Текст: Михаил Визель
Клод Маккей. "Банджо. Роман без сюжета"
Пер. с англ. Дарьи Кузиной
М.: Ad Marginem, 2024 — 400 с.
Впервые публикуемый на русском языке роман 1929 года американского классика, с чьим именем (и произведениями) справедливо связывают "Гарлемское возрождение" - усилия чернокожих интеллектуалов по обретению собственных голосов, не похожих на голоса американцев происхождения европейского. По иронии судьбы, действие этого "джазового романа" происходит как раз в Европе, во французском Марселе. Протагонист, чернокожий банджист Линкольн А. Дейли с предсказуемым прозвищем Банджо тусуется в интернациональном портовом городе в компании таких же бродяг со всех краев света в поисках денег, выпивки и приключений. "Живописное было зрелище — как они слонялись по улицам и трещали на немыслимом тарабарском языке, помеси английского, французского и африканского". Нечего и говорить, что перевод такого текста - отдельный вызов для переводчика, зато его чтение - отдельное удовольствие для читателей.
Надя Алексеева. "Белград"
М.: АСТ, РЕШ, 2025 — 410 с.
Политические коллизии последних двух лет вызвали из двухсотлетнего прошлого феномен "жён декабристов" - молодых и, как правило, вполне благоустроенных женщин, последовавших за своими мужьями/мужчинами в эмиграцию в места достаточно отдалённые – о которых они доселе думали только в плане краткосрочного отпуска, но уж никак не в плане постоянного проживания. Аня, главная героиня второго романа автора замеченной в прошлом году "Полунощницы" — из таких "сентябристок". Ее долг жены – последовать за мужем в Сербию; но этот долг приходит в мучительное противоречие с желаниями да и, пожалуй, убеждениями. Не говоря уж об эмоциональном фоне. Острая любовь к мужу прошла, осталось - что?! Привычка, быт? Но как быть, если они порушены и их приходится собирать на новом месте? А еще Аня - сама писательница; и тема ее последнего сочинения - дистанционные рассудочно-мучительные отношения Чехова и Книппер. К двухсотлетнему прошлому добавляется столетнее, и все они как бы прорастают в настоящее. Ане тяжело; но читать есть что.
Дмитрий Лукьянов. "Год в Чувашии"
М.: Альпина Нон-фикшн, 2025 — 188 с.
Это тоже "роман об эмиграции", но совсем другой, "внутренней". В том смысле, что его герой-рассказчик, 30-летний москвич с ноутбуком, противясь "неизбежному и неудобному, как пломба", переселению в один из офисов Москва-Сити, пользуется нагрянувшей пандемией для того, чтобы задержаться на год в Йошкар-Оле, на родине жены. И с интересом осматривается, вживается в новую для себя реальность, бытовую, мировоззренческую и, разумеется, языковую, проводником в которую становится его маленький сын, учащийся говорить на двух языках сразу. Жена упрекает его в "бёрд-уотчинге" - дескать, не веди себя как антрополог среди папуасов, тот понимает справедливость такого упрека и всеми силами стремится в такую позицию не вставать, потому что он современный культурный человек и вообще любит свою жену, мать своего ребенка, и принимает ее с ее бэкграундом - но уйти от себя нелегко. Издатели напирают на то, что это редкий роман в технике автофикшн, написанный мужчиной. Что ж, это так; но этим его достоинства не исчерпываются.
Франц Холлер. "Мошенники"
Пер. с нем. под ред. Святослава Городецкого
М.: ИД "Городец", 2025 — 120 с.
Сборник 11 рассказов чрезвычайного уважаемого, но практически неизвестного в России 80-летнего швейцарского классика выполнен коллегиально, в ходе работы немецкого семинара переводческой кафедры Литературного института под руководством мастера семинара. И это удачный пример плодотворного во всех смыслах симбиоза поколений. Особенно важного потому, что студенты, естественно, люди молодые, а герои рассказов Холлера, как правило, совсем наоборот. И ситуации, которые в них описываются, возрасту соответствуют. Достаточно сказать, что оригинальное название сборника - Der Enkeltrick, что буквально значит "мошенничество с внуками" - хорошо, увы, известная и у нас ситуация, когда людей старшего поколения пытаются развести мошенники, уверяя, что их дети и внуки попали в беду. Конечно, не по этому бы признаку иметь что-то общее со Швейцарией, но всё-таки приятно, что это "что-то общее" находится хотя бы так. Тем более что, разумеется, описанием разнообразных мошенничеств этот тоненький сборник отнюдь не исчерпывается.
Александр Ливергант. "Даниель Дефо: факт или вымысел"
М.: АСТ, РЕШ, 2024 — 284 с.
Имя Даниеля Дефо (ок. 1660—1731) памятно читателям всего мира; но читателям, как говорится, юным - потому что его главная книга, которую нет нужды называть, настолько она известна, вот уже два века входит в канон детско-юношеского чтения. И, как водится, в приглаженном виде - в котором его автор предстаёт эдаким добрым дедушкой, вроде Корнея Чуковского, сознательными усилиями которого, собственно, предприимчивый купец Робинсон Крусоу и превратился для русского читателя в трудолюбивого и неунывающего Робинзона. Между тем в самом Дэне де Фо (так он подписывался в молодости) благости было не больше, чем в молодом Чуковском, прежде чем он догадался превратиться в доброго дедушку Корнея. Он был настоящим авантюристом "с пером и шпагой": спекулянтом/коммерсантом, шпионом/агентом, путешественником/коммивояжером, но всё-таки прежде всего писателем. Мало того: один из основоположников романа как главенствующего литературного жанра, причем жанра коммерческого - главной "отрасли литературной промышленности". И кому, как не Александру Яковлевичу Ливерганту, заслуженному англицисту, автору многочисленных биографий английских писателей и главреду журнала "Иностранная литература", об этом рассказывать.
Хэдди Гудрич. "Американка"
Пер. c итал. Анны Тигай
М.: Строки, 2025. — 416 с.
16-летняя американская девушка с говорящим именем Фрида приезжает по студенческому обмену в неаполитанскую Кампанью и попадает в объятия "голубки" - итальянской мамочки по имени Анита Паломба. И, конечно, в 16 лет в южной Италии находятся вещи поинтереснее, чем итальянские глаголы. (Известно ведь что "любовь, как акт, лишена глагола".) Особенно для современной американки, не мыслящей уже своей жизни без подробной психоаналитической рефлексии. И, заметим, особенно в 1987 году, к которому отнесено действие романа и когда многие вещи, кажущиеся сейчас предосудительными или просто немыслимыми, были в порядке вещей.
Такое описание завязки не может не напомнить фильм "Ускользающая красота", снятый, кстати, только через девять лет после года действия романа (видимо, совпадающего со временем первого пребывания в Италии самой писательницы) - что ж, это уподобление не лишено основания. Только фильм Бертолуччи был снят итальянцем на английском языке, а "Американка" - роман, написанный англоязычной американкой на итальянском языке - и со всяческим подчеркиванием этих языковых и страноведческих нюансов, чтобы не сказать - стереотипов о "прекрасной Италии" и "пылких южанах". Чем не чтение для зимних каникул.
"Любовь в Венеции: Элеонора Дузе и Александр Волков"
Науч. ред. и сост. Михаила Талалая, пер. с франц. Ольги Никандровой
СПб.: Алетейя, 2024 — 466 с.
Элеонора Дузе (1858—1924) - известнейшая, эмблематичная итальянская актриса, порождение и олицетворение Belle Époque, выражение того, что по-русски иронично можно обозначить фразой "Вы звери, господа!". Ее биографии начали появляться вскоре после ее преждевременной смерти - и в них было одно существенное белое пятно: любовные отношения с русским аристократом Волковым-Муромцевым (1844—1928), недурным художником, чьи акварели хранятся в Третьяковке, а главное - истым венецианцем, 40 лет, с 1883-го до самой смерти, постоянно проживавшем в палаццо на Гранд-Канале, носящем с того времени его имя, Palazzo Barbaro Wolkoff. Известно, что la divina Eleonora 1894 год прожила на последнем этаже этого палаццо на положении "гостьи" - но более ничего. Только в 2021 году в распоряжении исследователей оказался передаваемый по цепочке наследования корпус писем, направленных Волковым в адрес Дузе. Ответные письма самой Элеоноры Волков, как и обещал, уничтожил - а вот актриса не успела или не захотела этого сделать.
Так сложился этот увесистый том. Первая его половина - биография Дузе, написанная еще в 1938 году ее подругой, русской римлянкой Ольгой Ресневич-Синьорелли, а вторая - собственно сами новонайденные письма. При всей возможной неоднозначности заглядывания в чужую любовную переписку надо признать, что эти письма порядочного, талантливого и взрослого человека, русского аристократа, обращенные к столь же талантливой и знаменитой, но совсем другой по складу и темпераменту женщине - производят впечатление как документ человеческий и исторический.
"Я не чувствую себя мужчиной с женщиной, которой я только восхищаюсь.
Та, которую я люблю, может быть уверена в моей верности, потому что для меня невозможно быть неверным.
Имея слабую надежду на сохранение в тебе твоего доброго чувства ко мне, я опасаюсь, что своими письмами действительно превращусь в seccatura [кусок зануды. - МВ.]. Когда ты просишь меня написать тебе, не представляешь, какую радость мне доставляешь".
Дмитрий Травин. "Почему Россия отстала?"
М.: Альпина Паблишер, 2025 — 520 с.
Сам вопрос, вынесенный в заголовок новой книги научрука Центра исследований модернизации в Европейском университете (СПб) в 2008—2024 годах, — разумеется, предельно заострен и полемичен. Полно, точно ли отстала? В культурном, даже духовном отношении - как-то даже неловко спрашивать. А вот в экономическом?! Переживаемый исторический момент настойчиво рекомендует сызнова поискать ответ на этот исторический вопрос. И вспомнить, откуда что взялось, как появились и укоренились существующие экономические и политические парадигмы. Им, как водится, не сто и не двести лет - но они не имеют ничего общего с расхожими стереотипами о "русской лени" и русском пьянстве". Подсказка от автора - обложка. На которой воспроизведено знаменитое "Шествие волхвов" Беноццо Гоццоли из капеллы Медичи - иносказательно запечатлевшее Ферраро-Флорентийский собор 1438-1445 годов, на котором западная и восточная церковь пытались преодолеть раскол перед лицом турецкой угрозы. Московский митрополит Исидор активно пытался содействовать этому процессу - но Москва, московский князь и духовенство не приняли унии с Римом, Исидор был низложен и всё осталось по-прежнему. "Жили ли мы эти 500 лет вместе с Европой или же лишь по соседству с ней? Существуем ли мы в мире особой, неевропейской культуры или лишь культивируем неевропейские мифы от страха утраты традиционной идентичности? Ушли ли совсем старые, печальные волхвы или они прячутся где-то в глубинах нашего сознания, готовясь выйти на свет при благоприятном стечении обстоятельств?" Не дает ответа Русь, как писал другой уже классик.
Вячеслав Курицын. "Главная русская книга. О "Войне и мире" Л.Н. Толстого"
М.: Время, 2024 — 400 с.
То, что "ВиМ" - великое произведение русской литературы, спору нет; но главное?! Бывший главный апологет русского литературного постмодернизма Вячеслав Курицын уверен, что это так; и зиждет свою уверенность на дотошном разборе величественного здания грандиозного романа не с точки зрения "мысли народной", о которой толкуют в школе, и не с точки зрения историософской, а с точки зрения литературного устройства: какие в романе зашиты темпоральные сбивки, перескоки того, что сейчас в сериальной сценаристике называется POV (point of view), смысловые "рифмы", которые так любил рассуждать и подпускать в собственные тексты Набоков. Словом, под микроскопом Курицына краеугольный камень русского реализма оказывается весь изъязвлен авангардистскими ходами. И с этим легко соглашаешься: не будь оно так, мы не читали и не перечитывали бы роман середины XIX века с таким восхищением. Едва ли эту книгу можно рекомендовать школьникам для подготовки к ЕГЭ - но студенту-филологу и особенно человеку взрослому, интересующемуся классической литературой по доброй воле - очень даже можно.
Тамим Ансари. "Цивилизация рассказчиков. Как истории становятся Историей"
Пер. с англ. Дм. Лазарева, Ирины Евстигнеевой
М.: Альпина Нон-фикшн, 2024 — 640 с.
Tell me your story, - говорят американцы. Убеждённые, что настоящая литература - это не красòты слога, а именно она, "царица полей", захватывающая история, способная преодолеть границы медиа (кино, литература, комикс) и языковой барьер - потому что ведь для значительной части американских writers (которые суть совсем иное, чем русские "писатели") язык Эдгара По и Уолта Уитмена отнюдь не является природным. Афганский американец Ансари — как раз из их числа. В своем масштабном компендиуме он пытается связать разнообразные нарративы — великие географические открытия, великое переселение народов, промышленная революция, появление цифровой мультивселенной — в единый метанарратив развития человечества как единого целого.
Попытка заведомо невозможная, но плодотворная. Тем более что довольно экзотический бэкграунд автора придает его рассуждениям и обобщениям особый взгляд. Заметим, что оригинальное название этой книги существенно отличается от русского. В буквальном переводе оно значит: "Изобретение "вчера". 50 000-летняя история человеческой культуры, конфликты и взаимосвязь". Ну что ж, можно и так сказать.
Пётр Бутурлин. "Полное собрание стихотворений"
Издание подготовил Максим Калинин
М.: ОГИ, 2024 — 544 с.
Когда в 1812 году русский аристократ, крестник Екатерины II Дмитрий Петрович Бутурлин (1763—1829) узнал, что его крупнейшая в России библиотека, собранная во дворце в Немецкой слободе, которой пользовались юный Саша Пушкин и маститый Карамзин, полностью сгорела, он вздохнул, перекрестился, сказал: "Бог дал, Бог взял"... и уехал с семьей во Флоренцию.
Его родившийся во Флоренции правнук Пётр Дмитриевич (1859—1896), напротив, вернулся в Россию в 16-летнем возрасте - и, окончив киевскую гимназию (где и подучил русский язык), начал подобающую его происхождению и полиглотии (свободно говорил на четырех языках) успешную дипломатическую карьеру - пока в 1892 году окончательно пошатнувшееся здоровье не побудило его выйти в отставку, жениться и уехать на жительство в родовое имение Таганча Киевской губернии - где он, посреди поэтических трудов и интеллектуальных бесед, и умер от чахотки тридцати шести полных лет от роду.
Самым весомым, однако, оказался его вклад не в русскую внешнюю политику, а в русскую поэзию. Граф Бутурлин выступил первым, в новейшее время, русским сонетистом - подошедши к этому условному сложному жанру со всей ответственностью и со всем пылом. Только после него оказались возможны успешные опыты в этом жанре Волошина, Анненского, Брюсова. Кроме того, его, европейски изощренного эрудита, единодушно называют "русским парнасцем" - поэтом, перенесшим на русский язык подходы французского "чистого искусства", и вдохнувшим в него новую жизнь после заметного оскудения русской поэзии без Некрасова.
Первопроходцев часто забывают; Пётр Бутурлин - не исключение. Этот том - первое полное собрание его поэтических трудов, включая английские стихи, которые он сочинял, учась в английской школе.
Заглянуть в них по меньшей мере любопытно. Чем не изысканное завершение новогодних каникул!
.
