Булгарин. Друг Грибоедова, мишень эпиграмм Пушкина

Источник текста: russia-on.ru

Коллаж: ГодЛитературы.РФ

В истории русской литературы Булгарин остался как предприимчивый организатор нового для России журнального дела и автор нескольких незаурядных произведений.

Родился будущий издатель в Минской губернии, в семье дворян из обедневшей шляхты Речи Посполитой. Имя своё он получил от отца в честь руководителя польского национально-освободительного восстания 1794 года Тадеуша (Фаддея) Костюшко. Венедикт Булгарин принимал активное участие в восстании и даже как-то при очередной вспышке гнева убил русского генерала Воронова. Однако прошлое буйного родителя не помешало Фаддею поступить в Петербурге в Сухопутный шляхетский корпус, по окончании которого он с 1806 года служил корнетом в уланском полку. «Храбрость не была в числе его добродетелей: частенько, когда наклёвывалось сражение, он старался быть дежурным по конюшне», – откровенно признаётся один из лучших друзей Булгарина, соиздатель Николай Греч в мемуарах, изданных в журнале «Русская старина» (1871. Т. 4, кн. 7–12, июль – декабрь).

Поучаствовав в трёх войнах и получив серьёзное ранение, Булгарин счёл за лучшее поселиться в Санкт-Петербурге и заняться издательским делом,

с которым был отчасти знаком как автор ряда опубликованных статей и стихотворений на польском языке. В Северной столице он сближается с молодыми русскими либералами, по преимуществу офицерами.

Энергичному и предприимчивому молодому человеку удалось за короткое время стать весьма преуспевающим журналистом и издателем. Он основал журнал «Северный архив», объединённый позже с журналом «Сын отечества» Николая Греча. Другой его проект – бойкая, умело коммерциализированная газета «Северная пчела» с обилием рекламы – преуспевала и не знала себе конкурентов более 10 лет…

«При начатии „Северной Пчелы“ в январе 1825 года я уже вытрезвился от либеральных идей и удерживал сарматские порывы Булгарина, – вспоминает Н. Греч в упомянутых выше мемуарах в „Русской старине“ за 1871 год. – За это ему доставалось от либералов».

Рылеев и его сподвижники открыто заявляли, что «Северная пчела» превратилась в рупор Третьего отделения и лично Бенкендорфа и публикует статьи, заказанные правительством.

Азартно критикуя в своей газете те или иные литературные произведения, Фаддей Венедиктович часто руководствовался не их художественными достоинствами, а личными отношениями с писателями. Нередко он наносил превентивный удар своим потенциальным конкурентам – журналистика стала для него прежде всего неплохим источником дохода.

Простые, яркие, доходчивые тексты делали «Пчелу» одним из самых популярных изданий.

В то время как столичные литераторы холодно и язвительно критиковали Булгарина, читатель голосовал за него кошельком.

Узнав окольными путями, что Пушкин вместе с Дельвигом затевает издание «Литературной газеты», Булгарин публикует фельетон на прославленного поэта:

«Он природный француз, служащий усерднее Бахусу и Плутусу, нежели музам, который в своих сочинениях не обнаружил ни одной высокой мысли, у которого сердце холодное и немое, а голова род побрякушки, наполненной гремучими рифмами», – цитирует слова Булгарина о Пушкине Н. Греч в своих мемуарах.

В этом же номере журнала рассказывается история, как в доме А. Н. Оленина министр Уваров, не любивший Пушкина, «гордого и не низкопоклонного», сказал о поэте, «что он хвалится своим происхождением от негра Аннибала, которого продали в Кронштадте Петру I за бутылку рома!». Булгарин не преминул воспроизвести в «Северной Пчеле» этот отзыв. И тут же получил в ответ одну из самых искромётных эпиграмм Пушкина в свой адрес:

Говоришь: за бочку рома!

Продаёшь своё перо.

Несколько лет продолжалась вражда Булгарина и с Н. А. Полевым, начавшим издавать «Телеграф» в одно время с «Северной Пчелой». Как заключает Греч в своих мемуарах,

«всего более повредил Булгарину разрыв с благородною партиею нашей литературы: Карамзина, Жуковского, Пушкина».

К этой же «партии» принадлежал и Грибоедов, с которым у Булгарина, как это ни удивительно, сложилась настоящая мужская дружба. Его мемуары о поэте и дипломате, опубликованные в сборнике «А. С. Грибоедов: его жизнь и гибель в мемуарах современников» (1929) считаются одними из лучших в этом жанре.

Приезжая в Петербург, москвич Грибоедов обыкновенно поселялся в скромном доме Булгарина на Выборгской стороне. Издатель сумел подметить в авторе «Горя от ума» самое существенное: «Часто он бывал недоволен собою, говоря, как мало сделал для словесности. „Время летит, любезный друг, – говорил он, – в душе моей горит пламя, в голове рождаются мысли, а между тем я не могу приняться за дело, ибо науки идут вперёд, а я не успеваю даже учиться, не только работать“… Грибоедов указывал на Байрона, Гёте, Шиллера, которые от того именно вознеслись выше своих совместников, что гений их равнялся их учёности».

Друзья вели долгие разговоры, обсуждали самые сокровенные темы. Сразу после совместных прогулок Булгарин садился к столу и наскоро записывал тему последней беседы со своим необыкновенным собеседником.

Например: «Он находил особое наслаждение в посещении храмов божиих. „Любезный друг, – говорил он мне, – только в храмах божиих собираются русские люди; думают и молятся по-русски. В Русской церкви я – в отечестве, в России. Меня приводит в умиление мысль, что те же молитвы читаны были при Владимире, Дмитрии Донском, Мономахе, Ярославле, в Киеве, Нове-городе, Москве; что то же пение трогало их сердца, те же чувства одушевляли набожные души. Мы – русские только в церкви, а я хочу быть русским!“».

…Булгарин начинал писать на польском, воевал в 1812 году на стороне Наполеона, пенял Пушкину на африканское происхождение, похоронен был в Дерпте, и многие его суждения вызывали бурную полемику… Но несмотря ни на что, его активная деятельность как литератора, критика и издателя, без сомнения, сыграла немалую роль в становлении российской журналистики и издательского дела.

Оригинал :  Россия-онлайн