8 февраля отмечает славный 300-летний юбилей Российская академия наук. Именно в этот день, 28 января по юлианскому календарю, в 1724 году, ровно за год до смерти Петра I, им был подписан указ о создании Петербургской академии наук. В котором читаем: «Универзитет есть собрание ученых людей, которые наукам высоким, яко феологии и юриспруденции (прав искусству), медицины, филозофии, сиречь до какого состояния оные ныне дошли, младых людей обучают. Академия же есть собрание ученых и искусных людей, которые не токмо сии науки в своем роде, в том градусе, в котором они ныне обретаются, знают, но и чрез новые инвенты (издания) оные совершить и умножить тщатся, а об учении протчих никакого попечения не имеют». Иными словами, новорождённой Академии был сразу придан уклон гуманитарный (филология и философия), и она четко отделялась от университета, созданного одновременно с ним (Академический университет, от которого ведет сейчас свою родословную СПбГУ) – но отдельно.
Среди множества событий и имен, связанных с российской (и советской) Академией наук, одно имя стоит особняком: это имя ее директора в 1783—1796 годах Е.Р. Дашковой. Которая не была выдающимся ученым, но оказалась толковым администратором – и первой женщиной на таком ответственном посту.
О том, как она заняла этот пост, чем запомнилась на нем и чем вообще была примечательна, мы попросили напомнить нашим читателям Наталью Осис, доцента кафедры славистики Генуэзского университета, написавшую в 2020 году в соавторстве с коллегой Сарой Дикинсон пьесу с длинным, в духе XVIII века, названием «Трагикомические сцены из жизни княгини Дашковой, а также история путешествия из России в Англию собственноручных ея "записок"».
Княгиня Дашкова как кризис-менеджер
Текст: Наталья Осис
Княгиня Екатерина Романовна Дашкова была назначена на пост директора Петербургской Академии императрицей Екатериной II в январе 1783 года, за два месяца до собственного сорокалетия, а в сентябре того же года учредила и возглавила Российскую Академию (по примеру национальных академий некоторых других стран, занимавшихся в основном изучением отечественного языка). За время своей работы во главе двух Академий Екатерина Романовна была избрана почетным членом Шведской (1783), Ирландской (1791) королевских академий и Германской академии естествоиспытателей Леопольдина (1789), Американского философского общества в Филадельфии (1789), Берлинского общества любителей естествознания (1785) и Земледельческого общества курфюршества Брауншвейг-Люнебургского (1794).
Сюжет о том, как женщина оказалась “Во главе двух Академий” – под таким названием вышла одна из самых подробных биографий* княгини Дашковой, – не только увлекателен и поучителен, но и чрезвычайно популярен за рубежом – не в последнюю очередь благодаря “Запискам” Дашковой, опубликованным впервые на английском с комментариями и дополнениями компаньонки княгини Марты Уилмот (или Вильмот – в транскрипции XIX века) и ставшим одним из важнейших текстов не только для изучения быта России начала XIX века и, шире, понимания русской культуры, но и для изучения женской литературы и роли женщины в обществе. Причем почти детективная история публикации этих записок сама по себе заслуживает по меньшей мере отдельной статьи.
Биография Екатерины Романовны Дашковой не исчерпывается руководством – чрезвычайно успешным – двумя Академиями. Дочь графа Р. И. Воронцова, крестница императрицы Елизаветы Петровны, племянница всесильного канцлера Российской империи графа М. И. Воронцова и – что важно! – сестра любовницы Петра III, 19-летняя княгиня Дашкова в дворцовом перевороте 1762 года была на стороне Екатерины II, играя в нем довольно значительную роль – может быть, и несколько преувеличенную впоследствии в мемуарах. Но после восшествия Екатерины на престол между бывшими подругами и заговорщицами наступило заметное охлаждение: “Малой Екатерине” показалось, что “Большая Екатерина” (в терминологии самой Дашковой) обошла ее наградами – и действительно, после 1762 года для княгини Дашковой не нашлось ни мест, ни должности при новом дворе. К тому же преждевременная смерть мужа в 1764 году обнаружила долги невероятных объемов (очень трогательно оправдываемых в “Записках” добротой к бедным офицерам), знакомое нам по классической русской литературе “совершенно расстроенное состояние” – и вместо предполагаемого участия в руководстве государством княгиня-вдова начала учиться работе кризис-менеджера. Причем более чем успешно. В мемуарах, написанных уже на закате жизни, она без труда вспоминает и приводит все цифры, все суммы своего первого бизнес-плана, не забывая, однако, упомянуть, что ей, с детства привыкшей к роскоши, совсем не легко дался режим строжайшей экономии.
Сложно сказать, насколько императрица оценила именно это умение Дашковой спасать тонущие финансовые корабли, но, безусловно, оценила результаты заграничного гран-турне, где Дашковой удалось блестяще продемонстрировать врожденные (или приобретенные?) способности международного пиара в максимально просветительском ключе – то есть в абсолютном тренде своей эпохи: “принцесса” (ведь именно так переводится на все европейские языки “княгиня”) имела успех не только при иностранных дворах, но и подружилась с Адамом Смитом, Уильямом Робертсоном, Вольтером и Дидро.
Последний даже специально писал Екатерине II, хваля ум, добродетели, и, главное, преданность Дашковой своей государыне – что, вероятно, сыграло свою роль в решении Екатерины II доверить Дашковой управление Академией наук.
Сложно сказать, что было важнее для императрицы: способность приводить в порядок “расстроенные дела” или умение грамотно проводить международную политику на самом высоком уровне, но Екатерине Романовне Дашковой на посту главы Академии наук удалось применить в полной мере и то и другое.
Дашкова начала свою “академическую” карьеру великолепным маневром: заручилась поддержкой самого именитого ученого из всего состава тогдашней Петербургской Академии наук – знаменитого математика Леонарда Эйлера, – и попросила ввести ее на первое заседание конференции Академии наук, приветствовала академиков стоя, а воодушевленную речь на французском языке закончила обещанием ознакомить императрицу с заслугами каждого академика и что “науки не будут отныне бесплодно пребывать на здешней почве; но, прижившись, оные пустят глубокие корни и будут процветать”.
Если верить “Запискам”, то немедленно из академической залы княгиня направилась в канцелярию, потребовала себе “список всех экономических дел заведения”. Чуть позже, после присяги в Сенате, Дашкова попросила генерал-прокурора снабдить ее теми “документами, в которых объяснялись причины академических неурядиц” — то есть “жалобами на отставного директора, с его защитой и протестом”, причем сделано это было с великолепной мотивацией: “уяснить свою собственную деятельность”.
В первую очередь Катерина Романовна наладила все финансовые механизмы Академии:
Так же, как во время своего гран-турне, княгиня Дашкова “коллекционировала” знаменитых ученых, так и теперь она стала пополнять и расширять “коллекцию” Петербургской Академии, а также повышать в звании талантливых ученых: назначила академиками П. Б. Иноходцева, И. Г. Георги, Ф. И. Германа, Т. И. Ловица, Н. И. Фусса и др. И одновременно Екатерина Романовна расширяла и укрепляла международные связи Петербургской Академии наук, принимая в число иностранных почетных членов крупнейших европейских ученых (со многими из которых она была знакома лично).
А Российская Академия подготовила – всего за 11 лет! – издание полного толкового славяно-российского словаря, знаменитого впоследствии 6-томного “Словаря Академии Российской”, причем Дашкова была не только организатором работы над словарем, но и принимала непосредственное участие в его составлении как автор словника и статей. Завершение такой огромной работы (было собрано 43 257 слов) в неслыханно короткий срок поразило и современников, и ближайших потомков. А.С. Пушкин, хоть и иронизировал по поводу словаря в «Онегине»:
- А вижу я, винюсь пред вами,
- Что уж и так мой бедный слог
- Пестреть гораздо б меньше мог
- Иноплеменными словами,
- Хоть и заглядывал я встарь
- В Академический словарь.
писал про него прозой всерьез и восторженно: “Полный Словарь, изданный Академиею, принадлежит к числу тех феноменов, коими Россия удивляет внимательных иноземцев; наша, без сомнения, счастливая судьба во всех отношениях есть какая-то необыкновенная скорость: мы зреем не веками, а десятилетиями”.
Таким образом, всего за одно десятилетие Екатерина Романовна Дашкова собрала великолепно работающую структуру – с отлаженным финансовым механизмом, не нуждающимся в государственных дотациях, прочными международными связями, собственными научными звездами, активной издательской политикой и развернутой системой учебной и просветительской деятельности.
5 августа 1794 г. Екатерина Романовна подала прошение об увольнении от должности директора Академии наук, ссылаясь на потребность в отпуске. К прошению прилагался “Рапорт об экономическом положении Академии наук за 1783–1794 годы” и называлась сумма прибыли — 526 118 руб. 13 коп. – убедительное подтверждение эффективности “в шелку и бархате воспитанной” княгини как кризис-менеджера и чрезвычайно талантливого администратора.
