Виктор Некрасов. Капитан «лейтенантской прозы»

Текст: Ксения Яковлева, начальник отдела РГАЛИ

Виктор Платонович Некрасов (17 июня / 4 июля 1911, Киев – 3 сентября 1987, Париж)

За несколько месяцев до победы в Великой Отечественной войне, в январе 1945 года известный советский писатель и публицист И.Г. Эренбург писал: «Будущий историк изучит освобождение Польши и сражение за Восточную Пруссию. Если нашим детям повезет, будущий Толстой покажет душу молодого советского офицера, который сейчас умирает под зимними звездами».

Случилось так, что этот несколько высокопарный призыв по прошествии времени нашел отклик в творчестве не одного из «будущих Толстых», а целой плеяды талантливых молодых писателей. Со временем их – Виктора Некрасова, Григория Бакланова, Юрия Бондарева, Василя Быкова, Константина Воробьева, Вячеслава Кондратьева, Виктора Курочкина, Владимира Богомолова, Даниила Гранина − стали называть представителями «лейтенантской прозы».

Широко известна меткая характеристика писателей того поколения, данная А.Т. Твардовским: «выше лейтенантов не поднимались и дальше командира полка не ходили», зато «досконально знают жизнь роты, взвода, батареи», «видели пот и кровь войны на своей гимнастерке». Но мало кто знает, что этой характеристике предшествовал пассаж о писателе Н., «интересные и нужные романы» которого «написаны как бы с вышки КП армии или дивизии: генералов и полковников он обычно знает, а солдат уже гораздо хуже».

На этом фоне «лейтенантская проза», сосредоточенная на внутреннем мире рядовых и младших офицеров, почти незаметном ежедневном героизме, и создавала нравственный климат тех трагических лет, стала для многих глотком свежего воздуха, своего рода доказательством реальности «их» войны и «их» правды о ней. Вслед за писателем-фронтовиком Виктором Астафьевым они могли бы сказать: «Читая послевоенные книги, смотря некоторые кинофильмы, я не раз и не два ловил себя на том, что был на какой-то другой войне». «Лейтенантская проза» снимала это противоречие, приводила пережитое на фронте и прочитанное в книгах в строгое соответствие. Средствами художественной литературы она создавала духовный портрет поколения, на которое война обрушилась всей своей тяжестью и которое – вопреки всему, ценой огромных жертв – отстояло победу.

Несмотря на это, официальная критика отнеслась к ее появлению с большим скептицизмом. «Окопная правда», «ремаркизм» (по имени немецкого писателя Эриха Марии Ремарка), «абстрактный гуманизм» – эти и другие эпитеты сыпались на ее авторов на протяжении многих лет. Отдельные произведения «лейтенантской прозы», единожды пробившись к читателю, впоследствии годами не переиздавались, как это случилось с романом Г.Я. Бакланова «Июль 41-го года», а кто-то из писателей этого направления при жизни так и не смог войти в большую литературу.

Справедливости ради нужно отметить, что время от времени некоторые образцы «лейтенантской прозы» удостаивались высоких государственных наград и премий, а авторы имели свой круг дружественных редакторов и критиков, которые отстаивали их произведения перед литературными чиновниками и коллегами по цеху. Но все же полного вхождения в литературу «молодецким дружным строем» у военного призыва советских прозаиков не получилось. Они год за годом шли в нее, как в атаку на фронте: отчаянно, напролом, не будучи уверенными в успехе и в то же время − не желая молчать, прокладывая дорогу для себя и для тех, кто придет после.

В Российском государственном архиве литературы и искусства находятся на хранении личные фонды таких ярких представителей «лейтенантской прозы», как Г.Я. Бакланов (ф. 3297), К.Д. Воробьев (ф. 3146) и Э.Г. Казакевич (ф. 2285). Они содержат рукописи их основных произведений, материалы к биографии и фотографии, в том числе фронтового периода, статьи об их творчестве, переписку. Отдельные фонды Виктора Некрасова, Юрия Бондарева, Бориса Васильева и других представителей «лейтенантской прозы» в РГАЛИ отсутствуют, но их документы представлены в различных собраниях личного происхождения, а также в фондах организаций и учреждений – Союза писателей СССР, издательств и др. Эти материалы легли в основу очерков, которые РГАЛИ представляет ко Дню Победы.

***

Подобно тому, как русская классическая литература, по расхожему мнению, вышла «из гоголевской шинели», представители «лейтенантской прозы» считали, что они вышли из «некрасовских окопов». Подразумевалась повесть Виктора Некрасова «В окопах Сталинграда» (при первой публикации – «Сталинград»), которая действительно могла бы по праву претендовать на эту роль, хотя Некрасов и закончил войну в звании капитана, а не лейтенанта. Она не только была опубликована самой первой, уже в 1946 году, но и задала главные жанровые и стилистические особенности этой литературы: чаще всего «лейтенантская проза» была представлена жанром повести, а ее характерными чертами были автобиографичность, простота и отчетливость повествования, точное описание деталей армейского быта, отказ от замалчивания жестоких батальных и психологических подробностей. Впервые это был рассказ не о войне, а изнутри войны, тяжелый рассказ участника, а не историка и наблюдателя.

В отличие от своей «эталонной» военной повести, Виктор Платонович Некрасов имел нетипичную для советского писателя биографию. Он родился 17 июня 1911 года в Киеве в интеллигентной семье: отец, Платон Федосеевич Некрасов служил в банке, мать, Зинаида Николаевна Некрасова имела дворянское происхождение и была врачом. Раннее детство Виктор Некрасов провел в Лозанне, где мать училась в медицинском университете, и в Париже, где она работала в военном госпитале. Накануне Первой мировой семья вернулась в Киев.

Довольно долго Некрасов не мог решиться, чему посвятить себя: после окончания трудовой школы он поступил в строительную железнодорожную профшколу, а затем в 1930 году – в Киевский строительный институт, где учился на архитектора и даже непродолжительное время работал в архитектурной мастерской. Одновременно с учебой в институте он занимался в театральной студии, которую окончил в 1937 году, после чего несколько лет проработал актером, режиссером и театральным художником в театрах Владивостока, Кирова и Ростова-на-Дону, где и застало его начало Великой Отечественной войны.

В августе 1941 года он был назначен командиром взвода 40-го отдельного саперного батальона, а в феврале 1942 года переведен полковым инженером в 850-й стрелковый полк 277-й стрелковой дивизии, которую в августе 1942 года перебросили из-под Харькова на Сталинградский фронт. После вывода в сентябре 1942 года 277-й стрелковой дивизии в резерв Ставки ВГК старший лейтенант В.П. Некрасов перешел на должность полкового инженера в 1047-й стрелковый полк 284-й стрелковой дивизии; в его составе он участвовал в Сталинградской битве до последнего дня сражений.

В представлении Виктора Некрасова к награждению орденом Красной Звезды (правда, тогда он был награжден медалью «За отвагу») 3 февраля 1943 года отмечалось: «Товарищ Некрасов проявил большую инициативу в деле укрепления обороны на Мамаевом кургане. Под его руководством проводилось минирование полей и устройство сооружений в необычных условиях предельного сближения переднего края с противником. Под его руководством был укреплен завод Метиз, что обеспечило возможность отбивать самые упорные атаки противника. Товарищ Некрасов в совершенстве знает свое дело, являясь смелым, мужественным воином, руководит работой непосредственно на переднем крае. Делая доты и блиндажи на Мамаевом кургане, он превратил их в живучие огневые точки».

О «необычных условиях», в которых его дивизии приходилось в те дни стоять насмерть под Сталинградом, Виктор Некрасов со свойственной ему резкостью вспоминал незадолго до 30-й годовщины Победы:

«В Сталинграде немцы не могли спихнуть в Волгу дивизию Родимцева, глубина обороны которой была двести метров…

В сентябре, в октябре превосходство немцев было подавляющим. Авиация их господствовала в небе. Пополнение мы получали из одних сопливых детей, стариков да не говорящих по-русски узбеков. Инженерное оборудование – курам на смех: несколько десятков противотанковых и противопехотных мин, спираль Бруно да МЗП – малозаметное препятствие. В батальонах сорок активных штыков казались уже роскошью.

В тридцатую годовщину разгрома немцев я выступал по Сталинградскому телевидению. Озаренный лучами прожекторов, я сидел в кресле в полукилометре от своей бывшей передовой, а ныне – размахивающей мечом 80-метровой Матери-Родины.

– Расскажите, как вы воевали в те дни, – сказали мне.

Я начал было об этих самых минах и Бруно, о том, что лопат не хватало, воровали друг у друга, но меня перебили:

– Об этом не надо. Лучше о героизме…

Милейшим людям со Сталинградского телевидения невдомек было – и это через тридцать-то лет! – что в этом и был героизм – ничего нет, а стояли и выстояли…»

В июле 1943 года В.П. Некрасов был ранен и до декабря находился на излечении в госпитале. В апреле 1944-го вернулся в строй, воевал на Юго-Западном и 3-м Украинском фронтах в составе 88-го отдельного саперного батальона 79-й гвардейской стрелковой дивизии. Как и в Сталинграде, Некрасов по-прежнему предпочитал находиться на переднем крае. В очередном представлении к награждению орденом Красной Звезды от 27 марта 1944 года говорилось: «20 марта 1944 года с группой бойцов, увлекая их личным примером, при форсировании р. Буг построил два плота и две пристани, на которых с помощью тросов переправили на правый берег две пушки. Несмотря на исключительный обстрел противником района переправы т. Некрасов задание выполнил». В августе он был вновь тяжело ранен, лежал в госпитале в родном Киеве. В конце 1944 года В.П. Некрасова комиссовали по ранению в звании капитана.

Демобилизовавшись, он устроился заведующим отделом изобразительного искусства и архитектуры в киевскую газету «Радянське мистецтво». Уже в 1946 году в журнале «Знамя» была опубликована его повесть «В окопах Сталинграда». Она вызвала неоднозначную реакцию в литературных кругах – так о войне еще не писали. Во внутренней рецензии А.Т. Твардовский отмечал, что повесть, «лишенная внешне сюжетных, фабульных приманок, … заставляет прочесть себя одним духом». То, что читатель как бы погружается Некрасовым в поток происходящих событий, отмечалось и другими критиками.

Руководство Союза писателей СССР отнеслось к повести резко отрицательно: были проведены два специальных совещания, которые подготавливали ее решительный разгром. Но неожиданно для всех И.В. Сталин лично включил ее автора в список на награждение Сталинской премией. Так решение «самогó» на тот момент стало «охранной грамотой» Некрасова. Однако его новые рассказы, повести и очерки («Судак», 1958; «Вторая ночь», 1960; «Кира Георгиевна», 1961; «По обе стороны океана», 1962 и др.) не укладывались в дозволенные рамки и подвергались разгромной критике.

После того как в 1969 году он подписал письмо в защиту диссидента В.М. Черновола и выступил в 25-ю годовщину расстрела в Бабьем Яру, гонения против него приобрели политический характер. В 1972-м Некрасов был исключен из партии, а затем и из Союза писателей. В 1974 году он эмигрировал из страны, а 24 апреля 1979 года был лишен советского гражданства. Поводом стало его очередное выступление на радио о знаменитой трилогии Л.И. Брежнева, в том числе, ее военной части – «Малой Земле», иронично раскритикованной Некрасовым. «…В иерархическом обществе для него не существовало ни рангов, ни чинов», – писал в некрологе В.П. Некрасову Г.Я. Бакланов, и это было чистой правдой.

Главная книга В.П. Некрасова, повесть «В окопах Сталинграда», не только обогнала свое время – она стала ориентиром для целого поколения писателей, которые пришли в литературу на 10-15 лет позже, вернула «окопникам» «незаживающее их прошлое, перечеркнутое официально признанными и сверхобильно тиражируемыми парадными, фанфарными сочинениями», как точно сформулировал ее роль литературный критик, фронтовик Лазарь Лазарев.

В конце повести один из персонажей, Чумак, обращался к главному герою с вопросом: «Почему все так вышло? А? Помнишь, как долбали нас в сентябре? И все-таки не вышло. Почему? Почему не спихнули нас в Волгу?» В повести герой уходит от ответа, но, по сути, ответом Чумаку служат слова капитана Никодима Сумарокова, обращенные к главному герою:

«Разве мины ваши удержали немцев? Разве дзоты? Черта с два, дорогой мой друг, черта с два... Вон тот Ванька и Петька, которые лежат сейчас в соседней палате и дуются в домино, вот этот самый наш Ларька – покоритель дамских сердец, оставивший свою ногу где-то у Тракторного завода. Вот этот бетон, который сдержал немцев. […] Косолапый наш Иван, сморкающийся в пальцы и бреющийся раз в неделю, войну делает... Он, голубчик мой, только он...»

^{Перечень иллюстраций:}

• ^{1.Виктор Платонович Некрасов. Фотография. [1945 г.]. РГАЛИ, ф. 3456.}
• ^{2.В.П. Некрасов. «В окопах Сталинграда». Повесть. Глава «Чертова семерка». Черновик. 1945 г. Автограф. РГАЛИ, ф. 3456.}
• ^{3.«Бойцы защищали родной город». Фотография участников обороны Сталинграда Г.А. Зельмы. 1942 г. РГАЛИ, ф. 634.}
• ^{4.В.П. Некрасов. Проект памятника на могиле командиров 1047 сп 284 сд, павших в боях за Мамаев курган. 1940-е гг. Бумага, карандаш. Фотокопия. РГАЛИ, ф. 3456.}
• ^{5.В.П. Некрасов. Письмо председателю Военной комиссии Союза писателей СССР В.В. Вишневскому о содействии в сборе материалов по истории 227-го гвардейского стрелкового полка 79-й гвардейской стрелковой дивизии. 14 октября 1946 г. Авторизованная машинопись. РГАЛИ, ф. 1038.}
• ^{6.В.П. Некрасов. Фотография. 1947 г. РГАЛИ, ф. 1334.}
• ^{7.В.П. Некрасов. «Харьков» = «Вторая ночь». Повесть. Черновик. 1960 г. Автограф. РГАЛИ, ф. 3456.}
• ^{8.И.И. Игин. Дружеский шарж на В.П. Некрасова. 1960-е гг. Бумага, графитный карандаш. РГАЛИ, ф. 2781.}
• ^{9.В.П. Некрасов. Фотография. 1970-е гг. РГАЛИ, ф. 3456.}
• ^{10. В.П. Некрасов. Фотография. Середина 1980-х гг. РГАЛИ, ф. 3456.}