Корейская писательница Хан Ган на правах лауреата Нобелевской премии по литературе прочитала традиционную лекцию в стенах Шведской академии в Стокгольме. Публикуем полный перевод этой лекции, выполненный с корейского Риммой Качаловой.
Хан Ган. Свет и нить
В январе прошлого года, разбирая кладовку перед переездом, я наткнулась на старую коробку из-под обуви, в которой обнаружила около десяти своих детских дневников. Среди них лежала тонкая книжка на пружине, на обложке которой карандашом было написано «Сборник стихов». Маленькая книжка формата A5, из пяти листов грубой бумаги, сложенных пополам и скрепленных степлером. Под заголовком были нарисованы две кривые линии в форме лестницы: одна лестница из шести ступеней поднималась слева, вторая лестница из семи ступеней спускалась вправо. Это своего рода обложка? Или всего лишь каракули? На обороте были написаны год, 1979, и мое имя, а внутри — всего восемь стихотворений, аккуратно записанных тем же карандашом, что и заголовок. Внизу каждой страницы стояли различные даты в хронологическом порядке. Среди наивных и неумелых строк, написанных восьмилетним ребенком, мне бросилось в глаза стихотворение, датированное апрелем. Оно начиналось так:
- Где же любовь?
- Бьётся все сильнее и сильнее в моём сердце.
- Что же любовь?
- Золотая нить, что соединяет наши сердца.
Я мгновенно перенеслась на сорок лет назад, в тот день, когда я сделала эту книжку. Короткий карандаш с колпачком на конце, мусор от стирательной резинки, большой железный степлер, который я тайком взяла из комнаты отца. Я вспомнила свои чувства, когда узнала, что мы скоро переедем в Сеул — мне захотелось собрать воедино стихи, которые я писала на обрывках бумаги, в тетрадях и учебниках, а также в дневниках. И даже вспомнила, что после того, как я сделала «Сборник стихов», я почему-то почувствовала, что не хочу его никому показывать.
Прежде чем убрать дневники и эту книжку обратно в обувную коробку, я сфотографировала страницу с этим стихотворением на телефон. Я почувствовала, что несколько слов, написанных восьмилетним ребенком, как-то связаны со мной сейчас. С моим сердцем, что бьется в груди. С нашими сердцами. Золотая нить, что их соединяет — нить, излучающая свет.
*
Четырнадцать лет спустя, в первый раз опубликовав стихотворение, а в следующем году короткий рассказ, я стала «писателем». Ещё через пять лет я опубликовала свой первый роман, над которым работала примерно три года. Мне нравилось писать те стихи и рассказы, я до сих пор их люблю, но работа над романом была особенной. Роман требует времени, от года до семи лет, и этот процесс сочетался с различными переменами в моей личной жизни. Именно это мне и нравилось. Несмотря ни на что, я могла погрузиться в важные, неотложные вопросы и пребывать среди них столько, сколько хочется.
Каждый раз, когда я пишу роман, я живу с вопросами, которые в нём ставлю. Когда я исчерпываю вопросы — не находя на них ответа — тогда роман становится завершенным. Я уже не тот человек, что был в начале работы над романом — пока он рождался, многое изменилось — и именно из этого нового состояния я опять начинаю писать. Новые вопросы накладываются на старые, как цепочка или домино, и подталкивают меня к началу следующей истории.
С 2003 по 2005 год, во время написания своего третьего романа «Вегетарианка» , я находилась в окружении нескольких болезненных вопросов. Может ли человек быть совершенно невиновным существом? Насколько глубоко мы можем отказаться от насилия? Что происходит с теми, кто отказывается принадлежать к виду, называемому человеком?
Решив не есть мясо в знак отказа от насилия — а в конце концов отказавшись от любой пищи и питья, кроме воды, и полагая, что она превратилась в растение — Ён Хэ, главная героиня "Вегетарианки", оказывается в ироничной ситуации: в попытке спастись она лишь приближается к смерти. Ён Хэ и её сестра Ин Хэ, еще одна главная героиня, беззвучно кричат во время ужасных ночных кошмаров и, в конце концов, они оказываются вместе. Я надеюсь, что Ён Хэ выживает, поэтому последняя сцена происходит в машине скорой помощи. Машина мчится сквозь зелёные деревья, подобные пылающему огню, а сестра Ён Хэ упрямо смотрит в окно, словно ожидая ответа или протестуя против чего-то. Весь роман — словно длящийся вопрос, пристально вглядывающийся, сопротивляющийся и ожидающий ответа.
Роман «Дует ветер, иди», опубликованный вслед за «Вегетарианкой», заходит еще дальше в этих вопросах. Отвергнуть жизнь и мир, чтобы отвергнуть насилие, оказывается невозможно — в конце концов, мы не можем стать растениями. Так что же делать? В этом романе в жанре мистерии, где сталкиваются и переплетаются обычный и курсивный текст, главная героиня, долго сражавшаяся с тенью смерти, рискует своей жизнью, чтобы доказать: внезапная смерть её друга была не самоубийством. Описывая в последней сцене, как она изо всех сил ползёт по полу, спасаясь от смерти, я задавала себе вопросы: разве мы не должны в конце концов выжить, разве наша жизнь не является доказательством существования истины?
Пятый роман «Уроки греческого» продвигается еще дальше. Если нам действительно нужно жить в этом мире, в какой момент это станет возможным? Женщина, потерявшая возможность говорить, и мужчина, постепенно теряющий зрение, блуждают в одиночестве и в итоге сквозь тишину и тьму находят друг друга. Я хотела сконцентрироваться на тактильных моментах в этой истории. В тишине и темноте медленно разворачивается сцена, где женщина с коротко остриженными ногтями пишет несколько слов на ладони мужчины. В это светлое мгновение, которое тянется вечность, они показывают друг другу свои уязвимые стороны. Создавая этот роман, я хотела задать вопрос: может быть, именно так, принимая все самые нежные стороны человеческой натуры, принимая то неоспоримое тепло, которое скрыто внутри нас, мы сможем жить в этом быстротечном, жестоком мире?
Исчерпав в этот вопрос, я стала думать над следующей книгой. Это была весна 2012 года, вскоре после публикации «Уроков греческого». Я решила написать роман, который сделает ещё один шаг в направлении света и тепла. Я хотела наполнить его ослепительно прозрачными ощущениями, чтобы в итоге объять жизнь и мир. Я придумала название и написала около 20 страниц, но пришлось остановиться. Я поняла, что внутри меня есть что-то, что мешает мне написать этот роман.
*
До того момента я ни разу не думала о том, чтобы написать о Кванджу*.
В январе 1980 года, за четыре месяца, до начала массовых убийств, моя семья покинула Кванджу — мне тогда было девять. Спустя несколько лет, когда мне было двенадцать, я случайно обнаружила на полке перевернутый «Фотоальбом Кванджу» и пролистала его втайне от взрослых. Это была книга, подпольно созданная и распространенная семьями погибших и выжившими, она показывала правду вопреки ее искажению из-за жестокого подавления средств массовой информации. На фотографиях были горожане и студенты, сопротивлявшиеся военным, организовавшим переворот, и убитые дубинками, штыками и пистолетами. Будучи ребенком, я не понимала политическое значение этих фотографий — изувеченные лица остались в моей памяти как фундаментальный вопрос о сущности человека. Может ли человек совершить такое с другим человеком? Одновременно возник и другой вопрос. В той книге также были фотографии людей, выстроившихся в бесконечные очереди перед университетской больницей, чтобы сдать кровь. Может ли человек совершить такое для другого человека? Два, казалось бы, несовместимых вопроса столкнулись и превратились в неразрешимую загадку.
И вот весной 2012 года, когда я пыталась написать яркий, жизнеутверждающий роман, я снова встретилась с этими неразрешенными вопросами внутри себя. Я уже давно утратила изначальную веру в человечество. Но как же тогда можно принять мир? Это был момент, когда я поняла, что не смогу двигаться дальше, если не разберусь с этой загадкой, и только через письмо я смогу проникнуть в эти вопросы и двигаться вперед.
Почти год спустя, делая наброски для нового романа, я представила историю, в которой события мая 1980 года в Кванджу становились бы одним из пластов повествования. Затем, в декабре того же года, я посетила кладбище Мангвольдон на следующий день после сильного снегопада. После заката, прижав руки к сердцу, я вышла с замёрзшего кладбища и решила, что напишу роман, который прямо касается событий в Кванджу, а не просто упоминает их вскользь. Я нашла книгу со свидетельствами около девятисот человек, и в течение месяца читала её по девять часов в день. После я начала изучать материалы, касающиеся не только Кванджу, но и других случаев государственного насилия. Читая книги о массовых убийствах, которые люди постоянно совершали по всему миру на протяжении истории, я расширяла своё понимание тех событий.
И пока я исследовала материалы, в моей голове всплывали два вопроса. Это были фразы, которые я записывала на первой странице каждого нового дневника, когда мне было за двадцать.
- Может ли настоящее помочь прошлому?
- Могут ли живые спасти умерших?
Чем больше я читала, тем больше казалось, что ответы на эти вопросы недостижимы. Постоянное соприкосновение с самыми тёмными сторонами человечества разрушало остатки моей веры в него. Я почти сдалась, когда наткнулась на дневник молодого учителя вечерней школы. В мае 1980 года он участвовал в десятидневном периоде гражданского самоуправления в Кванджу, когда военные временно отступили. Он оставался в здании Молодежной Ассоциации рядом с провинциальной администрацией вплоть до рассвета, когда должны были вернуться военные. Этот тихий, застенчивый человек по имени Пак Ён Джун был убит, и в свою последнюю ночь он написал: «Боже, почему у меня есть совесть, которая причиняет мне такую боль? Я хочу жить».
В тот момент я наконец поняла, в каком направлении должен развиваться мой роман. Я поняла, что нужно перевернуть свои два вопроса.
- Может ли прошлое помочь настоящему?
- Могут ли умершие спасти живых?
Позже я иногда действительно чувствовала, будто прошлое помогает настоящему, а умершие спасают живых. Я иногда возвращалась на то кладбище, и, странным образом, погода всегда была ясной. Оранжевый свет солнца наполнял веки моих закрытых глаз. Мне казалось, это был свет жизни. Я ощущала, как невыразимо тёплый свет и воздух окутывают моё тело.
Увидев тот фотоальбом в двенадцать лет, я стала задаваться вопросом: как человек может быть настолько жестоким? И одновременно — как человек может противостоять такому подавляющему насилию? Что вообще означает принадлежность к человеческому роду? Чтобы пройти по этому невозможному пути — через пропасть между человеческой жестокостью и достоинством — мне была необходима помощь умерших. Таких, как главный герой этого романа, маленький Дон Хо, который крепко держал свою мать за руку и шёл туда, где сияло солнце.
Естественно, я не могла изменить то, что случилось с умершими, с их семьями и теми, кто выжил. Всё, что я могла — это одолжить им свои чувства, ощущения и жизнь. Мне хотелось зажечь свечу в начале и в конце романа, я начала со сцены в Сангмугване, где в то время собирали и хоронили тела. Там пятнадцатилетний мальчик Дон Хо накрывает мертвецов белой тканью и зажигает свечи, вглядываясь в бледно-голубое сердце каждого огонька.
Корейское название этого романа — «소년이 온다», что в переводе означает «Мальчик идёт». Глагол «идти» используется в настоящем времени. В тот момент, когда к нему обращаются во втором лице, «ты» или «вы», мальчик пробуждается из бледной тьмы и движется к настоящему, становясь им. Когда мы называем это пространство и время в Кванджу местом, где жестокость и достоинство человека сосуществовали в их крайних формах, Кванджу перестаёт быть названием города и становится именем нарицательным. Оно снова и снова возвращается к нам и становится частью нашего настоящего, проходя сквозь пространство и время. Даже сейчас.
*
Когда книга была наконец закончена и опубликована, меня удивило, какую боль, по признаниям читателей, вызвал этот роман. Мне потребовалось время, чтобы подумать, как связаны боль, которую я испытывала во время работы над книгой, и та боль, которую чувствовали читатели. Что является причиной этой боли? Возможно, мы испытываем её, потому что хотим верить в человечность, и, когда эта вера рушится, мы чувствуем себя раздавленными? Или потому, что хотим любить людей, и когда эта любовь разрушается, мы испытываем страдания? Может быть, боль рождается из любви, и иногда боль является доказательством любви?
В июне того же года мне приснился сон. Я шла по полю, медленно падал снег. Тысячи и тысячи чёрных пней, а за каждым — могильный курган. В какой-то момент я почувствовала воду под ногами и обернулась: с края равнины, которую я приняла за горизонт, начинало надвигаться море. Я спросила себя: почему эти люди похоронены здесь? Возможно, все кости в нижних могилах смыло? Стоит ли перенести кости из верхних могил, пока не стало слишком поздно? Но как это возможно? У меня нет даже лопаты. А вода уже подступила к щиколоткам. Проснувшись и посмотрев в тёмное окно, я поняла, что этот сон говорит о чём-то важном. И записала его, подумав, что он может стать началом моего следующего романа.
Однако у меня не было чёткого представления, куда это может привести, и я то начинала, то бросала несколько рассказов, которые, казалось, могли бы появиться из того сна. С декабря 2017 года около двух лет я жила между Сеулом и Чеджу, арендуя жильё на острове. Прогуливаясь по лесам, берегам и деревенским дорогам, ощущая бурную, постоянно меняющуюся погоду Чеджу с её ветрами, светом, снегом и дождём, я заметила, как очертания романа стали проявляться. Похожим образом рождался «Мальчик идёт»: изучая свидетельства выживших после массовых убийств, обращая взгляд на такие ужасные детали, которые, казалось, почти невозможно выразить словами, я старалась писать максимально сдержанно. В итоге, примерно через семь лет после того утра, когда мне приснился сон о чёрных пнях и надвигающемся море, был опубликован роман «Не прощаясь».
В записных книжках того времени были такие записи:
- Жизнь стремится жить. Жизнь тёплая.
- Умирать — значит становиться холодным. Когда снег на лице не тает.
- Убивать — значит делать холодным.
- Человек в истории и человек во вселенной.
- Ветер и морские течения. Циклы воды и ветра, соединяющие весь мир. Мы связаны. Да будем связаны.
Роман состоит из трёх частей. Если в первой повествование следует за Кён Ха, главной героиней, которая пробирается через снегопад в дом своей подруги Ин Сон в высокогорье Чеджу, чтобы спасти птицу, то вторая часть — это путь Кён Ха и Ин Сон вглубь, в одну из самых тёмных ночей, когда зимой 1948 года на Чеджу было убито и сброшено в море множество мирных жителей. В финальной третьей части героини зажигают свечи под водой, в том самом море.
Хотя рассказ фокусируется на Кён Ха и Ин Сон, передающих друг другу словно эстафету горящую свечу, настоящая главная героиня, связанная с ними, — это Чон Сим, мать Ин Сон. Выжившая после массового убийства, она сражалась всю свою жизнь и пыталась найти хотя бы кусочек костей любимого человека, чтобы достойно его похоронить. Она — та, кто не завершает траур, кто противостоит забвению, храня в себе боль. Та, кто не прощается. Заглядывая в жизнь Чон Сим, в которой всегда кипели боль и любовь, я задавала себе те же вопросы. Сколько мы можем любить? Каковы пределы наших возможностей? Сколько нужно любить, чтобы оставаться человеком?
*
После выхода «Не прощаясь» прошло три года, и я всё ещё не могу завершить следующий роман. Другая книга, которую я собираюсь написать после окончания этой, уже давно ждёт меня. Это будет роман, формально связанный с книгой «Белое», которую я посвятила своей сестре, ушедшей из жизни через два часа после рождения; в нём я хотела заглянуть в ту часть нас, которую ничто и никогда не сможет разрушить. Как всегда, невозможно предсказать, сколько еще времени мне потребуется, но так или иначе, я буду продолжать писать, пусть и медленно. Оставлю все написанные книги позади и буду двигаться вперед. Пока не сверну за угол и не обнаружу, что больше их не вижу. Пройду так далеко, как позволит мне жизнь.
Я буду отдаляться, а мои книги, пусть и написанные мной, но обретшие свою собственную жизнь, продолжат путешествие согласно своей судьбе. Две сестры, навсегда оставшиеся вместе в машине скорой помощи, за окном которой ярко вспыхивают зелёные огни. Пальцы женщины, которая вскоре снова обретет язык и пишет на ладони мужчины в темноте и тишине. И моя сестра, скончавшаяся через два часа после рождения, и моя мать, еще молодая, отчаянно уговаривавшая её: «Не умирай, пожалуйста, не умирай». Как далеко уйдут те души, которые окружали меня своим невыразимо теплым светом, оранжевым и густым, под закрытыми веками? Где будут путешествовать свечи, зажжённые на месте каждого убийства людьми, поклявшимися не прощаться? Будут ли они следовать от фитиля к фитилю, от сердца к сердцу, по золотой нити?
*
В январе прошлого года в старой коробке из-под обуви я нашла книжку, в которой в апреле 1979 года задала себе два вопроса.
- Где же любовь?
- Что же любовь?
К осени 2021 года, когда я выпустила книгу «Не прощаясь», я всегда считала, что следующие два вопроса были ключевыми в моей жизни.
- Почему мир настолько жесток и полон страданий?
- И как одновременно мир может быть таким прекрасным?
Я долгое время верила, что напряжение и внутренняя борьба между двумя этими вопросами были движущей силой моего письма. С первого романа до последнего вопросы, которые я перед собой ставила, постоянно менялись и развивались, но эти два оставались неизменными. Однако пару лет назад у меня появились сомнения. Действительно ли я только после выхода книги «Мальчик идёт» весной 2014 года впервые задумалась о любви и боли, которая нас связывает? Не были ли все мои вопросы с самого начала, от первого до последнего романа, в основе своей обращены к любви? Не является ли это самым первым и фундаментальным подтекстом моей жизни?
Девочка в апреле 1979 года писала, что любовь находится в «моем сердце». «Бьётся все сильнее и сильнее в моём сердце». Описывая природу любви, она написала: «золотая нить, что соединяет наши сердца».
Я пишу, используя тело. Я использую все чувства: зрение, слух, обоняние, вкус, ощущение мягкости, тепла, холода и боли; бьющееся сердце, жажду и голод, ходьбу и бег, ветер и дождь, сплетённые руки. Как смертное существо с тёплой кровью, я пытаюсь перевести текучее ощущение в моем теле в слова. Будто электрический ток. И когда ощущаю, что этот ток передаётся читателю, я удивляюсь. В такие моменты я осознаю, что язык — это нить, соединяющая нас, и что мои вопросы подключены к этой нити света и жизни. Я глубоко благодарна всем, кто подключался и будет подключаться к этой нити.
* Восстание в Кванджу — акции протеста в городе Кванджу (Южная Корея), проходившие с 18 мая по 27 мая 1980 года и жестоко подавленные правительственными силами. - Прим. ред.
