«Год литературы» на экране «Кинотавра»

Текст: Сусанна Альперина/РГ

Фото: кадр из фильма/www.lavrdoc.ru

Документальное кино обычно не берут в конкурсную программу российского кинофествиаля «Кинотавр», однако в последние годы все чаще делают исключение. В этом году выбор отборщиков пал на картину Ольги Столповской «Год литературы». Столичные зрители уже могли видеть этот фильм на крупнейшем фестивале документального кино «Артдокфест» в декабре прошлого года — тогда картина вызвала достаточно бурную реакцию. Также прошло несколько «точечных» показов, например, в столичной библиотеке имени Чехова (точнее, в медиа-клубе "Чехов"). Но по-настоящему первая крупная премьера, когда фильм посмотрел и оценил большой профессиональный зал, состоялась на XXVII «Кинотаврe».

Название поначалу кажется конъюнктурным: фильм вышел действительно в Год литературы. Но когда начинаешь смотреть — понимаешь иронию. По мыcли создателей,

в официальный Год литературы самый лишний и уязвимый человек - это, собственно, писатель. Он выглядит чужим и потерянным во время званных обедов и торжественных церемоний награждений, на которые большей частью собираются те, кто его книг не читал и никогда не прочтёт.

Важные люди, которым, по большому счёту нет дела до реальных писательских проблем, до того "сора", из которого, "растут стихи, не ведая стыда". Так что ему приходится поддерживать "творческий процесс" своим именем, средствами, связями.

Но если в фильме и есть такой посыл, то сильно его авторы не выпячивают. Они просто хотели показать реальную жизнь отдельно взятого простого российского писателя. Правда, так вышло, что в "отчетном году" он получил "Русского Букера" — одну из главных наград литературного сезона (заметьте — фильм снят "до", а не после"). Чем он живёт, с чем сталкивается, какие проблемы решает.

Показывать жизнь талантливого человека непросто — необычный в одном, он совершенно зауряден в другом — земном и простом, важном для всех остальных. Он от многого отстранён, о многом молчит. И... Внешне совсем другую роль играют его близкие и любимые люди. "Чтобы один летал, другой должен крепко стоять на земле", — говорила шагаловская Белла (по крайней мере, в фильме Александра Митты о Шагале и Малевиче). И вот тут есть очень тонкий момент, где авторам фильма пришлось идти буквально по лезвию.

Так называемых людей искусства, и тех, кто рядом с ними, очень легко не любить. Они раздражают часто в реальной жизни, потому что их не понимают, страшатся.

С одной стороны, в фильме мы видим пересечение двух житейских историй, типичных для России. Одна линия — через дом писателя и его жены собираются провести дорогу — известный российский сюжет в 2D — Dураки и Dороги. И почему-то на этой линии сконцентрированы все аннотации к фильму. Видимо, потому, что неловко вслух говорить о другой. О потерянном ребенке и проблеме усыновления — столь актуальной в нашей стране. Авторам и самим неловко и стыдновато говорить о ней в картине. Но по-другому они не могут — это очень личное, и в то же время — очень общественное. И, возможно, писатель Александр Снегирев и его жена Ольга Столповская — она же режиссер фильма, предпочли бы на вручении "Русского Букера" или другой крупной и значительной премии (Снегирев номинировался и на "Большую книгу", и на другие), чтобы к ним вышел высокий "вручант" и сказал, что в качестве приза через их дом, в который вложено столько времени и сил (оторванных от произведений, между прочим, потому что Александр Снегирев любит и умеет строить сам), не станут проводить дорогу, и государство не станет чинить им препоны в виде различных бесчисленных справок и документов в процессе усыновления выбранного ими малыша.

С другой стороны, когда смотришь фильм, понимаешь, что иногда и герой, и его жена могут начать раздражать зрителя, когда он, вместо сочувствия и понимания проблем, начинает проявлять совсем другие эмоции. Ведь по сути этот фильм — писательское "За стеклом" — герои снимают сами себя, и один из операторов фильма имеет к семье самое непосредственное отношение — перед чужим человеком они бы не раскрылись. Обнажаются и внутренне, и даже внешне в какой-то момент. И зритель думает "Богема! Что они знают о реальной жизни? Сталкивались ли с ней?" А тут ещё авторы подчеркивают процесс "таинства творчества" вставками, которые больше подошли бы к игровому кино. Например, вдруг писатель оказывается за столом в поле, камера кружит вокруг него, как птица, и исписанные им листья бумаги улетают в никуда... Не проще ли было снять конкретный фильм из серии "Заходите, пожалуйста. Это /

Стол поэта. Кушетка поэта. / Книжный шкаф. Умывальник. Кровать. / Это штора — окно прикрывать..." Но все это ровно лишь до того момента, когда этот самый зритель превратится в читателя. Возьмет в руки книги Александра Снегирева и погрузится в этот слог, в этот ритм... Например: "И неожиданно для себя умерла". Или "Обнаружив эти вполне человеческие, декадентские свойства, кошка украла курицу". Или "Из глаз полило, как будто на мотоцикле без очков"... И тогда... Он поймет, что готов и смотреть, и читать, и сопереживать.

Потому что писатель в России — больше, чем писатель. И не только в Год литературы.