Как работает музыка Дэвида Бирна

Текст: Кристина Мартынова (выпускница Литинститута, скрипачка, артистка оркестра "Российская камерата")

Коллаж: ГодЛитературы.РФ. Обложка взята с сайта издательства

Дэвид Бирн. «Как работает музыка»

Пер. с англ. Е. Искольского

М.: Альпина нон-фикшн, 2020

Форма книги «Как работает музыка», написанной рок-музыкантом, отчасти художником и писателем Дэвидом Бирном, предопределена заранее, как, по его убеждению, и форма музыки. О чем, собственно, и книга. В предисловии автор предупреждает, что навязывать, как лектор, ничего не намерен, - он за свободу выбора, но ограниченную контекстом. А посему читать главы вы вправе в любом порядке, но, конечно, оговаривается он, всё-таки лучше в том, в котором они расположены - а то иначе зачем команда редакторов работала.

Поставленный перед такой неожиданной свободой выбора читатель может ориентироваться на собственные ожидания: если вы искали в авторе собеседника на несколько вечеров в кресле у торшера под любимый соул, то вам лучше начать со второй главы, в ней Бирн как создатель Talking Heads расскажет о группе так, будто все персонажи истории ваши с ним общие знакомые; если же книга интересует вас в качестве пособия по созданию и распространению музыки, то для вас главы 3, 6—8, хотя… в общем-то, для этих целей читать о жизни группы, чье творчество нельзя вписать в одно музыкальное направление, все равно придется. Воспоминания о жизни до, во время и после Talking Heads пронизывают всю книгу, все, что Дэвид Бирн может рассказать о работе индустрии, упирается в его личный опыт, и только такое повествование должно, наверное, вызывать у читателя доверие, по крайней мере, если вы планировали в процессе чему-нибудь научиться. Только будьте готовы к тому, что человек, на глазах которого катушечные магнитофоны превращались в CD-плееры, будет говорить об их устройстве с восхищением физика, повествующего соседу о принципах образования черных дыр.

От желания сказать как можно больше и охватить как можно больше из истории и технологии, 67-летний Бирн превращается на страницах своей книги в восторженного мальчика, который когда-то взволнованно рассказывал отцу, что «электронная музыка теперь формируется акустическим инструментом» - благодаря усилению гитары в руках Хендрикса, о чем он только что услышал по радио. И для которого отец однажды усовершенствовал маленький катушечный магнитофон Narelco.

В книге «Как работает музыка» Бирн собрал воедино и систематизировал сведения о звукозаписи энциклопедического размаха, от рисунков на стенах пещер с различным характером эха до плееров MP3. Среди всего этого изобилия, мало понятного порой неподготовленному читателю, вынужденному гуглить различия аналоговой и цифровой записи, иногда появляется тот восторженный мальчик и со словами «это было здорово/весело!» снова растворяется в датах, именах и открытиях.

Машинки Эдисона, устройства Victor, фонографы, бинауральная запись и многое другое, по мнению Бирна, - поиск «схваченной реальности», который никогда не закончится. Все это попытка человека проверить подлинность того, что позволяют ему воспринимать органы чувств, бесконечное сомнение в самом себе и одновременно желание воспроизвести слышимое в точности таким, каким оно звучит в человеческой голове, чтобы наконец сказать, что природа рассекречена и побеждена.

Битва с природой всегда претила внутренним убеждениям Бирна, и он искал способ выйти на настоящий естественный звук, а потому лучшую запись своей группы сделал на чердаке дома, протянув кабель через окно. Позиция автора книги относительно звукозаписывающих компаний в тексте предельно ясна - лучше бы их вообще не было, но раз уж они есть, то их полномочия должны быть сведены к минимуму. Бирн дает немало советов начинающим и уже начавшим музыкантам. Порой способных очень разозлить крупные лейблы. Как бы там ни было, техническая, экономическая и организационная работа освещена им лучше любого учебника. Возможно, стоило даже перевести на русский язык название книги не «Как работает музыка», а «Как она делается», так как Бирн говорит именно о кирпичиках музыкального бизнеса.

В свете же самого яркого софита создателя оказывается совершенно неожиданный аспект, по крайней мере, неожиданный в контексте музыкальности. Речь о вопросах неравенства, как социального, так и национального.

Музыка Talking Heads, начинавшаяся там, где героин продается в открытую на углу, а по неподвижному телу в снегу не сразу и определишь, мертв его владелец или пьян, вырастала из рок-энд-блюза, фанка и соула, в целом, как и джаз, - наследников «черной музыки для черных», да простят мне эту цитату. Изначальная фолк-направленность будущего минималистичного арт-рока группы определялась пристрастиями ее основателя, и из этих пристрастий сложилась концептуальная, даже «ангажированная» философия Бирна, явленая в его книге.

Как человек и музыкант, автор совершенно целостен и однозначен, у читателя не возникает сомнений в его убеждениях. Человек Бирн выступает против вторжения в Ирак, а как музыкант он пишет кавер на песню группы Lambchop, используя текст египетской поэмы.

Автор сталкивает мир классической академической музыки и мир популярной музыки, к которому принадлежит, и, соответственно, отдает предпочтение. Он объясняет свой выбор коренным неравенством, заложенным в принципах не столько создания, сколько прослушивания музыкальных произведений. В первой главе, для академического музыканта выглядящей совершенной профанацией, Бирн еще смешивает, как и на сцене, искренность с иронией и говорит о классической музыке с той долей юмора, которую может себе позволить только человек, с некоторым трудом, по его собственному признанию, читающий ноты. Чопорному музыковеду суждено попасться на его серьезный тон и заявления о том, что музыка Моцарта, создаваемая для камерных залов, в определенный момент потребовала для своего исполнения расширить состав оркестра, так как за болтовней, топотом и сплетнями ее перестали слышать во дворцах.

Рок-музыканту, записавшему все свои хиты по слуху, в общем, можно простить фразу: «В наши дни, если у кого-то во время классического концерта звонит телефон или человек просто шепчет соседу на ухо, представление может остановиться», - даже цитату из книги музкритика журнала «Нью-Йоркер» Алекса Росса о том, что публику только в начале 1900-х заставили наконец сидеть молча и внимательно слушать исполнение.

Вряд ли слушатели концертов Московской консерватории до начала века хрюкали и чавкали под премьеры симфоний Чайковского (хотя Росс, конечно, пишет об американской публике). В конце концов сам Гайдн мог пошутить, что неожиданные форте в его сочинениях нужны для того, чтобы те, кто уже успел заснуть, проснулись. Бирн прагматично сравнивает оперные залы по тем же принципам, что и клубы Нью-Йорка. При этом музыканту не претит академическое музыкальное наследие, и если классика Бетховена он никогда не понимал и не принимал, в чем сознается в книге, то достояние музыкальной философии пионера алеаторики Джона Кейджа, произведения которого сегодня можно услышать в стенах филармонии, становится для «Как работает музыка» магистральным. К его идее музыки как безграничного пространства, включающего все звучащее во Вселенной, Дэвид Бирн приходит в течение жизни методом проб и ошибок и бесконечных концептуальных экспериментов. Параллельно автор полемизирует с пессимистичным Адорно, так и не предложившим реального выхода из «буржуазности».

К последней главе рок-музыкант, которому по статусу положено задирать всяких Бахов и Моцартов, сбивая с них парики, превращается в совершенного музыкального «социалиста». И хотя в начале своей карьеры Бирн даже баловался оперными ариями в туре своей группы и использовал полифонический контрапункт в партиях инструментов своих аранжировок, сегодня он склоняется к тому, что классическая музыка отняла у исполнения естественность, заперла ее в огромных холодных концертных залах, сделала достоянием элит, а слушать ее возможно лишь по стойке смирно. Популярная же музыка, доставшаяся рок-музыкантам от афроамериканцев, получила клеймо низшей по признаку происхождения.

В своей книге Бирн требует вернуть музыку туда, откуда она пришла. Музыка - своего рода заимствованная религия, а исполнение - ритуал, транс, месса, а потому оно требует «отказа от обособленности в обмен на чувство принадлежности». С одной стороны, это обращение к истокам требует признать, что музыкальная способность сродни речи, обретенной однажды неким homo, а с другой - музыкальный перформанс превращается в акт соборности, общей молитвы, достижимой только тогда, когда граница между исполнителями, танцорами и слушателями исчезнет. Автор таких композиций почти обезличен, спрятан в тени воображаемой, созданной им культуры, как Борхес, Кальвино и Штокхаузен. Говоря языком современной философии искусства,

Бирн требует смерти автора, а она уже произошла.