Текст: Александр Чанцев
Кристиан Крахт. "Евротрэш"
- Пер. с нем. М. Сокольской.
- М.: Ад Маргинем Пресс, 2024. – 144 с.
Перед нами продолжение дебютного и моментально прославившего Кристиана Крахта (р. 1966) романа «Faserland» (1995). Впрочем, продолжение это весьма относительное. Там герой, юный сноб и старательный прожигатель жизни, путешествовал по Германии, вечеринки и бренды, секс и наркотики, алкоголь и рок-н-ролл. Путешествует, правда, по Швейцарии, он и сейчас. Но если от перемены мест географических слагаемых суть не меняется – родную Швейцарию Крахт презирает так же, как и Германию, – то годы сказались, а в дороге он со своей матерью. Внимание к брендам, впрочем, осталось, теперь со знаком минус – ах, эти отвратительные очки Bulgari, о, мы закажем не самое дорогое, а самое дешевое вино. Как говорится, reverse snobbery is the new snobbery.
И если вы думали, что, почитав в последние годы различных авторок и авторов, знаете о таком модном (Крахт бы сейчас хмыкнул) явлении, как автофикшн, все, то – в начале книги Крахта мало не покажется. Он почти – или почему почти? – нарочито проводит генеральную уборку в голове, выгоняет всех своих демонов на свежий воздух проветриться, вытаскивает все скелеты из шкафов. Благо их у него, сына второго человека в медиаимперии Axel Springer, много. По поводу своего статуса почти королевского наследника Крахт вообще рефлексировал всегда: то не давал интервью под предлогом «Я слишком богат!», то издает манифест “Tristesse Royale”, то, в этой книге, мечтает раздать все свои наследные деньги буквально первым встречным.
Итак, демоны. Всех не перечислить, но общее представление вы получите. 80-летняя мать, с неожиданного призыва в гости к которой роман и начинается, алкоголичка на психотропных лекарствах в прогрессирующей деменции, в анамнезе – жертва изнасилования, дочь родителей-нацистов, несусветно богата (шкафы ломятся от нераспакованных коробок с сумками Birkin и свитеров Ferragamo, а шубохранилища – от натурального меха, который стало неприлично носить). Отец – парвеню, который, заказывая костюмы на Сэвил-Роу, так хотел стать своим среди богатых/аристократов мира сего, так уж кидал понты (разговорное выражение тут весьма кстати), а закончил прахом в пластиковом пакете, равнодушно выкинутым очередной женой в реку. Крестный отец Крахта – мазохист, дед тоже, после его смерти обнаружилась целая комната со всякой BDSM-упряжью из золота. Родной Цюрих отвратителен, Швейцария – еще хуже, это страна тех, кто из поколения в поколение тупейше работает ради того, чтобы приехать в дорогой ресторан на «Порше», больше и дальше целей нет никаких. Все старшие родственники – нацисты, вообще они, что в Германии, что в Швейцарии, после войны легко восстановили связи, вернулись к власти и сделали карьеры, никуда не делись. Крахта – а в книге он под своим именем, я забыл сказать? – тошнит и корёжит от всего этого.
В общем, понятно. И выглядит это все – ведь очень тонок Крахт писатель, да и человек – как такой даже легкий тайный стеб. У всех принято каяться, посыпать голову пеплом из-за какого-нибудь воевавшего германского дедушки, модны и публичные покаяния, хоть с одного колена вообще не вставай, – так вот нате, получите по полной, я отчитался, могу идти?
Так или не так, но – регистр повествования очень скоро меняется радикально. Крахт спонтанно решает, чтобы развлечь одинокую маму (так-то он навещает ее раз в два месяца), взять ее в дорогу – «в Африку», куда она давно рвется. Они просто берут такси и едут… И, вот главная неожиданность, действие хоть и перемежается спорами матери и сына, семейными разборками («Ты простила своих родителей?» – «Никогда») и взаимными упреками (Крахт – бесчувственный, сумасшедший, не был ей опорой и далее по знакомому всем детям сильно пожилых родителей списку), но… Все больше действие напоминает какой-то добрый и слегка фантасмагорический сюр, как в книгах Арто Паасилинны или в фильмах Аки Каурисмяки! И вот, уже почти подружившись с щедро оплаченным таксистом, мать и сын спасаются бегством от излишне алчных служащих частного аэропорта, пьют, поменяв мешок на ее стоме и отставив ролятор, водку на обочине, застревают после встречи с ведьмами и лисой на фуникулере, а потом долго обсуждают зубы Боуи, по которому Крахт до сих пор в душе держит траур, и надпись на найденной впотьмах могиле Борхеса…
В конце же, под действительно добрые улыбку и слезы, мать Крахта доберётся-таки в Африку.
