Текст: Елена Яковлева/РГ
Текст - это же не только определенное количество страниц, но и определенный эффект в обществе. Особенно если это текст Достоевского. Алехандро Ариэль Гонсалес, президент общества Достоевского в Буэнос- Айресе, напомнил об этом на Оптинском собрании, где встретились знатоки творчества писателя из России, Белоруссии и стран БРИКС. Умным разговором о том, как отзывается сегодня слово Достоевского во всем мире, вчера в Калужской области завершился фестиваль "Дни Достоевского в Оптиной пустыни".
"Старчество. Монастырь. Церковь. Россия" - главная тема разговора. Но достоевсковеды особое внимание остановили еще и на трудностях и мастерстве перевода его романов.
Гонсалес рассказывал о тонкостях перевода на испанский "Двойника" Достоевского, весь тираж которого был неожиданно продан в Аргентине за три месяца и с ходу заказано второе издание романа.
- Достоевский для нас один из самых интересных русских писателей, - уверяет доктор филологии из бразильского университета Сан-Пауло Бьянки Мария де Фатима.
Между тем, сам Достоевский примерно 150 лет назад прямо писал о недостатке интереса к русской литературе за границей, подчеркивал убогость французских издательств и указывал на склонность европейских переводчиков переводить ее так, что тексты становились неузнаваемыми. Все истинно художественное, характерное, эмоциональное в этих переводах терялось, а всем крупным русским талантам суждено было оставаться неизвестными.
Чем крупнее талант, тем меньше его ценят - это становилось почти закономерностью. И хотя уже в 1876 году Париж был затоплен волной переводов русских книг, потребовалось немало времени, чтобы русский роман стал открываться нерусской публике. И все открытия происходили в основном через романы Достоевского. После Первой и Второй мировых войн, в 30-х годах ХХ века количество их переводов резко возрастало. И по мнению Пауло Бьянки Марии де Фатимы, в таких странах, как Бразилия, они сыграли чрезвычайную роль.
- Все наши "новые писатели" были под влиянием Достоевского. Именно его творчество становилось источником вдохновения, - подчеркивает бразильская исследовательница и переводчица.
На португальский были переведены 22 произведения Достоевского, и количество издающихся там переводов, по ее словам, поражает воображение.
Известный писатель, поэт, критик и достоевсковед Игорь Волгин обратил внимание на то, что сам Достоевский не представлял, что его будут переводить на Западе, и напомнил известное крылатое выражение: судить о литературе по переводу это как целовать женщину через чадру. Перевод сравнивали и с хождением сапера по минному полю: одно неверное слово и произведение уничтожено. С Достоевским так на первых порах и было.
Но сейчас мы живем во времени активных переводов и активного чтения Достоевского и на Западе и на Востоке. Тиражи его изданий растут, а переводы все более приближаются к оригиналу.
Мохамед Наср Эльгебали, доктор философии из Каира, говорит, что долго был поклонником теории непередаваемости смыслов текста при переводе, но сегодня уже можно говорить о новом уровне перевода, позволяющем донести до читателя и то, что донести не так просто.
А известный критик и достоевсковед Павел Фокин, автор книги "Достоевский. Перепрочтение", настаивает, что чем больше в национальной культуре переводов, тем она богаче.
И оказывается, что передать можно даже такое абсолютно русское явление, как старчество, наиболее утвердившееся в Оптиной пустыни и взявшее под свое окормление не только жаждущий разрешения крупных и мелких бед русский народ, но и сам цвет русской культуры - Гоголя, Соловьева, Тургенева, братьев Киреевских, Константина Леонтьева. И чуть не взявшее Льва Толстого, хоть и исчеркавшего Евангелие безудержными пометками "Много лишнего", но неожиданно глубоко полюбившего старца Зосиму в "Братьях Карамазовых".
Как тут не вспомнить слова самого Достоевского: "Говорят, русский народ плохо знает Евангелие… Конечно так, но Христа он знает…"
Доктор филологии из Нью-Дели Ранджана Саксена рассказала о собственной встрече с Достоевским - на втором курсе университета отец подарил ей "Униженные и оскорбленные" на английском, и она, рыдая над судьбой героев, впервые соприкоснулась с уникальной философией страдания и искупления. А потом она поведала об удивительном примере рецепции Достоевского в южном индийском штате Керала, где правили местные левые, а романы почитавшегося там чуть ли не за коммуниста Достоевского звучали в радиоспектаклях в сопровождении местной музыки. "Читайте Достоевского. Любите Достоевского. Не можете? Браните Достоевского. Только читайте", - это культурное заклинание она повторяет своим студентам всякий раз, начиная рассказывать о нем.
Судьба написанного Достоевским сегодня в мировой культуре ярка и завидна. То вдруг выходит пятитомное издание его романов на старо-монгольском в переводе бывшего министра иностранных дел Монголии. То "Белые ночи" переводят на суахили, несмотря на то, что белые ночи в Африке вообще-то явление непредставимое…
Еще недавно звучащее как вызов из уст безудержных в своей анти-гуманитарности политиков: "Хватит читать Достоевского! Он не нужен в школьной программе!" - к счастью, осталось в прошлом. Но сам Достоевский все равно остается вызовом для мира в его современном состоянии. Его воспринимают как прививку от национального сиротства, от нигилистического отношения к собственной культурной истории.
Ну а генетическая связь Достоевского с православной традицией, его особого рода учительство, жанровые установки на исповедь и проповедь в его романах позволяют современным критикам неожиданно сказать, например, о Кафке: он идет за Достоевским, а стало быть, за Христом.
Но между тем есть и неподдающийся нашим славословиям Достоевский, человек жестокого, по словам философа и богослова Георгия Флоровского, таланта, не боящийся изобразить мир без Бога, показывающий всю позорность и жалкость человеческого существования.
Такой вот не положительно-пафосный и идеологически причесанный Достоевский, конечно, плохо сочетается с разговорами об охране традиционных и семейных ценностей, ведущимся в уже привычном для нас бюрократическом стиле. Не очень-то он охранительно выглядит с Мармеладовыми, выталкивающими свою дочь на панель, Раскольниковым, решающимся на убийство, Свидригайловым и Смердяковым (и до сих пор в нас неизжитой смердяковщиной, и с князем Мышкиным даже.
Как сказала Ранджана Саксена, читая Достоевского, я и сама себя лучше узнала.
И это не обязательно знание, что вызывает восторг и экстаз.
Читая Достоевского, человек заглядывает в свою глубину, и иногда в глубину страшную.
- Меня в Достоевском поражает смелость в изображении зла, - говорит Павел Фокин, уверенный, что искусство - это один из исторических путей противостояния злу. Что искусство обязательно этически ангажировано (иначе его миссия ущербна).
А Достоевский еще и в состоянии нас защитить от духовного соблазна увлечься злом. Он, как Вергилий, идет с нами по аду увиденных им человеческих страстей до конца. Не свалившись, как Ницше или Чюрленис в сумасшествие, он знает, чем закрыть и застраховать нас.
Вот о чем говорили знатоки и переводчики Достоевского, пока на поле в деревне Губино пели песни эстрадные звезды и читали отрывки из его писем и дневников модные актрисы.
Достоевскому, увы, тоже грозит превращение в часть массовой культуры, этакого ток-шоу, предупреждает Игорь Волгин. Достоевский-то, наверно, без последствий, выдержит и это. Выдержим ли мы?
Белорусский студент победил на конкурсе эссе в Оптиной пустыни
Текст: Юрий Сизов/ РГ
Комментируя итоги традиционного фестиваля, заведующая кафедрой русской литературы филфака БГУ Татьяна Сидорова с удовлетворением констатировала, что это "очень важный момент для вуза". Кстати, вуз направлял десять работ и студент 3-го курса Антонов блестяще проявил свои знания. Кроме диплома и памятных сувениров, по словам Сидоровой, молодой исследователь "получил и символический подарок: фигурку ангела Оптиной пустыни, которая летала на МКС с космонавтами".
Заведующая кафедрой БГУ отметила и трепетное отношение студентов к месту проведения фестиваля. Для нее как преподавателя русской литературы было очень важно, что студенты захотели пройти тропой покаяния Достоевского. Она напомнила, как однажды писатель приезжал в эти края, чтобы искать утешения у старца Амвросия после смерти своего маленького сына. "Меня тронуло до глубины души, что студенты сами захотели посетить скит, приложиться к святыням монастыря", - поделилась своими эмоциями педагог.
Сообщая о работе жюри, она уточнила, что в его составе были и монахи во главе с Иосифом, наместником монастыря, викарием Патриарха Московского и всея Руси. Он и передал призы победителю. При этом отметил, что, как только ему показали эссе Тимофея, то без колебаний определил ему первое место.
Да и саму Сидорову эссе Тимофея растрогало до слез. "Ни одного лишнего слова, все осмысленно и, как говорится, "глаголом жжет сердца людей". Отрадно было услышать от владыки Иосифа, что белорусские студенты готовят очень хорошие тексты, отметившего авторские таланты и других ребят", - обратила внимание представитель БГУ.
Большим сюрпризом для участников стало знакомство с праправнуком Достоевского - Алексеем Дмитриевичем. Сидорова считает, что студенты после фестиваля вернулись совершенно другими людьми: наполненными и вдохновленными поездкой.
Поделилась Сидорова с журналистами и значением наследия Достоевского для Синеокой. "Известно, что у писателя есть белорусские корни, а род исходит из Западной Беларуси (Достоево). Сейчас там находится музей его имени - можно посмотреть на записки его детей, факсимильное Евангелие Достоевского и многое другое", - рассказала она.
И еще одна существенная деталь этого года. Хотя белорусская делегация принимает участие в проекте не первый год, но если ранее вуз направлял только будущих филологов, то теперь к ним присоединились теологи, историки и философы.
