Текст: Михаил Визель
Ксения Полозова. «Водолаз Коновалов и его космос»
М.: Городец, 2023. – 200 с.
Парадоксальное название дебютного романа ярославской писательницы хорошо отражает изысканную необычность самого романа. Полученная при героических обстоятельствах травма лишает молодого водолаза возможности заниматься любимым делом и поставила перед необходимостью искать новое. А какое новое дело может быть у водолаза? Да и жена – она ж выходила замуж за героя-спасателя, с близкой перспективой скорого переезда к тёплому морю, а теперь что?!
Ксения Полозова начинает свой небольшой роман как бытовой житейский, но быстро выруливает, так сказать, из этой мелкой гавани в широкое море своей фантазии, переходящей в притчу и даже семейную сагу – с роковыми тайнами и чудесными совпадениями. И море здесь не просто одушевляется, но выступает в качестве главной героини – страстной и ревнивой любовницы и злой разлучницы, совершенно по-женски борющейся за внимание Коновалова с земными женщинами – включая парочку колдуний.
Чем заканчивается эта борьба, так и непонятно, финал остаётся, что называется, открытым; но борьбу за внимание читателя Ксения Полозова, безусловно, выиграла.
Александр Тимофеевский, Татьяна Толстая. «Истребление персиян»
М.: АСТ, РЕШ, 2023. – 432 с.
Смерть Александра Тимофеевского-младшего, наступившая в апреле 2020 года не от ковида, но на фоне ковида, оказалась таким же красноречивым знаком конца эпохи, как тремя годами раньше смерть Антона Носика и тремя годами позже – Глеба Павловского. Но, разумеется, в своём уникальном роде. Вальяжный Шура, безоговорочный кумир и неутомимый пестун всей окологлянцевой околокультурной московской журналистской тусовки, arbiter elegantiae и дух местa разнообразных ОГИ-ПирОГИ рубежа тысячелетий, был, в сущности, наемным медиаменеджером и спичрайтером, обслуживавшим всю жизнь "серьёзных дядей" из бизнеса и особенно из политбизнеса, самого сомнительного из всех бизнесов, – но держался истинным герцогом де Ноайлем. Что, впрочем, не было лишено основания, учитывая его происхождение – энкавэдэшная элита по одной ветке, дореволюционный истеблишмент по другой.
Книга, вышедшая сейчас, через 3 года после его преждевременной (61 год!) и резанувшей всех смерти, состоит из двух частей. Первая, формально давшая ей название – это действительно утончённая переписка с Татьяной Никитичной Толстой по разным интеллектуальным вопросам, главный из которых – место русского либерала-консерватора в современном мире. Эта часть выросла из одноимённой рубрики журнала «Русская жизнь» (2007–2013), оказавшегося, объективно, лебединой песнью не только самого Шуры, но олицетворяемого им дискурса. Вторая часть, не менее, а может быть, и более интересная – воспоминания о Тимофеевском выпестованных им мальчиков и в меньшей степени девочек – теперь уже взрослых и прожжённых профессионалов. Писались эти воспоминания о девяностых и нулевых уже сейчас, когда авторы не столько вспоминают о Тимофеевском, сколько размышляют: как сложилось так, как сложилось? И какова в этом роль Шуры и, что уж там – нас самих, блестящих интеллектуалов, мнивших себя властителями дум? Чтение грустное… и чрезвычайно поучительное.
Татьяна Щербина. «Перипетии: Сборник историй»
М.: Новое литературное обозрение, 2023. — 232 с.
Татьяна Щербина – поэт, один из известнейших в своём поколении, и книга её прозы – это проза поэта не в снисходительном, а в описательном смысле. 24 рассказа-эссе этого сборника (два – многочастные) – как 24 стихотворения авторского сборника поэтического: вроде бы все о разном, а вместе получается цельная картина. Картина чего? Того, как мы живём, здесь и сейчас. Предыдущая прозаическая книга Татьяны Щербины вышла в 2010 году. У неё накопилось о чём рассказать и чем поделиться с читателем.
Илья Мамаев-Найлз. Год порно
СПб.: Polyandria NoAge, 2023. – 224 с.
Охальное, нарочито провоцирующее название прикрывает собой драматическую историю затянувшегося взросления автобиографического персонажа, которого в книге зовут Марк, он живёт в Йошкар-Оле, окончил университет как переводчик – но так и не нашёл устраивающей его работы, поругался с отцом, весьма, кстати, состоятельным, и поэтому ночует в машине, работает бариста и подрабатывает переводом порнофильмов. А ещё у него марийский разрез глаз, хотя никакой связи с этой культурой он уже не ощущает – и это не способствует ни его самооценке, ни отношениям с противоположным полом. Особенно в том аспекте, который он вынужден подолгу изучать на экране – что совсем не облегчает его в жизни. Впрочем, тут нет ничего нового: не на это ли (в том числе) досадовал Пушкин, когда писал, что «Любви нас не природа учит, А первый пакостный роман — Мы алчем жизнь узнать заране, И узнаем её в романе»?
Линия «отцов и детей» – одна из магистральных в русской, если не в мировой литературе, и по мере ускорения технического прогресса ускоряется и смена поколений. Что остро чувствуют обе стороны.
Элисон Уэйр. «Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза»
Перевод с англ. Евгении Бутенко
СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2023. — 640 с.
Красивое поэтическое название маркирует жестокую династическую драму. Елизавета родилась в разгар войны Алой и Белой розы, то есть двух ветвей английского королевского дома, и ей позарез, в буквальном смысле слова, нужно найти жениха, который смог бы укрепить пошатнувшуюся власть Йорков и противостоять набирающим силу Тюдорам. При этом что́ интересует её саму – разумеется, не интересовало никого.
Невероятный успех костюмных сериалов с бородатыми мужиками в перстнях и мехах и красивыми женщинами порою только в перстнях показывает, что медленно и последовательно разворачивающиеся пышные истории про любовь и смерть где-то не здесь и не с нами всегда привлекают. Будь то в формате сериала, будь то формате толстенной книги. И этот роман известного автора далеко не худший образчик жанра.
Кстати, с Елизаветой в итоге всё сложилось хорошо – по меркам XV века. Она оказалась единственной, про кого при жизни можно было сказать, что она – дочь, сестра, племянница, супруга и мать английских королей. А сильно потом выяснилось, что она прямой предок всех английских королей. Но это уже другая история.
Валентин Катаев. "Алмазный мой венец"
Олег Лекманов, Мария Котова, Леонид Видгоф. «В лабиринтах романа-загадки. Комментарии к памфлетному роману Валентина Катаева "Алмазный мой венец"»
М.: Ruthenia, 2022. – 288 с., 320 с.
«Алмазный мой венец» Катаева стал культовым среди советской интеллигенции сразу по выходе (1978) и сразу по многим причинам. Во-первых, разумеется, всех поразила сама вольная форма мемуаров о юности, то самое «а что, так можно было?!». Во-вторых, советскому генералу от литературы позволялись некоторые вольности и шалости, вроде упоминания о «покойном Набокове». Мало того, что злостный эмигрант, холодно презиравший советское, так еще и упоминается он в связи с нимфетками. Ну и, конечно, советские интеллигенты, благоговейно относившиеся к каноническому корпусу текстов и прилагаемым к ним авторам, были прямо-таки фраппированы обращением с ними. Катаев демонстративно цитировал по памяти, не обинуясь, живописал, как разбивал Есенину нос в юшку. Впрочем, и это главная тонкость, герой «Алмазного венца» разбивает нос не Есенину, а некому «королевичу»: все герои зашифрованы под псевдонимами, расшифровка которых надолго стала любимым видом окололитературного досуга. И вот, 40 лет спустя, дотошный филолог Олег Лекманов со товарищи бестрепетной рукой сдёргивает с лукавой катаевской прозы полупрозрачную вуаль. Первый том этого двухтомника – собственно, сам роман, а второй, превосходящий первый толщиной, – подробнейшие ключи к нему.
Королевич – это Есенин, Колченогий – это Нарбут, вино телиани упоминается Мандельштамом в таком-то стихотворении и т.д.
Но Олег Лекманов всё-таки не зря получил со товарищи за один из своих предыдущих филологических опусов – биографию Ерофеева – «Большую книгу». Подробнейшие филологические комментарии сами начинают приобретать художественную ценность, а двухтомник приближается к «Бледному пламени» не случайно упомянутого Набокова: первая часть – якобы вольная поэма, вторая часть – якобы беспристрастный академический комментарий. Составитель которого на самом деле очень далёк от беспристрастности.
Григорий Кружков. «Колпак с бубенцами. Из английской комической поэзии»
М.: ИЦ Рудомино, 2023. – 228 с.
Счастливые слова Пушкина о том, что Англия есть отечество пародии карикатуры, сильно облегчали прохождение английских книг указанного «низкого» жанра и через царскую, и через советские цензурные рогатки – давая переводчикам щегольнуть виртуозной техникой и незаёмным, собственным чувством юмора. Благодаря чему Эдвард Лир, Льюис Кэрролл, сказки Матушки-гусыни и афоризмы Винни-Пуха прочно вошли в быт и обиход трёх поколений советских людей.
Верный рыцарь английской поэзии Григорий Кружков, без упрёка и сомнения служащий ей вот уже полвека, в своей книге представляет не только этих всем известных авторов, но и их предков и потомков. Причём для того, чтобы они предстали не высушенными чучелами, а полными жизнью остроумными джентльменами, обращается с ними весьма по-свойски – некоторые стихотворения называются «подражаниями» и «по мотивам». Что в данном случае совершенно оправданно. Так что можно констатировать: английская пародия и карикатура в России по-прежнему, несмотря ни на что, are very welcomed.
«Николай I». Составители Владимир Лапин, Яков Гордин
СПб., 2023. – 672 с. (Серия "Государственные деятели России глазами современников")
Богатырская, в прямом смысле слова, фигура Николая I так же возвышается над русским XIX веком, как фигура его предка Петра I над веком XVIII. Именно с этого напрашивающегося уподобления начинает своё развёрнутое предисловие к этой книге её составитель Владимир Лапин.
Николаевская эпоха – важнейшая в современной русской истории. Именно при Николае Павловиче принципы управления империей приобрели свой окончательный вид и, можно сказать, потеряли гибкость. И даже усилия его сына, царя-освободителя Александра II, не смогли сбросить с России того закостеневшего корсета, который не давал ей развиваться и в конце концов привёл к крушению. Нет нужды объяснять, почему нам сейчас так важно пристально вглядываться в николаевскую эпоху. И этот толстый том даёт к тому много возможностей. Перед нами – собрание самых разных документов, описывающих тридцатилетнее правление Николая: докладные записки, мемуары, дневники. Не в последнюю очередь – авторства самого императора. Любопытно, что его «записки о вступлении на престол» (т.е. о декабристском восстании) были опубликованы только в 1926 году – ни до, ни после никому не приходило в голову. И вот они снова оказались востребованы.
Тим Лоуренс. «Любовь спасёт мир. История американской диско-музыки 1970–1979»
Пер. с англ. Ильи Воронина
М.: Белое Яблоко, 2023. — 432 с.
Книга американского профессора культурологии, преподавателя университета Восточного Лондона подробно рассказывает о, казалось бы, смешной и нелепой субкультуре одуванчикообразных причёсок «афро», клешей-«слоновьих ног» и разноцветных лампочек. Это всё может показаться не заслуживающим внимания, особенно сейчас, но, как известно, для истинного мудреца нет ничего недостойного внимания.
Юность большей части нынешних государственных мужей (и жён) и капитанов бизнеса пришлась как раз на эпоху диско. Которая в Европе затянулась до середины 80-х, а в России – и до начала 90-х. Сами они, разумеется, об этом редко задумываются, но можно не сомневаться: это оказало огромное влияние на то, как они думают и чувствуют. Целоваться под The Beatles или целоваться под Boney M – почувствуйте разницу.
Стивен Дезберг, Александр Уткин. «Не-живые»
Пер. с франц. Михаила Хачатурова
М.: Пешком в историю, 2023. – 88 с.
Перед нами как бы классический французский Bande Dessinée, то есть графический роман à la française – с тщательно прописанными диалогами и добротным реалистическим рисованием. Правда, художник в данном случае русский, даже можно сказать конкретнее – обнинский, а сюжет далек от реализма. Он строится вокруг путешествия в Святую Землю XIII века разношёрстной компании весьма необычных паломников. Среди них – молодой оруженосец, брошенный в темницу и, «очнувшись» через пять лет, обнаруживший, что его детский шлем теперь прирос к голове; маленькая ведьма, сожженная на костре и теперь чёрная, как уголёк; попугай-ловелас, изуродованный другими самцами. Не все они имеют человеческий облик, но все они скорее не живые, чем живые; и у всех у них одна надежда – добраться до Иерусалима и испросить у Господа прощения, чтобы стать теми, кем они были некогда. Удастся ли им это – станет ясно не сейчас, потому что это только первый том. Но он много обещает.
