающее. А ещё, какие бы «фокусы» ни выкидывал этот персонаж, автору искренне жаль, что крестьянин ходит в штанах с заплатами и без обуви — и что в России так много не просто бедных, а нищих людей (хотя это, конечно, их не оправдывает).
«Размазня» (1883)
Полная противоположность Дениса Григорьева — героиня рассказа «Размазня» Юлия Васильевна, которая думает только о других, но совершенно забывает о себе любимой. И нет, это не героическое самопожертвование, а неумение (или, скорее, нежелание) постоять за себя перед обманщиком и подлецом. Рассказ начинается с того, что отец семейства, где Юлия Васильевна работает гувернанткой, велит ей зайти в кабинет, а затем находит тысячу поводов, чтобы не платить женщине положенного жалованья:
— Давайте посчитаемся. Вам наверное нужны деньги, а вы такая церемонная, что сами не спросите... Ну-с... Договорились мы с вами по тридцати рублей в месяц...
— По сорока...
— Нет, по тридцати... У меня записано... Я всегда платил гувернанткам по тридцати. Ну-с, прожили вы два месяца… <...> Следует вам, значит, шестьдесят рублей... Вычесть девять воскресений... вы ведь не занимались с Колей по воскресеньям, а гуляли только... да три праздника… <...> Четыре дня Коля был болен и не было занятий... Вы занимались с одной только Варей... <...>
Левый глаз Юлии Васильевны покраснел и наполнился влагой. Подбородок её задрожал. Она нервно закашляла, засморкалась, но — ни слова!..
— Под Новый год вы разбили чайную чашку с блюдечком. Долой два рубля... <...> Потом-с, по вашему недосмотру Коля полез на дерево и порвал себе сюртучок…
Словно входя в азарт, отец семейства начинает предъявлять всё более дикие претензии, но Юлия Васильевна старается не выдавать недовольства. К тому же, собеседник знает, что его дом — не первый, где она работает гувернанткой, а в других местах ей и вовсе не платили жалованья…
У «Размазни», в отличие от вышеупомянутого «Злоумышленника», финал неожиданный и оптимистичный — хотя главную героиню всё равно жалко. Впрочем, её понять легче, чем откручивателя гаек. В XIX веке у женщин было ничтожно мало возможностей устроиться на работу — разве что экономкой (то есть помощницей по хозяйству) или, как Юлия Васильевна, гувернанткой. Так что, если девушка из дворянского, купеческого или мещанского сословия по какой-то причине — например, после смерти родителей или мужа — оставалась без средств к существованию, ей приходилось в прямом смысле слова выживать. А ссора с хозяевами дома, которые, как-никак, дают работнице крышу над головой и сажают за обеденный стол, могла привести к тому, что несчастная оказалась бы на улице.
«Каштанка» (1887)
Ещё одна слишком терпеливая и потому беспомощная героиня — рыжая собака по кличке Каштанка, «помесь таксы с дворняжкой». До поры до времени она жила в доме столяра Луки Александрыча, где обращались с ней, мягко говоря, немилосердно. Животинку почти не кормили, а хозяин, будучи не в настроении, мог оттаскать её за уши или пнуть. Но самые изощрённые издевательства придумывал сын столяра — Федя:
Он вытаскивал её за задние лапы из-под верстака и выделывал с нею такие фокусы, что у неё зеленело в глазах и болело во всех суставах. Он заставлял её ходить на задних лапах, изображал из неё колокол, то есть сильно дергал её за хвост, отчего она визжала и лаяла, давал ей нюхать табаку... Особенно мучителен был следующий фокус: Федюшка привязывал на ниточку кусочек мяса и давал его Каштанке, потом же, когда она проглатывала, он с громким смехом вытаскивал его обратно из её желудка.
Но вот Каштанка, выйдя с Лукой Александрычем в город, случайно теряется — и тут же обретает нового хозяина. Этот незнакомец, как выясняется, работает в цирке (он клоун и дрессировщик), а в квартире у него живёт очаровательная и очень талантливая «публика»: кот Фёдор Тимофеич, гусь Иван Иваныч и даже свинья Хавронья Ивановна. Мужчина очень добр к питомцам — да и ко всем остальным зверям, которые живут на белом свете. Их с Каштанкой «знакомство» начинается с того, что собака решает переночевать у него под дверью, а мужчина, ничего об этом не знающий, утром случайно ударяет животинку и рассыпается в извинениях:
— Псина, ты откуда? Я тебя ушиб? О, бедная, бедная... Ну, не сердись, не сердись... Виноват. <...> — Что же ты скулишь? — продолжал он, сбивая пальцем с её спины снег. — Где твой хозяин? Должно быть, ты потерялась? Ах, бедный пёсик! Что же мы теперь будем делать?
Казалось бы, жить Каштанке в домашнем зверинце и радоваться, — но нет: она безумно скучает по прежним хозяевам, а всё происходящее у мсье Жоржа кажется ей грустным и бессмысленным сном…
Такую «собачью» преданность часто проявляют и люди. У психологов даже есть термин «стокгольмский синдром»: явление, при котором человек, взятый в заложники, оказывается на свободе и… начинает защищать преступника. Этот термин появился после того, как в 1973 году в Швеции некто Ян-Эрик Олссон захватил банк и запер там четырёх сотрудников. После того, как полиция освободила людей, они отказались давать показания против преступника — и, по некоторым сведениям, даже сами наняли ему адвоката.
К сожалению, подпасть под «обаяние» злодея можно не только в экстремальной ситуации, когда в голове всё перемешивается, но и в обычной жизни. Что же касается Каштанки, она, судя по всему, появилась у Луки Александрыча, когда была ещё совсем маленьким щенком, — и даже не подозревала, что люди могут обращаться с животными по-другому. А поскольку столяр и его сын хоть как-то, но заботились о ней, Каштанка считала хозяйскую ругань и Федины издевательства проявлением любви — и поэтому даже не думала о побеге. Впрочем, даже если бы она сбежала, разве она могла надеяться, что её пригреет кто-то вроде сердобольного мсье Жоржа?
