Текст: Арсений Замостьянов, заместитель главного редактора журнала «Историк»
Он родился на Волге, в старинном Рыбинске, в семье всеми уважаемого врача. Но настоящая биография Станислава Ростоцкого, несомненно, началась на войне, а на фронт, на передовую, он буквально сбежал из резервной части, которая дислоцировалась в глубоком тылу.
11 февраля 1944 года под деревней Дубно получил тяжелое ранение. Сам он так рассказывал об этом: «Я увидел стены крепости, церковь, возвышавшуюся над городом, танки, нескольких бойцов и вдруг рядом с собой, несмотря на окружающий грохот, ясно услышал: «Танк!» – и сразу вслед за этим из канонады и рева ночного танкового боя ясно выделился нарастающий звук мотора. Я хотел вскочить, но в это время что-то крепко схватило меня за пятку и потащило назад. Что-то огромное, неумолимое и жесткое навалилось на меня, сжало грудную клетку, обдало жаром и запахом бензина и жженого металла, стало на мгновение очень страшно, именно из-за полной беспомощности и невозможности бороться. «Готов парень. Отвоевался…» – громко и ясно сказал кто-то рядом. Стало обидно и страшно, что бросят. А я ведь жив. Жив или нет? Только дышать очень трудно, и рука не шевелится, и нога. Но надо встать. Встать во что бы то ни стало. Я с трудом оторвался от весенней слякоти, простоял, как мне показалось, очень долго и начал падать, но чьи-то руки подхватили меня. Я узнал фельдшера Аронова. «Э, брат, раз встал, значит, жив будешь», – сказал он мне. И тут же раздался голос майора Симбуховского: «Бричку! Мою бричку!»
Мало кто знал, что у этого преуспевающего режиссера протез в полноги. Он водил автомобиль, лихо скакал на лошади, рыбачил, водил автомобиль… Умел наслаждаться жизнью. Лёгкая походка, череда орденов и премий, отличный сын, талантливая и обаятельная жена. Везучий человек! А больше всего ему повезло с фельдшером в 1944-м.
После такой войны его мечта должна была сбыться. И Ростоцкий прорвался в кино, стал учеником Григория Козинцева – строгого, думающего режиссера, к тому же – мыслителя-парадоксалиста. Прорвался без протекций. И стал мастером, нисколько не похожим на своего учителя.
Думаю, ни один кинорежиссер своим искусством не вызвал столько хороших слез. Как говорили в старину – очистительных. Он был утонченно сентиментален. Добавим к этому талант, искренность, умение найти нерв времени – в новых книгах, в чьих-то спорах, в отблеске очков учителя Ильи Семёновича Мельникова.
Он снимал не для собственного самолюбия, для зрителей. Но не держал их за идиотов. Образцовый Ростоцкий не упрощает и не усложняет, а находит золотое сечение жизненной правды.
Мой любимый фильм Станислава Ростоцкого – «Майские звёзды». Его несправедливо забывают: слишком много сверхпопулярных лент снял мастер, и этот фильм, посвященный освобождению «красавицы Праги», остается на обочине всеобщего внимания.
Ростоцкий никогда не «выпучивает» прием. Некоторые режиссеры-виртуозы (и, конечно, писатели тож) так напряженно этим занимаются, что глаза из орбит вылезают. А у Станислава Иосифовича… Вспомню любимые «Майские звезды» чуть подробнее.
Вот усталый генерал в папахе – чепице – никак не может выспаться. Война закончилась, а он всё не может побороть этот груз перенапряжения. Его боевые товарищи многое понимают, им известно то, чего мы еще не ведаем. Почему он так ласково и грустно смотрит на чешского мальчика, на сытую комфортную семейную жизнь в европейской деревушке? Во сне он урывками вспоминает письмо жены: «Мы живём… как все ленинградцы». И всё. Больше ничего объяснять не нужно. Так за три-четыре секунды рассказать о судьбе человека можно только в кино. И не заплакать почти невозможно. И никак не забыть этого генерала (его сыграл Александр Ханов). Можно назвать это словом «минимализм», но как-то куце и сухо получится. Это, собственно, и есть кино, только и всего.
Фильм сложен из нескольких новелл. Когда нужно рассказать историю лаконично, душевно и по-кинематографически многомерно – Ростоцкий незаменим. И в каждой истории есть даже не эпизод, а мгновение, переворачивающее душу. Без малейшего нажима! В одном из эпизодов мы видим, как танкист – парень, прошедший всю войну, кровью заслуживший победу – бросается на подмогу чехам и погибает. Этого танкиста играет Леонид Быков. Он даже не симпатизирует чешскому «буржую», которому принадлежит респектабельный дом в Праге. Но не может не прийти на выручку, потому что он солдат. И – такая несправедливая смерть в финале войны.
Когда-то я увидел в «Майских звездах» крупный план артиста Николая Крючкова – он, бывший водитель трамвая, прошел войну – и вот теперь ведет трамвай по освобожденной Праге, а в глазах у него – взрывы, сражения… И война никогда его не отпустит – уж Ростоцкий знал это твердо. Увидел я этот эпизод – и побежал в ближайший магазин, чтобы купить самый большой телевизор. Из-за Ростоцкого, из-за Крючкова. Из-за наших бойцов-победителей, которые освобождали Европу. Такое нужно смотреть на большом экране.
Ростоцкий – в великой степени – открыл нам, зрителям, Вячеслава Тихонова. Актера, которого он снимал во многих фильмах, а в конце концов – и в документальном фильме, посвященном тихоновскому феномену. Оказалось, что этот фрачный красавец из рабочей павлово-посадской династии удивительно точен и в роли бунтаря-тракториста, которому «от людей на деревне не спрятаться», и в роли рефлектирующего интеллигента-фронтовика – учителя истории Мельникова, который не может разобраться ни в собственном кризисе, ни в переменах, которые происходят в стране, потому что привык задавать слишком сложные вопросы, привык к «высшей мерке». И он печально наигрывает и напевает романс на стихи Заболоцкого – такие же непростые, как и он сам. Это, между прочим, целый мир поздних шестидесятых, увиденный Ростоцким, в котором оказывается, что колеблющийся, сомневающийся человек может быть не менее могучим авторитетом для школьников, чем цельная личность, высеченная из монолита. Мир цветущей и увядающей сложности, в котором герой призывает нас «прочувствовать высокую себестоимость ошибок». Прошло почти 60 лет, а он современен. Так бывает с классикой.
- "В этой роще берёзовой" Николай Заболоцкий. / "Доживём до понедельника" (1968), Вячеслав Тихонов.
Ростоцкий нашел ключ к Тихонову. Их многое роднило: и влюбленность в наши болотистые речные края, и та самая благородная мужская сентиментальность, которую иногда бранили «мещанством». И – серьезное, сосредоточенное отношение к работе, которое так чувствуется в их совместных фильмах, начиная с «На семи ветрах».
Тихонова мы видим и в другом важнейшем фильме Ростоцкого – «Белый Бим, Чёрное Ухо» Гавриила Троепольского. Это сильная повесть, но она и фильм – равноценные, но разные. Тихонов сыграл там всё, что русская литература написала о слиянии человека с природой. А в финале столкнулся с трагедией, в которую страшно заглянуть. Но давайте обратим внимание, как Ростоцкий вышивает эту ткань. Как легко было в этой истории дать петуха. Но – снова как незаметны режиссерские швы, как точно от меняет ритмы повествования. Оно – то медлительно и меланхолично, то – спрессовано, как в фильме ужасов. И – собака. Этот сеттер с тех пор навсегда в наших глазах. А когда он застрял между рельсами, а поезд приближается – это снова именно кино. В литературе, в живописи, даже в театре получается иначе. Другие инструменты, иная пластика. Кино не должно пересказывать писателей! Их нужно переводить на язык другого искусства – и это умеют немногие. Троепольский сложил такой сюжет, в котором всё держится на тонкой ниточке. Чуть-чуть – и получится бульварщина. От «чуть-чуть» и в этом фильме зависело всё. И чувство меры Ростоцкому не изменило. Хотя ненависти, даже презрения к человеческой жестокости и черствости он скрыть не мог. Некоторым героям этого фильма он не дал шанса на «свою правду». Собака, которую гонят, травят, уничтожают, стала символом загнанного благородства в нашем несовершенном мире. Таких Бимов мы встречали и в человеческом, и в собачьем сообществе. А Ростоцкий еще и умел сострадать. С нежностью, присущей только сильным людям. Этот фильм и без перевода понятен любому. Знаю, что его понимают и высоко ценят и на Западе, и на Востоке.
Читатели популярнейшего журнала «Советский экран» трижды признавали картины Ростоцкого лучшими фильмами года. В том числе – «А зори здесь тихие» – фильм, который мог снять только благородный человек. Рыцарь. Другой бы не сумел рассказать о женщинах на войне с такой любовью и болью. Потому что «мужику война — это как зайцу курево, а уж вам-то». Сравнивая этот фильм с современными киноопусами о войне – даже самыми удачными – сразу видно, где фальшь, а где жизнь и смерть. И дело не только в том, что Ростоцкий был настоящим фронтовиком. Другой уровень отношения к художественной задаче. Он не приукрашивает армейский быт, но и не забывает о том, что воевали – люди, а не функции. Красивые, счастливые, мечтавшие. Всё это есть в его экранизации повести Бориса Васильева.
Иногда Ростоцкого называют любимым режиссером Брежнева. Что ж, у генерального секретаря был если не художественный вкус, то развитое чутье на людей чести. А это редкое качество ощущается почти во всех фильмах Ростоцкого!
Каждый его фильм становился событием. Он не впадал в официоз – это тоже важное качество, учитывая столь мощный успех. Представьте себе такие соблазны – как трудно перед ними не превратиться в напыщенного вельможу.
А что потом? Наступило время перемен. Для одних – надежды, для других – тьма-тьмущая. Но люди, говоря по чести, в те годы стали жесточе – и конца этому не видно.
Говорят, на одном из шумных перестроечных собраний Ростоцкий сказал с трибуны: «Я родился в Советском Союзе и умру в Советском Союзе». И один его сокурсник, тоже замечательный режиссер, язвительно бросил: «Тогда придется поторопиться». А Ростоцкий немало прожил еще и в пореформенные годы, после распада. Десять лет. Нет, это было не его время. Потомок царских офицеров, он остался по-советски, именно по-советски советским человеком, «грудью защитившим страну» и многое, про нас понимавшим. Больше, чем другие – и умом, и сердцем. Таких больше не будет, уверяю вас. Есть мастера, найдутся когда-нибудь и новые великие художники. Но Вас, Станислав Иосифович, некем заменить.
