Текст: Павел Басинский/РГ
Мне казалось, он давно умер. Не получается у нас написать что-то вроде "Карточного домика" британского консерватора Майкла Доббса, не говоря уже о том, чтобы снять по такому роману великолепный одноименный сериал об интригах в высших эшелонах американской политики. Я имею в виду аналогичный роман и аналогичный сериал.
Изредка что-то мерцает или, напротив, вспыхивает так, что больно глазам. Можно ли считать роман Александра Терехова "Немцы" политическим? Отчасти - да. Но бредень мелковат, всего лишь на уровне московской власти.
Или вот скандальный роман Александра Проханова "Лемнер". Чистой воды конспирология, да еще и замешанная на таком визионерстве, что, читая его, порой думаешь: а что, автор сам всерьез верит в то, что существует "иная Россия", в которую нас хотят затащить эти политические черти и примкнувший к ним режиссер Серебряковский? Или это просто безудержная фантазия Проханова, над которой он сам в здравом уме посмеивается?
На этом фоне скромно изданный роман Анатолия Салуцкого "От войны до войны", вышедший первой частью в издательстве "Наше завтра", а второй - в журнале "Москва", может пройти незамеченным. Хотя когда-то, в начале 2000-х, его же роман о перестройке "Из России, с любовью" вызвал большой резонанс и горячо обсуждался критикой: о нем писали Лев Аннинский, Алла Латынина, Лев Пирогов и я, грешный. Но пришли другие "тренды", и серьезный, вдумчивый роман, без лишних фантазий, с именами крупнейших политических деятелей и знаковых идеологических фигур России за последние полвека может показаться чем-то странным.
То ли это слишком старомодно, то ли, наоборот, слишком радикально. Так сейчас не принято. Нужно играть, нужно читателя морочить, чтобы он сам разгадывал "шифры", которые запустил автор, и подмигивать ему в ответ: да понял я тебя, не дурак!
Длинные, многостраничные разговоры персонажей о главном, что происходило в стране, начиная со смерти Брежнева и заканчивая фактически сегодняшним днем. Разговоры, как это принято в России, во время застолий. Не пьянок, а тихих семейных застолий, под чарку, под домашние разносолы. Или на переделкинских дачах, где когда-то жужжало свое осиное гнездо. Или в деревне, где персонажи купили и обустраивают свой дом. Или в кабинете крупного идеологического чиновника вроде любопытнейшей фигуры Филиппа Денисовича Бобкова.
Весь роман построен на спорах. Отца и сына, тестя и невестки, бывших фронтовиков, директоров крупных предприятий, кабинетных чиновников и множества других персонажей, лишь часть из которых придумана автором, а более значительная часть вполне реальна.
Таким образом, Анатолий Салуцкий серьезно рискует, потому что не все из этих людей ушли в мир иной, а их дети и внуки тем более. Но этот риск и вызывает доверие: если автор на это решился, значит, знает, о ком и о чем говорит.
Важно также отметить, что в романе нет ни грамма конспирологии. Всех этих завихрений ума о "мировом заговоре" против одинокой России. Хотя позиция автора в том, что случилось со страной, на мой вкус, слишком прямолинейно обозначена в подзаголовке: "Элита: измена в тылу".
Фактор "измены в тылу" акцентируется еще и тем, что главный герой Кондрат Егорович Кедров - фронтовик, герой войны и один из тех сталинских ставленников, которых после победы в рамках государственной политики и по личной воле вождя направляли в гражданские (именно гражданские, а не военные) вузы, а затем - на ведущие административные и идеологические посты. Этот момент в романе ключевой, и он, безусловно, рифмуется с современностью, с программой "Время героев", новым поворотом в высшей кадровой политике.
Второй ключевой момент тоже важно не пропустить. Это рассуждения о черной и красной сотнях. Это отнюдь не конспирология, а попытка найти ответ на вопрос: из-за чего в России каждые сто лет и даже каждое десятилетие происходят ужасно похожие вещи? Настолько похожие, что мы до сих пор числим Ивана Грозного и Петра I, не говоря уже о Ленине и Сталине, среди актуальных политических фигур.
Между западно ориентированной элитой и, с ее точки зрения, колоссальным балластом или, лучше сказать, ненужным грузом на корабле, который представляет собой, вообще-то, основной народ. Отсюда - корабль управляется одними, а инерция собственной массы вообще лишает его какого-либо управления. Впрочем, иногда у руля оказываются люди это понимающие, но понимающие, опять-таки, по-разному, в ту или иную "пользу".
Это я к тому, что если следовать логике Салуцкого, то речь идет все-таки не об "измене в тылу", а об отсутствии внятного взаимного понимания между, условно говоря, элитой и, условно говоря, населением. Элита может сколько угодно перетасовываться и друг другу изменять. Страна-то остается той же. Россией. От Калининграда до Владивостока.
Так или иначе, но роман Анатолия Салуцкого - многослойный и в своих неспешных разговорах затрагивающий практически все самые важные события и в политике, и в экономике, и просто в повседневной жизни, которые случились с нами за эти полвека, получился серьезным и впечатляющим.
А главное, это не история. Это о нашей жизни.
