Текст: Валерий Кичин/РГ
По окончании просмотра, как и договаривались, мы снова встретились с Андреем Кончаловским (о чем говорил режиссер перед премьерой, читайте здесь), чтобы прояснить хотя бы немногие из возникших вопросов. Спорить в планы не входило - важнее уточнить позиции автора, личность которого всегда просвечивает сквозь экран. Если это, конечно, большой художник, каким давно зарекомендовал себя Кончаловский.
Я тут сделал подборку из самых типичных критических замечаний в интернете - у вас есть возможность ответить…
Андрей Кончаловский: А зачем отвечать? Какой смысл? Сделана работа, подана на суд людей, люди по-разному это восприняли - ну и бог с ними! Вот если у тебя есть ко мне вопросы, у нас с тобой древняя история отношений, и на них я готов отвечать.
Замечательно. Мне кажется, ключевой момент, вызвавший острую реакцию, - название сериала, оно задает зрителю определенный угол зрения, формирует круг ожиданий. В результате все ждут документальных хроник, а не киноромана со свободным полетом фантазии, где можно соединить на прекрасном Капри реального Максима Горького и вымышленную Ариадну Славину, у которой, правда, есть исторический прототип. А для хроник необъяснимо отсутствие таких событий, как Кровавое воскресенье или убийство Столыпина…
Андрей Кончаловский: Очень может быть: название выбрано неудачно. Ну, прицепились к слову "хроники". Возможно, я был неправ, когда дал лишний повод людям, любящим не смотреть кино, а выискивать в нем просчеты. Жанр, по-моему, обозначен точно: ведь сериал охватывает большую историческую эпоху, и она, на мой взгляд, очень серьезно проработана. Это же не просто солдаты ходят по фону, это огромная галерея второстепенных персонажей, каждый очень важен…
Я посмотрел множество роликов с резкой критикой сериала, и меня поразило, что многие, едва посмотрев две серии, делают далеко идущие выводы, не понимая, что по ходу сериала персонажи эволюционируют, характеры формируются. Вот и Ленин у Евгения Ткачука, которого они называют клоуном, меняется. Из меня плохой боец за ленинизм, и я тоже далеко не сразу стал ему сочувствовать. Но стал. Особенно в финальной серии, когда он трагически смотрит на улицы Москвы, с отчаянием понимая, что все грезы "кремлевского мечтателя" идут прахом. Актер это великолепно передал в молчаливой сцене, одними глазами.
Андрей Кончаловский: Хотим мы или нет, Ленин - выдающаяся фигура ХХ века. Волею судеб он оказался на гребне огромного тектонического сдвига и был призван его возглавить. Не направлять - тектонический сдвиг идет независимо от наших желаний. Говорить, что это были происки большевиков, - выдавать желаемое за реальность. Если задуматься о гносеологии, надо сказать: разверзлась пропасть. Между теми, кто имеет землю и кто не имеет. Русская цивилизация, накрытая тонким плащом Европы, испытывала от этого бесконечное напряжение. Не будь Европы - было бы напряжение со стороны Китая. Условно говоря, латиница боролась с кириллицей. Латиница - это закон, а кириллица - это чувство.
В сериале Ленин, прибыв на Финляндский вокзал и увидев эту толпу, растерян и не понимает, почему его имя так электризует массы. Потом, сориентировавшись, понимает, что это счастливый момент, решает им воспользоваться и взбирается на броневик. То есть приход Ленина в историю, по фильму, - игра случая?
Андрей Кончаловский: Ленин на броневике - икона нашей истории. А каким образом он туда попал - относится к предыстории. Честно говоря, не думаю, что у Ленина были серьезные планы. Он ехал в Россию, чтобы принять участие в политическом процессе. Не возглавить его, а участвовать. Конечно, он не ожидал массовой демонстрации. Не ожидал, что его приезд станет политической акцией. Что ему придется выступать. Эти события запечатлены в сознании советского человека как один из ключевых исторических моментов. И к нему надо относиться с уважением. И результата 17-го года, я думаю, не ожидал никто. Потому что девятый вал предсказать невозможно. Россия - огромная и в силу своей огромности малоорганизуемая среда. И у нее своя ментальность, где доминирует не порядок, а чувство. Порядок в России можно утверждать только достаточно суровыми методами. У нас и теперь политическая жизнь выражается домашними методами через интернет, а на улицу никто не зовет, да и что там делать? Так что, говоря о нашей стране, нельзя не учитывать особенности ее истории, культуры, религии и ее размер. Ее огромность влияет на масштаб событий и их скорость. Здесь гораздо медленнее идет накопление количества, но оно переходит в гигантское качество.
Главные споры - вокруг фигуры Ленина. Самый расхожий упрек: актер сосредоточен на показе эксцентрических повадок Ленина, но масштаб личности не чувствуется - такой Ленин вряд ли написал бы "Государство и революция" и сдвинул с накатанной колеи весь мир. Он суетится, постоянно что-то теряет - то картуз, то пистолет. И непонятно такое восхищение соратников и всеобщее ему подчинение. У него слишком много черт, которые скорее отталкивают.
Андрей Кончаловский: Не отталкивают - заземляют. Это может быть в определенном смысле творческая инициатива, которая не вполне соответствует историческим данным. Так бывает. Для меня главное - чтобы его любили.
А тогда почему возникли эпизоды в духе современных триллеров - с отрубанием пальцев Парвусу, с постоянными разговорами о деньгах и ограблением банков? Этот вопрос один из самых популярных в интернете.
Андрей Кончаловский: Слушай, это не теоретическая работа, не учебник по истории ВКП(б), это кинороман. Ну, так соскочило. Ответов может быть только два: "извините, больше не буду" или "идите куда подальше". Я имел роскошь написать некую свободную даль романа, парафраз на тему русской революции. И не считаю, что я должен быть ответственен. Ну, не получилось - не буду больше. Или, если будете ждать, может, что-нибудь еще сделаю. А если для вас Ленин не такой, Сталин не такой - идите и снимайте сами.
Вы не могли не понимать, приступая к сериалу, какого джинна выпускаете из бутылки. В воспаленном обществе имена Ленина и Сталина до сих пор вызывают бурю эмоций, здесь критика будет со всех сторон. Или вот патетический финал: Маяковский читает свою поэму о Ленине, гремит Интернационал, летят в космос ракеты, улыбка Гагарина, и финальный плакат, который для меня был как ушат холодной воды: "Мы в это верили". И все сразу зазвучало отпеванием коммунистической идеи. Но большинство зрителей, судя по реакции, на плакат не обратили внимание и решили, что Кончаловский снял официоз.
Андрей Кончаловский: Валер, румяный критик мой! Для автора последнее дело - комментировать. Можно еще раз поспорить о том, любим или не любим мы Ленина. Знаем его или не знаем. И при этом забываем суть идей, которые играли гигантскую роль в судьбе нашей страны и всего мира. И Ленин, и Сталин вряд ли примеряли на себя эту роль. Так сложилась ситуация. Если подходить к моему сериалу с точки зрения анализа историографии, его можно раздолбать в пух и прах. Но, знаешь, мне это уже все равно. Это было мое высказывание. Не хочу говорить: скажите спасибо, что я этим занялся. Я предложил, не нравится - не ешьте. Зачем я это сделал? Если подумать о внутренних мотивах, то, конечно, мне очень хотелось высказаться на тему истории моей страны в этот уникальный промежуток времени. Обо мне можно судить по тому, как я интерпретирую Николая II, Ставрогина, Распутина, а все остальное - какое это имеет значение? Знать свою историю нужно, потому что память делает из обезьяны человека. Пусть искаженная, интерпретированная - но память. Я привык, что критикуют, отношусь к этому спокойно. Но есть подсознательное желание оставить небольшую зарубку на гигантском дереве российской истории.
В этом смысле, мне кажется, вы можете торжествовать победу: в прошлой нашей беседе вы сказали, что задача - вернуть людей к русской истории. Эта задача выполнена: все стали читать Википедию.
Андрей Кончаловский: Слава богу, если так. Когда берешься за такой амбициозный проект, нужно быть очень простым, а не сложным - сложность возникает не в форме, а в идеях, в содержании. Я сейчас думаю о другой исторической фигуре - о Сталине. Хотел бы вернуть людям взамен клише реальную фигуру. Со своими проблемами, конечно, но человека, взявшего на себя колоссальную историческую ответственность. И мне интересен момент, когда он это вдруг осознал. Одно дело Владимир Ильич, увлеченный идеей создания на основе разрушения, и другое - Иосиф Виссарионович, который должен эту качающуюся башню каким-то образом укрепить, не дать ей развалиться, рухнуть. Задача даже более сложная.
