Текст: Дмитрий Шеваров
Известно, что поэзия – самый точный и самый тонкий камертон того, что с нами происходит.
Талантливый поэт, в какую бы башню или келью он ни заключал себя, – он столь полно выговаривает свою душу, что невольно открывает и внутренний мир своих ровесников.
Что мы знаем о душевных терзаниях современников Пушкина? Только то, что об этом написал Александр Сергеевич. Всё остальное – тома чьих-то мемуаров, дневников, писем, подшивки газет – всё это лишь примечания к главному, к тому, что есть у Пушкина.
О чем болело сердце в начале ХХ века?.. какие страсти захлестывали человека?.. как он переживал крушение любовной лодки и царства, казавшегося вечным?..
Всего этого нельзя понять без Ахматовой, Блока, Гумилева, Маяковского, Есенина...
И когда через сто лет наши потомки захотят узнать, что происходило с нами, они не будут поднимать из архива опросы ВЦИОМа и обрывки новостных выпусков. Они будут искать стихи.
Сегодня мы продолжаем печатать произведения финалистов и номинантов премии «Лицей», учрежденной для поощрения поэтов и прозаиков от 15 до 35 лет. Среди учредителей премии – «Российская газета».
Последнее, что хочется сказать: чтобы понять молодых – читайте их стихи. Вслушивайтесь в их голоса.
ПЕРВОЕ ИЗБРАННОЕ
1. Варвара Юшманова, Москва
- Какой хороший был апрель! Какой хороший.
- Ребёнок начал сам ходить и бить в ладоши.
- Мужчина сел в автомобиль и был доволен.
- И верилось — уже никто не будет болен.
- И космос был для нас открыт. Он плыл над нами.
- И зелень взвилась в вышину, как будто знамя.
- Мы ждали Пасхи, до неё была лишь малость.
- И мама нам пекла пирог и улыбалась.
Юшманова Варвара
- * * *
- Как приятно выйти из кино
- В вечер, где не так ещё темно,
- Где гуляют люди и собаки,
- В город, где никто не нагрубит,
- Где бульвар гирляндами увит,
- Будто он начертан в зодиаке.
- Как приятно думать о простом,
- Слушая в автобусе пустом
- Звуки улиц, собранных в кривую,
- Быть бесстрашным, то есть молодым,
- Не ломаться и не ждать беды,
- Будто бы её не существует.
- * * *
- Поживи ещё, милая. Знаю, что тяжело.
- Поглядим ещё на завьюженное стекло.
- Поедим сметану с сахаром, шоколад.
- Может быть, к апрелю всё и пойдёт на лад.
- Продан сад. Нам теперь любоваться, а не растить.
- Нам держать не землю, а время в своей горсти.
- Лишь сейчас можно тихо думать без суеты,
- Почему мы так сильно любим свои сады.
- Потому что каждый из нас и цветок и плод.
- Потому садовник тоже нас соберёт.
- Но пока не согнулась ветка, крепка кора.
- Не спеши. Он лучше знает, когда пора.
2. Андрей Панюта, Спасск-Дальний
Приморский край
- Я теперь судьбу свою не знаю,
- Потерялся без того неясный след.
- То ли сам отстал от общей стаи,
- То ль кассир неверный продал мне билет.
- Что гадать теперь, когда такая штука.
- В этом городе я лишний гражданин.
- Мне шагать вперед отчерченным маршрутом,
- Затолкав в штаны широкий край штанин.
- И не важно, что другие скажут,
- Пусть упрямо крутят у виска.
- Вся моя нехитрая поклажа –
- Хлеб в платке, да белая тоска.
- И котомку положив на плечи,
- Пусть плетётся лентой долгий путь.
- Босоногому — оно намного легче —
- Уберечь от злобы свою грудь.
- Ведь одна дорога у поэта.
- Даже если причиняют боль,
- Честным быть — как жизненное кредо,
- А не просто разовая роль.
Панюта Андрей
- * * *
- В тот день, когда закончится война,
- А я молюсь, чтоб это было завтра,
- На нашу тьму прольётся общая луна,
- И брат обнимет снова крепко брата.
- И больше в мире нечего делить.
- Одна земля и солнце над землёю.
- Как будто втрое скрученная нить,
- Мы будем в дружбе, вечно жить с тобою.
- И дети наши не помянут зла,
- Не убоятся грозного набата,
- В тот день, когда закончится вiйна,
- И больше не придёт в наш дом обратно.
- * * *
- Время настанет. Придëт то заветное время.
- Устало вздохнув, побегут по полям трактора.
- В колосьях восстанет на почву упавшее семя,
- За парту в деревне усядется вновь детвора.
- И школьный учитель в стихах воспоëтся поэтом.
- Гордо на площади выйдет трудящийся класс.
- Пропахнет округа хрустящим, надломленным хлебом.
- И жëлтая бочка на улицы выплеснет квас.
- * * *
- Не привык я носить пиджак,
- Он не в пору мне и не по духу.
- Я из русских сказаний — простак,
- Что из проруби выудил щуку.
- Я был взрощен среди мошкары,
- Засыпал на коровьих спинах.
- И цеплялась к ногам сырым
- На дорогах тягучая глина.
- Воздух вяленой пах травой,
- Вся рубаха за день запачкана.
- И катилось дорогой кривой
- Солнце в сельское сердце мальчика.
- Нагулявшись до тяжести ног,
- До пробитых гвоздями пяток,
- Обнимал, как подушку, сноп
- Посреди поседевших грядок.
- * * *
- Я покидаю этот край,
- С его колючею оградой.
- Где под запретом слово рай.
- И проповеднику не рады.
- Где в казематы стариков
- Сажают за святых пророков.
- Где вам заплатят за любовь
- Очередным тюремным сроком.
- Где утопает суд во лжи,
- Фемида где сама невольник.
- И на груди опять нашит
- С лиловой ткани треугольник.
3. Мария Александрова, Челябинск
Александрова Мария
- Постелена тряпка на входе в храм,
- По-детски розовая, еще недавно свежая,
- Уже в прожилках серых тягот,
- Принесенных нашими грешными ногами сюда,
- Где трогательны мужчины, сжимающие шапки, как письмо
- с неумелым признанием,
- Где чудесны женщины, подходящие к иконе, как к старой
- матери,
- Где коришь себя: «Почему не приходила раньше?»,
- Зная, что Он тебя за это не осуждает.
- Когда за слезами остается только светлая радость от службы,
- И равно велики желания
- Обласкать ближнего взглядом
- Или раствориться, ничем ему не помешав,
- Тогда мы, за толстыми стенами храма,
- Ближе к каждому из людей, проходящих по ту сторону улицы мимо,
- Чем когда-либо за свою жизнь.
- И к окончанию вечерни
- Грежу, что дозволят лечь на дощатой лавке
- Здесь, в самой прозрачной тиши.
- Но машет, как на прощание, другая тряпка —
- Последний раз протирающая иконы,
- И в долгую жизнь провожает колокольный звон.
- И так долго теплится огонек в груди, зажженный от чьей-то свечи,
- Что даже обреченный островок снега
- Посреди асфальтовой степи,
- Крошечный, с пасхальное яйцо,
- Ногой раздавить
- Жаль.
- ***
- И привидится рядом твоя щека,
- Невозможная в этой кухонной пустыне.
- Сначала потереть, как запотевшее стекло,
- Только потом поцеловать.
- И привидится здесь же твое плечо —
- Так вот куда клонится моя голова.
- А я думала, просто падает в никуда.
- ***
- Так никогда не узнаешь,
- что работала на почте,
- радовалась за каждого, кто получал письмо,
- что люблю латать дырки,
- улыбаюсь носкам с незаметными шрамами,
- что бедна настолько, что ем меньше, чем хотела бы,
- что богата настолько, что покупаю книги —
- старые, драгоценные,
- с выдавленной надписью «15 коп.»,
- что жалею, что недоучилась,
- что не жалею, что недоучилась.
- Не услышишь, как произношу твое имя, когда никого рядом нет —
- в одиночестве оно звучит еще нежнее,
- как играю одну из твоих любимых мелодий —
- я могла бы сказать, что разучила ее
- пятнадцать лет назад ради встречи с тобой,
- но уже не скажу и выходит, что нет, не с тобой.
- Всё так и останется нетронутым в шкатулке,
- с которой исправно протираю пыль
- и пальцем глажу узорчатую каемку.
- * * *
- Люблю, когда в храм
- Приходят те мужчины крепкого возраста и вида,
- Которых каждый день видишь в автобусе —
- И не подумаешь, что едут в церковь —
- И встают между служительницей храма
- И старушкой, знающей каждую икону.
- Сжимают темные шапки,
- А сами светлеют на глазах.
- Лица их обманчивы:
- Такие можно увидеть и на стенде «Их разыскивает…»,
- И в заметке «Ценой жизни спас человека».
- Они — те, кто забирает из роддома,
- Кто кладет доску посередь лужи.
- Они тащат больше своего веса,
- Иногда мечтая всё бросить.
- В них столько мощи, что как бы не занесло,
- Узнай они о ней.
- Но стоят здесь, обнажив головы
- Перед силой, которая выше.
- Потом снова надвинут шапки
- И уйдут в ноябрьскую стынь
