Текст и фото: Владимир Гуга
Историческая документальная проза должная стать приоритетным выбором читателя в условиях стремительно уменьшающихся объемов воспринимаемых текстов. Так считает Леонид Юзефович, представивший на ярмарке Non/fiction свои новые книги — сборник рассказов «Маяк на Хийумаа» и дополненное издание романа «Зимняя дорога».
«Художественная проза, — уточнил свою точку зрения Леонид Юзефович, — к которой мы все привыкли и которая считается «королем» жанра, «королем» всей литературы, имеет не очень большую и длинную историю. Плутарх, Фукидид, Светоний. Чем они занимались? Писали прозу? Или исторические сочинения? Мне кажется, что в будущем, если письменное слово будет хоть что-то значить в своих привычных объемах, оно не будет принадлежать литературе «чистого вымысла» — это уйдет в область детского, подросткового чтения. Потому что нас, читающих серьезную литературу, — очень мало. И временем мы тоже не располагаем в таком количестве, чтобы тратить его на так называемую «художественную литературу». Но то, что называется «правдой вымысла», я тоже готов принимать в редчайших случаях, когда виден огромный талант автора. Таково мое личное мнение».
Рассказы, включенные в сборник «Маяк на Хийумаа», тематически связаны с событиями и героями прошлых книг Леонида Юзефовича «Самодержец пустыни», «Зимняя дорога», «Казароза». История барона Унгерна, которую Леонид Абрамович рассказывает не первое десятилетие, обрастает все новыми обстоятельствами, именами, событиями. Этот процесс напоминает катание кома из мокрого снега, шара, который с каждым оборотом становится все больше и тяжелее. История со своей непрерывной взаимосвязью поколений и бесконечностью пространства — Земной шар, ведь, кругл — выглядит лентой Мёбиуса, а сага об Унгерне, обрастающая новой информацией, напоминает перпетуум-мобиле. В заглавном рассказе, открывающем «Маяк», Юзефович повествует о прапрадеде Романа Федоровича Унгерна — бароне Отто-Рейнгольце-Людвиге Унгер-Штернберге, некогда обслуживающем на эстонском острове Хийумаа маяк Дагерорт. По некоторым сведениям, этот смотритель разжигал фальшивые маяки для того, чтобы корабли налетали на прибрежные утесы и разбивались, а затем со своей бандой убивал экипажи и разорял суда. Однако по другой версии, дальний предок Унгерна был благородным и добропорядочным человеком, оболганным в ходе судебных распрей (раздел земель). Пытаясь понять эту личность,
Леонид Юзефович совершает исследовательскую поездку на остров Хийумаа, но человек из далекого прошлого так и остается «нераспечатанной загадкой».
Один из ключевых вопросов, заданных Леониду Абрамовичу во время встречи на Non/fiction, касался привязанности автора к выбранной теме.
«Мне трудно расстаться со своими героями, — объяснил автор, — со своим миром. Может лишь поменяться отношение к ним. Вот Лев Данилкин как-то сказал, что любой человек — это центр Вселенной. Действительно, если начать заниматься Лениным или каким-то другим человеком, то вокруг него образовывается вселенная людей. Мы искусственно выделяем Ленина, барона Унгерна или белого генерала Анатолия Пепеляева и красного командира, анархиста, будущего писателя Ивана Строда (последние два - герои книги «Зимняя дорога» - Ред.). Но можно сделать центром Вселенной другого человека — тогда Пепеляев попадет в его окружение. Я же со своим главным героем Унгерном пока расстаться не могу».
Особенно остро прозвучала во время беседы тема личного отношения автора к героям Гражданской войны. Действительно, спор о том, кому следует ставить памятники и чьи памятники необходимо крушить, дробит общество, разделяя его на непримиримых оппонентов. Белые, красные, зеленые, розовые и другие участники братоубийственной Гражданской войны — кто из них находился ближе к правде? Кто был настоящим героем?
«Я не знаю ответ на этот вопрос, — признался Леонид Юзефович. — Человек может героически себя вести. А называть его героем и ставить в пример детям, наверно, не нужно.
Герои — это те, кто сохранил человечность и человеческие качества в ужасных условиях.
И Пепеляеву, и Строду это удалось. Человек, который ценой своей жизни спасает своих товарищей, — это герой или не герой? Я бы вообще никаких памятников не ставил. Или просто обозначал памятные места какими-то простыми знаками, например: «Здесь было великое сражение». Или: «Здесь стояли тифозные бараки». Ведь от тифа умерло гораздо больше, чем погибло в боях. Несопоставимые цифры! Я не знаю, кому и какие памятники надо ставить. Жизнь гораздо сложнее устоявшихся убеждений».
