Текст: ГодЛитературы.РФ
- Иосиф Бродский
- В Рождество все немного волхвы.
- В продовольственных слякоть и давка.
- Из-за банки кофейной халвы
- производит осаду прилавка
- грудой свертков навьюченный люд:
- каждый сам себе царь и верблюд.
- Сетки, сумки, авоськи, кульки,
- шапки, галстуки, сбитые набок.
- Запах водки, хвои и трески,
- мандаринов, корицы и яблок.
- Хаос лиц, и не видно тропы
- в Вифлеем из-за снежной крупы.
- И разносчики скромных даров
- в транспорт прыгают, ломятся в двери,
- исчезают в провалах дворов,
- даже зная, что пусто в пещере:
- ни животных, ни яслей, ни Той,
- над Которою – нимб золотой.
- Пустота. Но при мысли о ней
- видишь вдруг как бы свет ниоткуда.
- Знал бы Ирод, что чем он сильней,
- тем верней, неизбежнее чудо.
- Постоянство такого родства –
- основной механизм Рождества.
- То и празднуют нынче везде,
- что Его приближенье, сдвигая
- все столы. Не потребность в звезде
- пусть еще, но уж воля благая
- в человеках видна издали,
- и костры пастухи разожгли.
- Валит снег; не дымят, но трубят
- трубы кровель. Все лица, как пятна.
- Ирод пьет. Бабы прячут ребят.
- Кто грядет – никому непонятно:
- мы не знаем примет, и сердца
- могут вдруг не признать пришлеца.
- Но, когда на дверном сквозняке
- из тумана ночного густого
- возникает фигура в платке,
- и Младенца, и Духа Святого
- ощущаешь в себе без стыда;
- смотришь в небо и видишь – звезда.
«Поклонение волхвов», Джентиле да Фабриано, 1423, Уффици Creative Commons
