Автор: Ася Иванова, г. Москва
— Я помню, как летнее солнце заполняло собой кухню, вытесняя предметы, подменяя цвета и даже запахи... Я не могла уйти. Было так жарко. Воздух укладывался плотными слоями, словно торт «Наполеон». Огромными кусками утрамбовывался в мои легкие. Он гнал меня, гнал прочь туда, где хоть что-то движется... Но я была пленницей. Тоже заполняла собой всё вокруг, тоже не двигалась и застывала. Потому что надо было читать. Читать больше. В конце года в школе традиционно выдавали списки литературы: один — обязательный, второй — дополнительный. Бабушка считала, что нужно читать всё. Точнее... что обязательно нужно читать всё. Конечно, и этого было мало. Она точно знала, что толк будет, только если сразу после прочтения писать. Писать сочинение по прочитанному. А ещё, разумеется, размышлять и рассуждать вслух. До позднего вечера. Когда другие дети во время летних каникул играли во дворе (о, я слышала их радостные крики даже через плотно закрытые окна), я лежала на кухонном полу и читала. А потом писала сочинение. Каждое из них бабушка проверяла, а затем проговаривала для меня, что не так. После обсуждения она брала в руки красную ручку и ставила мне оценку. К концу лета, или к началу сентября, у нас уже была целая тетрадка сочинений с оценками. Толстая такая тетрадь.
— Звучит несколько… жестоко.
— Вовсе нет. Бабушка была учителем русского и литературы. Сегодня у неё праздник. Даже когда она вышла на пенсию, даже когда… В общем-то, я всегда поздравляю её с Днём учителя. Без неё я ни за что не стала бы писать…
— А вы — писательница?!
— Ну-у-у… Начинающая. Но без неё ничего бы не получилось. Я тут привезла свою первую книгу...
— Для меня?!
— Да. В подарок.
— Как приятно! Полагаю, ваша бабушка очень вами гордится.
— Боюсь представить, что бы было, если бы у… Прочти она сейчас мою книгу… С красной-то ручкой.
— Интересно. Простите моё любопытство… Вы рассказали о своей первой бабушке… Ничего, если я буду так её называть?
— Ничего, конечно.
— А что насчёт второй?
— О, её давно нет в живых.
— Вы что-то помните о ней? Ещё раз прошу прощения за любопытство…
— Да ничего. Что о ней помню? Ну, например, как вечно ходила за ней на кухню. Она каждый раз мыла пол после готовки, а мне нравилось ходить по этому мокрому полу. Нравилось ощущать, как босые ноги мои касаются мокрых лакированных досок, густо покрашенных темно-вишневой краской. Доски на полу были выпуклыми, неровными, и эти капли краски тоже прекрасно чувствовались. Я шныряла туда-сюда — из комнаты на кухню и обратно — мимо широких окон с подоконниками, заставленными алоэ. Бабушка часто использовала его для меня — срезала, прикладывала к ранам, обвязывала бинтом. Она частенько ругалась, ведь я была непослушной, непоседливой и время от времени «притягивала неприятности». Так она говорила. То коленки разобью, то локоть, то синяков по всему телу нацепляю. Ещё помню, что солнце в бабушкиной квартире крошилось на смешные куски, прежде чем попасть на пол гостиной. Бабушка любила узорные тюли, от которых были «живые» тени. Они были везде, по всей комнате. Ещё помню, что бабушка часто варила супы, может, через день. Я их совсем не любила, да и вообще есть мне не нравилось. Зато нравился запах, обитавший на кухне. Под потолком у неё всегда висели засушенные зонтики укропа. Она вечно сушила какие-то травы. Причем некоторые свёртки лежали даже под старым большим радио, которое ловило всего одну волну. Она готовила и слушала новости, а я всё удивлялась, как это может быть интересным — радио, где только и делают, что болтают. Хотя вечерние передачи с радиоспектаклями мне нравились. Особенно о приключениях и пиратах. Ещё она всегда заправляла салат из огурцов и помидоров ароматным маслом. Раньше она работала в полях — выбивала из подсолнухов семечки. Потом из них делали масло. Работа была тяжелая — надо было всё время сильно бить по цветам деревянными палками. От подсолнухов летела черная пыль, мелкие частички семечек впивались в кожу, ранили её. Грязь оседала на лице, руках, одежде, забивалась в нос, осложняла дыхание. Бригады выходили в поле рано утром и били непослушные, крутящиеся на солнечный свет подсолнухи, а мы потом ели плотное, сильно пахнущее масло. Ещё бабушка очень любила сладкое, но у неё был диабет, так что она позволяла себе всего одну-две специальные конфетки. В конце обеда или ужина я садилась напротив и смотрела, как она пьет горячий чай и быстро раскручивает фантики карамелек. Она клала конфету в рот, звонко гоняла её из одной щеки в другую и улыбалась.
— Любопытно. Две такие разные кухни. Но я почему-то рада, что вы стали именно писательницей, а не поваром. Ничего не имею против этой профессии, но всё же.
— Думаю, у меня и не получилось бы. Я очень плохо готовлю. Есть теперь уже люблю, а вот готовить так и не научилась.
— Зато, возможно, благодаря второй бабушке вы научились наблюдательности.
— Возможно.
— Или научились фантазировать и домысливать.
— Тоже может быть.
— А вообще удивительное дело… Не находите?
— М?
— Как интересно с нами иногда обходится память. Не находите? Вот вы, например. Ваши детские воспоминания о первой бабушке в некотором смысле тяжёлые. Совсем не такие, как о второй. Но при этом вы всё равно благодарны. Причём как будто бы первой — больше. Разве не удивительно?!
— Может, немного... Но с ней я всё время училась.
— Потому что она была учителем.
— И помогла раскрыть мой потенциал…
— Или сделала вас мастером через повторение. В любом случае…
— В любом случае, я благодарна.
— Ну что ж, это главное. Не хранить обид, находить причинно-следственные связи, рассуждать логически.
— И всё время учиться.
— Всё время учиться, верно. Всё-таки память — нечто удивительное.
— Да…
— Вот у меня теперь очень плохая память. Не помню, когда она испортилась, но помню, что это так. Вы помните столько всего из прошлого, столько деталей. Я же стараюсь не упустить хотя бы сегодняшнее. Чтобы не забывать так много, как могу, я всё время делаю записи. Это очень полезное упражнение. Стараюсь писать как можно больше, чтобы не забывать, что я вообще это делаю, ну и, конечно, чтобы помнить о разных событиях в моей жизни, да и о себе самой. Я пишу, о чём думаю, куда ходила и что видела. Пишу о том, что чувствую или чувствовала вот только что, иначе ни за что этого не вспомню. Мне нравится писать, но гораздо больше нравится читать написанное. Знаете, каждый день перед сном я перечитываю свои записи и всякий раз удивляюсь: как же всё это интересно! Это такая радость, узнавать о себе что-то новое, узнавать себя заново. Каждый раз. И как же здорово всё это написано! Красиво. Может, я тоже была писательницей?! Ну... до того... до того, как... Хм. О чём я?
— О записях.
— Каких записях?
— Ваших… Тех, что читаете перед сном.
— Я не… Ну что ж.
— Ничего страшного. Всё в порядке.
— Простите.
— Ничего.
— А вы… Ваше лицо кажется мне знакомым.
— Правда?
— Да. И незнакомым одновременно. Странное ощущение... Извините меня, но...
— Ты узнаешь меня?
— Хм.
— Ты узнаешь меня?
— Мне кажется… Да...
— Правда узнаешь меня?
— Думаю, вы...
— Да, я…
— Дай мне... дайте…
— Узнаешь?!
— Я…
— Бабуль?
— Вы... ты…
— Бабуль?! — Девушка вскочила и затрясла женщину за плечи. — Ты узнаешь меня?! Ба! Ба!
— Я...
— Ответь мне! Ответь! Это я! Это я! Ты узнаешь меня?! Ба!
— Какая вы… вы…
— Ба... Ба, пожалуйста, не уходи...
— Вы… вы… новый доктор?
— Ба! Ты — всё, что у меня есть… Пожалуйста…
— Простите, я могла забыть... Вы… новый доктор?!
