Текст: Андрей Цунский
Тот, кому удалось купить время
О, Ирландия, чего ты ни наслушалась и от англичан, и от всех остальных – и чего твои дети ни наслушались о себе, когда их самих принимали за англичан. Тут возможны самые разные варианты, но наиболее распространенный из них – ирландцев обвиняют в британском шовинизме. Сразу скажу, это зря.
Однако есть и удивительные случаи! Люди, требующие ясности и порядка во всем, возмущаются. Например, так: «Несмотря на британское подданство, все члены семьи испытывали удивительно схожее отношение к своей исторической родине, а именно - терпеть ее не могли. Ларри именовал ее Островом Пудингов и утверждал, что психически здоровый человек в Туманном Альбионе более недели выжить не способен. Остальные были с ним практически единодушны и неустанно подтверждали свою позицию практикой. Мать и Марго впоследствии прочно обосновались во Франции, за ними последовал и взрослый Джеральд. Лесли обжился в Кении. Что же до Ларри, того и вовсе неустанно мотало по всему свету, и в Англии он бывал скорее наездами, причем с явным неудовольствием».
Знакомое сочетание имен? Ну, конечно. Речь идет о той самой ирландской семье, которую, пожалуй, самый популярный ее представитель прославил наряду с другими зверями! А мы поведем речь о нем самом – Джеральде Даррелле. Для него и правда вряд ли что-то значила этническая принадлежность, он ведь и к биологическому виду Home sapiens испытывал небезосновательные сомнения.
7 января 1925 года в семье британского инженера-мостостроителя Лоренса Сэмюэля Даррелла и его жены Луизы Флоренс родился самый младший ребенок. Как и положено детям, через какое-то время мальчик заговорил. Первые слова детей обычно запоминаются. Многие отцы гордо уверяют знакомых, что сын сказал «папа» раньше, чем «мама» – как будто это их личное достижение и свидетельство некоей их персональной доблести. Еще дети говорят… да вы и сами знаете, мамы и бабушки обожают вспоминать такие вещи по сто раз на день. А вот юный Джерри сказал своей маме с гордостью «Зуу!» Ой, простите, он сказал по-английски: Zoo! То есть – «зоопарк». Охнула мама и подумала… Ну хватит. Мальчик сказал все правильно, а мама правильно поняла. Но даже она не знала, что благодаря работе этого мальчика перевернутся представления людей и об устройстве зоопарков, и о том, для чего они вообще нужны.
Образ
Представьте себе делового человека: промышленника, финансиста, банкира. Он сидит в кабинете, и у него день приема по личным вопросам. Он уже заранее знает, зачем сюда придут, он уже ненавидит всех сегодняшних посетителей и вас в том числе. Но ваша задача не просто попросить у него денег – а получить их, и не через месяц, а сегодня. И это действительно вопрос жизни и смерти. Что вы сделаете? Трагическое лицо, «высокий штиль» речи, надрыв в голосе? «Вы же очень добрый человек, я это вижу по глазам…» [Как же вы достали, попрошайки чертовы] Прямая лесть? «Всем давно известна ваша щедрость по отношению к…» [Да это хуже пожарки, санинспекции и налоговой вместе взятых]. Смотреть в глаза с укором? «Вы последняя надежда для несчастных, которые просто погибнут без вашей помощи…» [В этом мире вообще работает кто-нибудь кроме меня?]
И вдруг в офис входит высокий и широкий человек с бородой, и не то чтобы громко - говорит: «Моя фамилия Даррелл. Я собираю деньги…»
- Я уже в курсе.
- Так я и знал, плохие новости распространяются быстро. – говорит бородач с улыбкой, и бизнесмен невольно улыбается в ответ. [Подловил! Необычный проситель, такого можно и дослушать!]
А еще он вполне мог разразиться в адрес толстосума такой тирадой:
«Если вы верите в бога - да он давно бы вас придушил за то, как вы обошлись с этим миром, который он вам подарил. Впрочем, я говорю и о себе, и о вас и вообще обо всех людях. Это самый удивительный, самый восхитительный и нежный сад – и что же мы сделали? Мы вперлись туда и растоптали его грязными сапожищами!»
[Странный парень. У него есть все, что нужно для бизнесмена, но прибыль явно не то, что ему нужно… Черт возьми, а может я действительно как-то неправильно живу… И книги у него смешные... Тем не менее!]
- Ну и на что вы мои деньги потратите?
- Я хочу купить на них время.
- О! А говорят, что его не купишь. Не подскажете способ? Я бы и себе прикупил!
- Себе – действительно не купишь. Но я хочу купить время для вымирающих животных. Посмотрите, какой чудесный!
И посетитель достает из-под рубашки симпатичное маленькое существо с доверчивыми, робкими глазами.
- Там, где он жил, люди погубили естественную среду его обитания! Она восстановится лет через десять. Но чтобы за эти годы все эти зверюшки не погибли, а наоборот, дали потомство и жили в привычном для себя мире и окружении, нужен совершенно новый вид зоопарка. И тогда через эти десять лет мы выпустим его детишек и внуков в дикую природу в достаточном количестве. Вы хотите помочь природе исправить то, что мы, неразумные и жадные, чуть не погубили? Посмотрите на него! Вас и меня уже не будет на свете, а кто-то сможет через годы посмотреть в такие же глаза.
Человеку отказать нетрудно. Но этому… многие потом говорили, что просто невозможно. Мятые штаны, рубашка из ближайшего супермаркета, стоптанные сандалии. Он точно просил не для себя.
Характер
В чем секрет обаяния – боюсь, что даже психологи вряд ли дадут точный ответ. Да и что такое обаяние, смелость, искренность?
В 1942 году Джеральда Даррелла вызвали в армейский призывной пункт. На медкомиссии врач спросил его: «Скажи честно, ты хочешь идти в армию?» — «В этот момент я понял, что спасти меня может только правда, — вспоминал Даррелл и потому ответил: Нет, сэр». — «Ты трус?» — «Да, сэр!» — без запинки отрапортовал я. «Я тоже, — кивнул эскулап. — Не думаю, чтобы им пригодился трус. Убирайся. Чтобы признать себя трусом, требуется немалая храбрость. Удачи, парень».
Но можно ли назвать трусом человека, который лезет в змеиную нору и спокойно держит в руках мешок ядовитых африканских гадюк, которых наловил голыми руками, потеряв в темноте ботинок и фонарь? Который чешет за ухом тигра, лезет чуть ли не в пасть к бегемоту, дружески беседует с гориллами? Идеалистом Даррелл тоже не был: «Если держишь зоопарк, то будь готов кормить одних животных другими». Множество редких животных попробовал на вкус и умел готовить. Начал писать, но не успел закончить «Холестериновую поваренную книгу»…
И при всем этом обаянию его поддавались даже гориллы! Когда какой-то мальчик свалился в зоопарке к ним в вольер, огромный глава обезьяньего семейства охранял его до прибытия помощи. Вполне допускаю, что ему было бы очень стыдно перед Дареллом, если бы с человеческим малышом что-то случилось – ведь его-то детей Даррелл спас, сидел с ними, как нянька, когда они болели, переживал. Такие вещи понятны не только обезьянам, они даже до крокодила доходят. Только до людей это доходит с трудом и не всегда.
А это очень сложная вещь. И на всех от одного человека оно не распространяется – да и не может. Не хватает у одного человека сострадания на всех.
А еще его часто упрекали в раблезианском жизнелюбии, выдающемся пристрастии к еде и выпивке, пеняли на нескрываемую и необоримую тягу к хорошеньким женщинам. Ну, имело место. Вы тоже осуждаете? И вы, сударыня? Должно быть, вам нравятся непьющие фригидные веганы? Тоже нет? В чем-то вас понимаю, только уж очень трудно найти в этом мире золотую середину. Да и просто по законам физики притягивают именно полюса, а не то, что между. Обожглись, и все равно… Увы, чем мы лучше электронов?!
О Джеральде Дарелле с непременной улыбкой вспоминают его сотрудники. Все, кто с ним встречался, говорили о том, что в самые трудные минуты его не оставляло чувство юмора. Он мог разозлиться, ругаться последними словами (о, как бы этот человек оценил удивительные возможности русского языка!) – и вдруг расхохотаться. Потому что сам себе показался вдруг смешным. Над собой он смеялся больше всех. Если человек не боится сказать в любом обществе «Ох, и дурень же я!» – трусом такого не назовешь. Впрочем, его простая прямота приводила и к осложнениям.
Отмечался юбилей Фонда Даррелла и его уникального зоопарка на острове Джерси. Британская принцесса Анна, дочь Елизаветы II – присутствовала. Дарреллу преподнесли статуэтку золотого скорпиона с маленькими скорпиончиками на спине. Подарок должен был символизировать признательность за книгу «Моя семья и другие звери». «Какой несчастный идиот это придумал?» - не скрыл своих чувств Даррелл. Принцесса тоже не смогла скрыть смущения – подарок был от нее.
И прожил Джеральд Даррел удивительную жизнь, изменившую наш мир. Именно ему принадлежит четкая формулировка: «Если человек не сумеет устроить жизнь так, чтобы жить в ладу с миром животных – тогда ему тоже конец».
В жизни каждого из нас есть особые люди, которые сперва определяют наш характер, а более поздние встречи решают и судьбу. Такие люди были и в жизни Джеральда Даррелла.
Учитель
— Джерри, это доктор Теодор Стефанидес, — сказал Джордж. — Он знает почти все, о чем ты только можешь спросить, он сам тебе расскажет. Так же, как и ты, он помешан на природе. Теодор, это Джерри Даррелл. Я вежливо поздоровался, но, к моему удивлению, бородатый человек встал с места, быстро прошел по комнате и протянул мне большую белую руку. — Очень рад познакомиться, — сказал он, явно обращаясь к собственной бороде, и смущенно взглянул на меня своими лучистыми голубыми глазами.
Джеральд Даррелл, «Моя семья и другие звери»
Читателям шестой книги Джеральда Даррелла хорошо знаком этот человек:
«…он был безукоризненно одет: костюм из серой фланели, жилетка, белоснежная рубашка, со вкусом подобранный, хотя и мрачноватый галстук и большие, крепкие башмаки, начищенные до блеска.
У него был прямой, хорошей формы нос, насмешливые губы, скрытые пепельной бородой, а из-за прямых, довольно пушистых бровей на мир глядели проницательные глаза, смягченные веселым огоньком и добрыми морщинками в уголках».
Итак, мы знаем, что это некий доктор, который давал Дареллу частные уроки и практически все образование, которое тот получил – пришло к нему от этого человека.
Родным языком Теодора Стефанидеса дома был английский, а на улице -адская смесь хинди, маратхи и английского – язык бомбейских улиц, ведь родился он в Индии. Семья вернулась в Грецию, на остров Корфу только в 1907 году, так что греческий язык Теодору пришлось изучать в одиннадцатилетнем возрасте.
Тем, кто хорошо помнит книгу, Теодор Стефанидес кажется образцовым интеллигентом – каковым он и был. Вот только что есть интеллигент, многие теперь попросту и не знают.
С 1911 по 1922 года Теодор Стефанидес ни разу не присел на студенческую скамью – он был занят. Войной. Сначала – Первой мировой, служил артиллеристом в греческой Македонии. Затем воевал с турками.
В 1925 и 1926 году на английском языке вышли в его переводе стихи Костиса Паламаса. «Двенадцать песен цыгана» и «Царскую флейту» английский читатель, со времен Байрона к Греции неравнодушный узнал благодаря Теодору Стефанидесу.
В 1929 году он отправился в Париж учиться медицине, и выбрал самую передовую по тем временам специальность – радиологию! А значит, непременно встречался с самой Марией Кюри, а рентгеновские аппараты совершенствовались на его глазах. И насколько этот человек серьезно подходил к учебе, вы можете судить по уровню его знаний (а не по пышности бороды, как юный Джерри), и еще по такому факту: три новых вида ракообразных: Cytherois stephanidesi (Ostracoda), Thermocyclops stephanidesi и Schizopera stephanidesi (Copepoda) названы в его честь. Фауну и флору острова Корфу он описал в нескольких научных трудах.
В 1930 году Теодор Стефанидес открыл на Корфу первый рентген-кабинет, в 1933 проводил полевые работы по оздоровлению местности и борьбе с очагами малярии, а в 1936-м состоялась его встреча с семейством Даррелл и юным Джерри.
В годы Второй мировой войны Теодор Стефанидес стал рентгенологом в медицинского корпусе британской армии в Греции, на Крите, на Сицилии и в Африке. Его родители и многие близкие погибли на Корфу во время бомбардировок и артобстрелов. В 1940-м году жена и дочь Стефанидеса едва не погибли по бомбежками в Лондоне – и тогда их приютили у себя в Борнмуте – ну конечно, Дарреллы. После войны Теодор переехал в Лондон к семье, работал по своей медицинской специальности до начала шестидесятых. В 1946 году Стефанидес опубликовал мемуары военного врача, и две научные брошюры: "The Microscope and the Practical Principles of Observation" (1947) — «Микроскоп и практические принципы его применения» а также "A Survey of the Freshwater Biology of Corfu and of Certain Other Regions of Greece" (1948) – «Обзор пресноводной флоры и фауны Корфу и некоторых других областей в Греции». В конце жизни Теодор Стефанидес выпустил несколько сборников стихов, и получил признание как поэт.
И почему же Даррелл ни словом не обмолвился о такой биографии своего учителя? Может, он и упоминал об этом, вот только первым читателем рукописи «Моя семья и другие звери» – и редактором ее - был сам Теодор Стефанидес. Так что хорошо, что о нем там вообще хоть что-то осталось.
«Школьные уроки биологии были для меня закрытой книгой, а во время про¬гулок с Теодором мы говорили с ним обо всем: от жизни на Марсе до осо¬бенностей микроскопического жучка. Я знал, что все это части единого це¬лого. Я понимал взаимосвязь всего в природе».
И еще цитата: «Если бы я обладал даром волшебника, я бы сделал каждому ре¬бенку на земле два подарка: беззаботное детство, какое было у меня на ост¬рове Корфу, и дружбу с Теодором Стефанидесом».
Брат
Ларри всегда был переполнен мыслями обо всем, чего не ведал на практике. Мне он давал советы о лучшем способе изучения природы, Марго — о нарядах, маме — о том, как вести хозяйство и не превышать кредита в банке, Лесли — об охоте. Сам он при этом был в полной безопасности, так как отлично знал, что никто из нас не сможет отплатить ему тем же — не даст ему совета, как лучше всего писать. Всякий раз, когда у кого-нибудь в семье появлялась трудная задача, Ларри знал наилучший способ ее решения, а если кто-то хвалился своими успехами Ларри никогда не понимал, из-за чего поднимается столько шуму, ведь дело совсем пустяковое, нужно только приложить к нему мозги.
Джеральд Даррелл, «Моя семья и другие звери».
Брата Джеральда Даррелла – Лоренса – вы кончено же знаете. Он признанный классик английской и мировой литературы. Когда у Джеральда возникли финансовые трудности, казавшиеся неразрешимыми – именно он посоветовал младшему брату написать о своих зверюшках книги. И затрудняюсь сказать, не проклял ли он вскоре эту минуту. О книгах брата высказался так: «Это, конечно, не литература. Хотя, признаться, твои описания зверей и попоек действительно забавны».
Лоренсу Дарреллу не снились ним тиражи брата, ни его доходы. Впрочем, доходы уходили зверюшкам. Но что такое доходы по сравнению с переводом книг на три десятка языков! С мировой популярностью! И с невинными вопросами на презентациях собственных романов «А вы случайно не родственник знаменитого писателя Даррелла? Ну, который пишет про свою семью и зверей?» Но и до этого отношения не были простыми.
В 1957 году Лоуренсу Дарреллу премию за автобиографический роман «Горькие лимоны» вручала сама королева Елизавета II. На церемонии было множество людей, кроме матери писателя – она была отказалась, потому что «нечего надеть и, кроме того, она должна была присматривать за шимпанзе». Ну и чей это был шимпанзе, угадайте с трех раз?
Но хуже всего было другое. Дочь королевы обожала книги другого Даррелла. А вот романы Ларри в королевской семье могли и вовсе не читать.
Время шло. В 1972 году Лоренс дал интервью Клодин Бреле на радиостанции «Европа I», и ведущая коснулась больной темы, задав прямой вопрос.
У него [Джеральда] замечательные книги. Но ко мне, своему брату, он относится слишком сурово! На самом деле я с ними не жил. Я был женат, и мы с женой поселились довольно далеко от них. Большая часть его историй выстроена на ирландский манер: немного правды в основе и много преувеличений. Именно так ирландцы шутят.
К. Б. Вы гордитесь тем, что вы ирландец?
Л. Д. Да! Из-за ирландской литературной традиции. В Англии почти все хорошие писатели — ирландцы.
Что называется, вывернулся.
Сам Джеральд писал о брате так:
Когда-то я издал книгу, в которой он был одним из центральных персонажей. Я хотел написать вполне невинный и, как я надеялся, забавный шарж. К моему огорчению, кое-кто усмотрел в этом злобный выпад. Дошло до того, что один литературный мэтр (и большой поклонник Ларри) спросил его, намерен ли он “реагировать”. Ответ был вполне в духе моего брата: не моргнув глазом он сказал, что вызвал меня на дуэль в Гайд-парке, но был вынужден ее отменить, поскольку его не устроил мой выбор оружия — кобры, к которым он издавна питает необъяснимое отвращение.
О Ларри-писателе я судить не берусь; о Ларри— спорщике, остряке и мистификаторе я могу говорить вполне компетентно. В споре он настолько напорист и изворотлив, и уже через несколько минут вы с изумлением обнаруживаете, что почва ушла у вас из-под ног и вы отчаянно защищаете ту самую позицию, которую хотели опровергнуть.
Также известно, что когда вторая жена Джеральда стала бороться за здоровье мужа и умоляла его хотя бы ограничить употребление спиртного, к ней присоединился Лоренс, и попробовал сделать Джеральду внушение. Едва услышав, что Ларри призывает его покончить с пьянством, Джеральд чуть не умер. От смеха. Отношение к зеленому змию у обоих было самым нежным – в конце концов, Джеральд любил его как всех животных, а Лоренсу, возможно нравился его ирландский цвет…
Нельзя сказать, что их отношения были простыми – но не кажется ли вам, что братья любили друг друга? Ну, это конечно, если вы читали о них достаточно много. Благодаря поисковым системам вы можете собрать достаточно информации, чтобы ответить на этот вопрос. Но настало время самого главного человека в жизни Джеральда Даррелла.
МАМА
Как вдохновенный, нежный и чуткий Ной, она искусно вела свой корабль с несуразным потомством по бурному житейскому морю, всегда готовая к бунту, всегда в окружении опасных финансовых мелей, всегда без уверенности, что команда одобрит ее управление, но в постоянном сознании своей полной ответственности на всякую неисправность на корабле. Просто непостижимо, как она выносила это плавание, но она его выносила и даже не очень теряла при этом рассудок. По верному замечанию моего брата Ларри, можно гордиться тем методом, каким мы ее воспитали; всем нам она делает честь.
Мама Даррелл – конечно же главный человек в жизни Джеральда. И она была по-настоящему выдающейся мамой – подумайте только, потеряв мужа воспитать в одной семье двух выдающихся людей!
Конечно, найдется тот, кто попрекнет ее тем, что дети мол не все получились такими уж замечательными. Чаще всего попрекают те, кто и сам – зауряден, и кого дети ничем не блещут.
Луиза родилась в Индии в англо-ирландской семье. Нужно было гордо нести «бремя белых», быть достойной своей расы и социальной принадлежности, все время помнить самой и напоминать окружающим туземцам, что они ей не ровня. Она же – и не помнила, и не напоминала. Если болела прислуга – сама мыла полы и стирала пеленки. Сплетничала с индийскими женщинами. Ее пристрастиями были кулинарные книги и спиритизм. Главным делом жизни – дети. Причиной переезда в Англию из Индии стала смерть мужа. Причиной отъезда в Грецию, на остров Корфу – забота о детях. Привыкшие к жаркому климату Индии они все время болели, со школой у всех не ладилось, и нужна была изрядная смелость, чтобы принять решение.
Дети начали не просто шалить – Ларри начал вести откровенно богемную жизнь, дочь Марго крутила романы и ходила в купальниках и платьях, вызывавших чуть ли не восстания местного населения, Лесли палил из всего, что стреляет, а Джерри – ну про него-то вы знаете. Иной читатель периодически пишет в своих комментариях, что будь его воля, эти Дарреллы у него… в общем, какое счастье, что воля была – не его!
Понимала ли она своего сына?
«Думаю, мама сумела достичь той счастливой нирваны, где уже ничто не потрясает и не удивляет, и в доказательство приведу хотя бы такой факт: недавно, в какую-то из суббот, когда мама оставалась одна в доме, ей вдруг принесли несколько клеток. В них было два пеликана, алый ибис, гриф и восемь обезьянок. Менее стойкий человек мог бы растеряться от такой неожиданности, но мама не растерялась. В понедельник утром я застал ее в гараже, где за нею гонялся рассерженный пеликан, которого она пыталась кормить сардинами из консервной банки. — Хорошо, что ты пришел, милый, — сказала она, еле переводя дух. — С этим пеликаном трудновато было управиться. Я спросил, откуда она знает, что это мои животные. — Ну, конечно, твои, милый. Кто же еще мог бы мне их прислать?»
Неожиданный эпилог.
Не имея формально никакого образования, он тем не менее был почетным преподавателем. Правда, не всем студентам нравились его занятия: никакой точной программы, в основном живое и не всегда приятное и даже безопасное общение с самыми, по его мнению, интересными животными. Он вечно становился героем телевизионных пародий – часто весьма популярных. О проблемах с алкоголем мы уже говорили. У него был совершенно прямой и открытый, дружелюбный, мягкосердечный характер, и его легко было довести до слез. Внешне напоминал он пьяницу-рокера из соответствующего бара: высок ростом, толст, спутанная борода, вечно нечёсаные волосы… Постойте, но это же совсем не про Джеральда Даррелла! Это…
Ну да, Хагрид из всеми любимых книг Джоан Роулинг о Гарри Поттере! Однако, сравним эти фотографии…
Между прочим, на том, чтобы Хагрида играл Робби Колтрейн, настояла сама Джоан Роулинг, хотя на эту роль претендовал даже Робин Уильямс.
А теперь можете сколько угодно возражать и говорить, что это простое и совершенно случайное совпадение!
