Текст: Михаил Визель
Петр Айду приучил зрителей и слушателей к тому, что его звучное имя ассоциируется в первую очередь не с блестящим пианизмом или планомерной педагогической деятельностью в Консерватории, а с необычными штучными проектами в области не столько музыки, сколько звука. Достаточно назвать "Приют роялей" и спектакль «Реконструкция утопии», принесший ему Гран-при премии Сергея Курёхина в области современного искусства и премию «Золотая маска». Не говоря уж про воссозданный при его активном участии "Персимфанс".
Новый проект в Театре Маяковского находится в русле этой деятельности и при этом действительно новый. Продолжая исследования внемузыкальных звуков, Петр взялся показать, как устроен классический театр с акустической точки зрения. То есть, проще говоря, откуда берутся в драматическом театре все те звуки - шаги за сценой, шум дождя, пение птиц, раскаты грома и звон битого стекла, которые незаметно сопровождают сценическое действо и в немалой степени способствуют появлению того, что называется "магией театра".
Или, точнее - "бралось". Потому что сейчас, конечно, всё это проще предзаписать и воспроизвести одним нажатием кнопочки на звукорежиссерском пульте. Но Айду - истинный аутентист, и по его идее на сцене и по всему периметру балконов малого зала Театра Маяковского расположились аутентичные театральные машины, некоторые из которых были известны еще во времена Мольера, если не Шекспира, а другие, как механический граммофон, принадлежат началу века ХХ, которые и производили прямо на глазах (и ушах) зрителей на сцене все те разнообразные звуки, которые обычно остаются за ней.
Так что, можно сказать, имеет место "театр наизнанку": закулисье вынесено на сцену. Только не гримерка премьера, как в пьесе Рональда Харвуда "Костюмер", а звуковой цех. Но если закрыть глаза, то возникает как бы "радиоспектакль наизнанку" - не "театр у микрофона", а микрофон, вставленный внутрь театра. Это значит, что, в противоположность советской радиоточке, этот театр - объемный: благодаря гигантским деревянным раструбам, смонтированным на балконе и поворачиваемым вручную, голоса актеров, транслируемые со сцены, летят во все стороны, салазки, издающие звуки конной упряжки, и пищалки, плачущие младенцами, действительно проезжают и проходят по залу.
А что же, собственно, "ставят" в том театре, который как бы остается по ту сторону кулис? Это инсценировки шести фрагментов прозаических произведений четырех русских писателей: "Там, вдали" Шукшина (проложенные диалогами из рассказа "Космос, нервная система и шмат сала"), "Глиняный дом в уездном саду" и "Лунная бомба" Платонова, "Дубровский" Пушкина и "Мастер и Маргарита" Булгакова. Кажется, что они выбраны лишь для того, чтобы полнее показать возможности создания разных типов звуковых картин: тихого летнего утра на реке, ночного пожара, коммунальной склоки и разгрома городской же квартиры, и наконец ретрофутуристического космического путешествия, дающего возможность продемонстрировать возможности рукодельного синтезатора.
Но, впрочем, метасюжет заявленной в названии "Русской ночи" из этих фрагментов вполне складывается. И он достаточно насыщен для того, чтобы ровно на один час заполнить собой пространство малой сцены. А больше ничего и не требуется.
