Текст: Андрей Васянин
Фрагменты книги и обложка предоставлены издательством
Это не первая книга про одну из самых популярных команд страны. О родной группе писал и сам Владимир Шахрин в «Открытых файлах», выходила «Чайф Story» Леонида Порохни и «Чайф. Иллюстрированная история группы». И вот - «Чайф. Рок-н-ролл — это мы!» свердловского журналиста Дмитрия Карасюка, издательство АСТ.
Карасюк, автор энциклопедии «Ритм, который мы. История свердловского рок-клуба с 1961 по 1991 годы» и двухтомника истории свердловского рока, начинает все с самого начала — откуда есть пошел род Шахриных, рассказывает, как один Владимир работал на стройке, а другой служил в милиции, напоминает, кто из лидеров группы был главным школьным драчуном… И заканчивает перипетиями записи в 2016-м альбома «Теория струн» с симфоническим оркестром.
ГодЛитературы.РФ задал автору «Чайф. Рок-н-ролл —это мы!» несколько вопросов.
«Чайфов» я знаю уже больше 30 лет и, несмотря на, казалось бы, наличие уже трех книг о ней, могу сказать, что о группе в этих книгах сказано было мало, — говорит Дмитрий Карасюк. — Шахринские «Открытые файлы» — это просто заметки о его жизни, и попутно там есть о «Чайфе», книга Порохни вышла аж в 1998-м…
А группа прожила после 98-го уже гораздо больше, чем до.
Дмитрий Карасюк: Именно так. И, кроме того, о музыкантах «Чайфа» я хотел рассказать не как о персонажах сцены, а как о живых людях. Я их знаю очень давно, очень уважаю, и мне захотелось, чтоб этим уважением проникся и читатель. У книги не случайно подзаголовок «Семейная сага»: «Чайф», во-первых, сам как семья, на нашей рок-сцене точно нет второй группы с таким стабильным составом, он не меняется уже лет 20. Как и административный состав группы. Я и в мировом роке такой стабильности не припоминаю.
А во-вторых?
Дмитрий Карасюк: А во-вторых, ребята и в своих семьях, со своими женами и детьми живут не по одному десятку лет, растят детей, Шахрин несколько песен посвятил жене и дочерям, и тема семьи все время в его вещах звучит. Да и остальные - это мужики в лучшем смысле слова. «Чайф» — это крепкая мужская команда, не стесняющаяся своей мужественности, в этом, наверное, и причина их стабильной популярности. Я пишу об этом в книге.
Как вы собирали материал? Владимир Шахрин говорил на пресс-конференции по поводу выхода «Чайф. Рок-н-ролл — это мы!», что Карасюк теперь «знает о нас больше, чем мы сами знаем о себе».
Дмитрий Карасюк: Я уже говорил, что знаю «Чайф» больше 30 лет. Я был на их первом концерте в 1985-м, писал о группе еще в самиздатовских, рок-клубовских журналах, собирал все публикации — начиная с первого упоминания о Шахрине в строительной многотиражке, записывал интервью и с музыкантами, и со всеми, кто соприкасался с группой. Книгу завершает дискографии «Чайфа», где на каждый из 30 альбомов есть рецензии времен выхода альбома, которые я выискивал всюду — от «Комсомольской правды» до самиздата. Читатель смотрит, как оценивали, например, только-только написанную «Ой-о», потом может переслушать ее и сравнить свои ощущения с ощущениями тех, кто слышал песню новорожденной. Мне хотелось, чтоб история группы выглядела объемной, стереоскопической.
А вы сами узнали что-то новое о группе, пока готовили книгу? Например, как Шахрин, будучи еще строителем, специалистом по нулевым циклам, снимался в киножурнале «Советский Урал» под руководством режиссера Алексея Балабанова…
Дмитрий Карасюк: Нет, для меня это не было новостью, ведь я был на премьере этого киножурнала в Свердловске в 86-м. А вот о том, что прадеды Шахрина жили на границе России и Казахстана, что у них было большое хозяйство, фермы, что в 30-х их раскулачили, сослали на Север и они оказались в Свердловске, узнал недавно. Так что эта шахринская мужиковатость, крепкость — родовая.
Владимир Шахрин присутствует в книге практически на каждой странице. Этим вы подчеркиваете, что Шахрин это и есть «Чайф»?
Дмитрий Карасюк: Да, но при этом «Чайф» — не только Шахрин. Согласитесь, любая группа, прежде всего, ассоциируется с тем, кто стоит у микрофона. А Володя к тому же и говорит прекрасно, и в принципе человек очень обаятельный, потому и журналисты брали интервью, фрагментов из которых много в книге, чаще всего у Шахрина. Да, он лицо группы и автор чуть ли не 100 процентов песен. Но есть и Северин, и Двинин, есть и Бегунов, главный чайфовый шутник-весельчак. Кстати, это у него сценическая маска, образ. Владимир — человек серьезный, любит пофилософствовать, и плохое настроение у него, как у всякого, случается. Но он уже 30 лет на сцене — и свое настроение всегда оставляет за кулисами.
Какую песню «Чайфа» вы, главный специалист по группе, любите больше остальных?
Дмитрий Карасюк: Под разное настроение нравится разное, самой любимой нет. Но, полгода работая над книгой, я переслушал весь «Чайф», и могу сказать, что меня очень «цепляет» сейчас «Теория струн». Альбом отражает нынешние состояние и статус группы, в нем отличные новые песни и по-новому аранжированные прежние хиты. Диск показывает, что, несмотря на стаж и возраст, музыканты сейчас в хорошей творческой форме, прекрасно взаимодействуют с музыкантами оркестра «Глобалис», позволяют себе и похулиганить, и повеселиться — так что и скрипки, и виолончели звучат в новой музыке «Чайфа» тоже необычно весело.
Так что, снова оранжевое настроение?
Дмитрий Карасюк: Да, конечно, — но уже в симфонической версии.
Глава 2.
МЫ БЕРЁМ ГИТАРУ И НАЧИНАЕМ ПЕТЬ (1983–1986)
…В начале 80-х группы, да не по одной, были в каждом свердловском ВУЗе или техникуме. Студенческая молодёжь любила танцевать, а танцевать ей хотелось под современную западную музыку, причём в исполнении живых музыкантов. Неважно, что «Smoke on the Water» и «Stairway to Heaven» пели они с уральским акцентом, главное, чтобы у них гитары ревели и барабан стучал.
Но за какие-то два года, пока Шахрин с Бегуновым служили в армии, многое изменилось. Появились дискотеки, на которых при вспышках разноцветных огней отплясывали
под магнитофон. Те группы, которые исполняли западные хиты, оказались не при делах. Выжили только те, кто сочинял собственные песни, но таких было гораздо меньше.
В Свердловске появились свои собственные рок-звёзды. Названия «Трек» и «Урфин Джюс» слышали многие, а вот их музыку — узкий круг посвящённых. Концерты этих монстров были крайне редки, проходили они в маленьких залах студенческих клубов, а информация о грядущих выступлениях распространялась в основном только среди своих.
Вездесущий Бегунов был своим, поэтому ему довелось увидеть живьём и «Трек», и «Джюс», и кое-кого ещё. Шахрин в круг причастных не входил, но с творчеством рок-земляков познакомился и он. В 1982 году по рукам стали ходить магнитофонные альбомы. «УД» записал две таких плёнки, а «Трек» — три. Бегунов давал другу их послушать и переписать. Особенно Шахрина впечатлил «Трек»: «Их музыка завораживала.
Быстро играть несложно, надо только потренироваться, а вот играть медленно и слаженно очень трудно. "Трек" играл медленно и производил впечатление неостановимой и всесокрушающей машины». Это было здорово, но немного не то, что хотелось петь самому Володе.
Скоро до Свердловска начали добираться магнитофонные альбомы групп из других городов, прежде всего из Ленинграда. Катушки с записями «Аквариума» и «Зоопарка» стали ходить на Шувакише наравне с западными пластинками. В 1982–1983 годах спросом они пользовались в основном у продвинутых меломанов. Бегунов через свои эстетско-тусовочные связи знакомился с питерскими новинками одним из первых в городе. И всегда делился и музыкой, и своими впечатлениями с другом. Услышав «Аквариум» и «Зоопарк», Шахрин понял — вот то, что ему по-настоящему нравится.
Впечатления от музыки из родного города и с далёких берегов Невы удачно дополнили друг друга: «Первые полноценные работы на русском языке я услышал в исполнении "Трека" и "Урфина Джюса". Не скажу, чтобы мне особенно понравилась музыка или слова, но вот то, как это было сделано, всё вместе, мне понравилось. Ну а то, что русский это тот язык, на котором мне будет комфортно петь свои песни, я понял, услышав Майка Науменко. Его и "Аквариум" я считаю своими учителями в русском языке. Это питерская школа. Хотя по музыке свердловские группы были сделаны лучше. То есть "что делать" мы нашли в Питере, а "как делать" — в Свердловске».
Создание группы в планы Шахрина не входило. «Пятна» казались далёким детством, но песни он сочинял по-прежнему. Если это дело получается (а у Володи оно получалось), то от него просто так не избавишься. Сочинял Шахрин для себя, пел дома под гитару, выходило что-то бардовское. Жене и друзьям нравилось. Володя даже пробовал записываться. Он устанавливал перед собой микрофон, включал магнитофон и начинал петь. Показывать свои творения посторонним он стеснялся. А вот свежей музыкальной информацией, в том числе отечественной, он охотно делился со всеми, у кого уши были открыты.
Через обмен пластинками в 1983 году Шахрин познакомился с семнадцатилетними Вадиком Кукушкиным и Олегом Решетниковым. «Мы с Володей жили по соседству, — вспоминает Вадик, — и нас свёл общий знакомый пластоман. Мы ездили на Шувакиш, где Шахрин меня опекал, присматривал, чтобы я не пролетел при обмене дисками. Как-то, взяв у Володи для перезаписи пластинки, я заодно переписал себе и несколько русскоязычных альбомов. Там точно был "Аквариум", по-моему, "Зоопарк", "Трек" и "Урфин Джюс"». Молодёжи рок отечественного разлива понравился, и Шахрин взял новых знакомых с собой на подпольный концерт приехавших в Свердловск Майка Науменко и Виктора Цоя.
24 декабря Бегунов, узнавший о визите ленинградцев одним из первых, привёл Шахрина, Кукушкина и Решетникова в общежитие Арха. Помимо них на несанкционированный концерт неофициальных музыкантов, работавших в полузапрещённом жанре, милиционер Бегунов притащил половину родного Железнодорожного райотдела: «Я продвинул творчество Майка и "Зоопарка" в массы. Многие менты с упоением начали слушать записи "Аквариума" — это всё моя вина». Разложение органов внутренних дел с помощью неофициального советского рока шло ускоренными темпами.
Шахрин по свежим следам записал свои впечатления от увиденного: «…Песни сменяли друг друга, одни чуть лучше, другие чуть хуже, но в общем концерт был замечательным…
Майк снимает с плеча гитару, которую на протяжении всего концерта так и не смог настроить, Цой расстегивает до конца красную рубаху и раскланивается… Я тащусь домой на последнем трамвае, точно зная, что ночью мне приснится продолжение и я в унисон с вью-гой за окном буду петь во сне "у-у-у, транквилизатор" и буду улыбаться. Спасибо тебе, Миша! Спасибо тебе, Витя! Спасибо тебе, подпольный рок!» Шахрин был потрясен. Вроде бы ничего особенного: два парня пели под гитары свои песни. Но было в этом что-то такое,от чего он по дороге домой принял твёрдое решение создать собственную группу.
Володя пошёл в ведомственное ДК строителей имени Горького и потребовал место для занятий музыкой. В ДК слегка удивились такой инициативе снизу, но предоставили алчущему искусств монтажнику небольшую комнату с табличкой на дверях «ВИА "Песенка"». Под этой радостной вывеской и засели Шахрин, Кукушкин и Решетников. Бегунов заходил иногда просто так, иногда чаю попить, иногда музыку послушать.
Шахрин показывал друзьям свои песни .Молодёжи понравился материал, но не его упаковка. Им хотелось чего-то большего, хотелось рок-н-ролла. Шахрин и сам был не в восторге от того, как выглядели его сочинения: в голове автора они звучали гораздо жёстче, чем позволяла одна акустическая гитара. Весной 1984-го обитатели «ВИА "Песенка"» решили насколько возможно расширить инструментарий и записать свой собственный альбом. Предложил это Вадик Кукушкин, у которого уже имелся небольшой опыт звукозаписи.
(...) Молодёжь со всем своим саунд-продюсерским опытом принялась помогать старшему товарищу записать его песни. Кукушкин притащил два магнитофона и самолично спаянный микшер. Решетников учился в музучилище играть на классических ударных инструментах. Барабанов в наличии не было, поэтому Олегу доверили ксилофон. У базировавшегося по соседству ансамбля одолжили бас-гитару. Вадик достойно осилить её не сумел, на басу, который слышен на нескольких треках, сыграл специально приглашённый Бегунов. «Без Вовчика у меня ничего не обходится, — рассказывал Шахрин два года спустя. — Я пришёл к нему и сказал: "Старик, а не тряхнуть ли нам стариной?"
Он ответил, что засиделся уже без дела. Ну мы и начали…»
Пока Шахрин играл на гитаре и пел, а Решетников управлялся с ксилофоном и перкуссией, Кукушкин занялся эффектами. Топот, звон посуды, шумы, гудение в панк-трубу (странный инструмент, изготовленный из трубки для плавания), весь этот «театр у микрофона» — кукушкинских рук (и ног) дело. Управились за один день. Когда концессионеры встретились в следующий раз, на свет появилась бумажка с перечнем 13 записанных песен и названием: «Визовский пруд». Именно так Шахрин хотел назвать проект. Вадик предложил альтернативный вариант — сконструиро- ванное им слово «Чайф». Одним из предметов интерьера «ВИА "Песенка"» была кофеварка «Бодрость». Использовали еёне по назначению: по причине тотального отсутствия кофе в продаже внутрь засыпали заварку Зугдидской чаеразвесочной фабрики. Получался мутно-рыжий напиток с непередаваемым ароматом,приносивший ощущение полного блаженства. В честь этого чувства и назвали группу. А «Визовский пруд» стал именем альбома. Пускать его в народ не решались три десятка лет — стеснялись качества записи.
Летом 1984 года к ещё официально не родившемуся, но уже активно шевелящемуся «Чайфу», окончательно примкнул Бегунов. Перинатальный коллектив начал репетиции в ДК Горького. На эту самодеятельность никто в Свердловске не обращал внимания. Время «Чайфа» ещё не пришло.
… Шахрин начал выступать на публике. Произошло это, можно сказать, вынужденно. Чтобы побыстрее обеспечить раз- росшуюся семью отдельным жильём, он вступил в отряд МЖК, где нужно было не только вкалывать на стройке, но и зарабатывать баллы общественной работой, участвовать в самодеятельности. Шахрин читал лекции, рассказывал ребятам-строителям о джазе, о роке, да ещё и самодеятельничал — пел свои песни под гитару и губную гармошку. Губная гармошка производства ГДР имелась, но, чтобы играть одновременно на ней и на гитаре, нужен хомут, который надевается на шею. Володина тёща работала на оборонном заводе. Он нарисовал эскиз и попросил её организовать изготовление чего-то подобного. Мужики-заводчане посмотрели на чертёж и сказали, что конструк-ция хреновая, они сделают лучше. И сделали. Полуторакилограммовое сооружение из нержавеющей стали можно было использовать не только для исполнения музыки, но и в качестве лёгкого бронежилета.
Запись одного из выступлений перед строителями в МЖК общий приятель «чайфов» Лёня Баксанов дал послушать свердловскому рок-гуру, писателю Андрею Матвееву: «Меня подкупила искренность. Шахрин пел о личном, он всегда поёт о личном».
Матвеев сразу разглядел в Володиных песнях их рок-н-ролльную сущность и назначил их автора «уральским Бобом Диланом». В этом амплуа в конце года Шахрина привели на аудиенцию к свердловским махрам1 — на день рождения экс-гитариста «Трека» Михаила Перова.
Вообще-то его день рождения при-ходится на 27 сентября, но Миша, игравший тогда в ансамбле «Незабудка» павлодарской филармонии, смог вырваться на родину только зимой. Отмечали в клубе завода Воровского, где собрались несколько махров, да парочка «наутилусов», ещё не доросших до этого звания.
В эту тёплую компанию и привёл Андрей Матвеев своего протеже с гитарой и губной гармошкой. «Мне как новичку было заметно, что в этой компании многие уже считают себя рок-звёздами, хотя выглядели они как совершеннейшие мальчишки, — вспоминает Шахрин. —Но они побывали на каких-то фестивалях, понюхали рок-сцены, в общем, ощущали себя уже состоявшимися музыкантами. А я на тот момент себя музыкантом совершенно не считал. Музыка для меня была абсолютным хобби, что-то писалось, но хорошо это звучит или нет — я ещё даже не знал».Матвеев представил Володю, сделав упор на сходстве его песен с творчеством заокеанской звезды. Несмотря на щедрый аванс, уральский Дилан чувствовал себя неуверенно: «Я в то время даже и не бухал, что для человека с гитарой выглядело странным. Я всё ждал, когда же начнётся обещанный джем-сейшн, когда же будет музыка, а меня осаживали: мол, куда ты торопишься, сиди, выпивай. Я их допёк, мне дали спеть две песни, одобрительно покивали, похлопалипо плечу, а потом посадили за стол, сунули в руку стакан, и пьянка продолжилась».
Джем-сейшн всё-таки начался. Причём все договорились, что играть будут на инструментах, на которых играть не умеют. Гитарист «Урфина Джюса» Егор Белкин и басист «Наутилуса» Дима Умецкий уселись за ударную установку, ещё в один барабан, но пионерский, стучал поэт Илья Кормильцев. Слава Бутусов насиловал саксофон, Матвеев бил в огромный бубен. По кругу ходила скрипка, на которой никто не умел играть, но попиликал на ней каждый. Все были молодые, счастливые, пьяные и влюблённые друг в друга…
Махры, веселившиеся на перовском дне рождения, свысока посматривали на новичка Шахрина неслучайно. Круг тех, кто причислял себя к музыкальной элите, был очень узок, всего человек пятнадцать. Эти «избранные» слышали о существовании всяких там «наутилусов» и «чайфов», но ровней себе их признавать пока временили. Музыканты «Трека» и «Урфина Джюса» отказывались считать рокерами людей со стороны. «Новичкам здесь не место» — этот принцип сыграл злую шутку с уральскими 36 рок-консерваторами, быстро отставши-ми от стремительно менявшихся вкусов аудитории.Сегодня Шахрин считает,что к «Чайфу» слишком долго в Свердловске относились, как к новичкам: «У костя-ка свердловской рок-формации начала 1980-х долгое время было к нам снисхо-дительное отношение: мол, пролетарии, что с них взять… Шахрин — милый пареньс внешностью комсомольского активиста, но не более. Некоторые только послесередины 1990-х сквозь зубы признали, что, да, пожалуй, "Чайф" заслуживает му-зыкального внимания». Шахрин абсолютно не стеснялся сво-ей пролетарскости и физического труда.
«Я вижу те стороны жизни, о которых мои знакомые-инженеры имеют слабое представление. Я стараюсь быть проще», —говорил он в 1986 году. И сегодня лидер «Чайфа» гордится работой на строитель-ной площадке под началом бригадира-орденоносца Николая Лисина: «Коля был насто-ящий бугор. Я его прямо любил, хотя он меня и чморил немного как интеллигента, мол,ты тут всё равно человек случайный. Ну, случайный, не случайный, а шесть лет мы с ним вместе отработали. Иногда во время споров с музыкантами о серой людской массе,
о ведомости толпы я вспоминаю Лисина. Я на самом деле знаю таких людей и не уважать их мнение считаю невозможным. Это они каждое утро встают к станкам, к мартенам,садятся в кабины грузовиков, а мы-то тут так, песенки бренчим в своё удовольствие.Можно попытаться изменить мнение людей, но называть их всех дураками нельзя».
В конце 1984 года махры с Володей познакомились, и только. Мало ли пролетариев с гитарами бегало вокругмонстров уральского рока? Да и игра паренёк что-то подозрительно питерское —это в приличном свердловском обществе считалось признаком примитивногодурновкусия. «Мы упивались собственной музыкой и критиковали "Чайф" —он нам казался вторичным, слишком питерским. Но они не обращали на нас вни-мания, чётко выбрали свой путь и никуда с него не сворачивали. И правильно де-лали. Где теперь все, и где "Чайф"!» — говорит бас-гитарист «Трека» Игорь Скрип-карь. Но это сказано в 2016 году, а за 30 лет до того право на серьёзное вниманиеещё требовалось заслужить. И весной 1985 года «Чайф» снова затеял запись,причём двойную.
Обе сессии проходили в уютных домашних условиях. В марте Шахрин зафиксировал свои песни на квартире Матвеева. Гуру, выступавший в качестве продюсера, видел Володины сочинения исполненными под две акустические гитары. Правда, в исполнительских способностях Бегунова Матвеев сомневался и пригласил лучшего на тот день в Свердловске гитариста — Мишу Перова. У Ильи Кормильцева одолжили портостудию «Sony», с которой управлялся гитарист группы «Метро» Володя Огоньков. Безгитарный Бегунов снабжал рекорд-сессию всем необходимым.
«Главным на записи был Бегунов, — вспоминал Матвеев. — В его задачу входило обеспечивать чай-кофе, чем он и занимался, шустро передвигаясь между кухней и моим кабинетом, в котором была устроена студия. Со стола всё убрали, поставили на него "Соньку", один микрофон был примотан к стулу, на который уселся звукооператор.
Шахрин распелся, они с Перовым настроились, Огоньков понажимал ка-кие-то кнопочки-клавиши на "Соньке", и всё началось. Я слушал из коридора, мне нравилось, да и как могло это не нравить-ся? Молодой и полный чувственности голос Шахрина, виртуозная гитара Перова — всёэто переплеталось и превращалось в нечто, если и не совсем сказочное, то практиче-ски на грани. Да, я знал все эти песни, любил их, но сейчас они внезапно стали иными:в них появились плоть и какое-то неистовство, сентиментальность внезапно исчезла,на её место пришла мужественность, отчего лиризм Шахрина пробирал уже совсемдо дрожи».
За шесть часов записали девять песен, ставшие акустическим альбомом «Волна простоты». Привлечение одного из лучших свердловских гитаристов оказалось во всех смыслах удачным. Михаил не только украсил Володины песни своей виртуозной игрой, но и заставил пристальней посмотреть на новичка товарищей по крохотной премьер-лиге.
Вторая запись проходила в мае дома у родителей Шахрина. Всю родню временно эвакуировали. Соорудили из ковра и одеял вигвам для перкуссии и ответственного за неё Решетникова. Бегунов чередовал бас и гитару, а за простеньким пультом сидел бывший одноклассник и экс-соратник по «Пятнам» Сергей Денисов. Трещотки, стукалки, ксилофон, две акустические гитары, губная гармошка да немножко баса — вот и вся инструментальная палитра «Чайфа» на тот момент. Получившийся альбом из десяти треков назвали «Дурные сны». Судя по нему, снились «Чайфу» преимущественно простые, но задиристые песни, этакий акустический полупанк. «Волну» со «Снами» заключили под одну обложку и назвали получившийся двойник «Жизнь в розовом дыму».
Если считать прошлогодний «Пруд» нулевым блином, то первый продукт вышел совсем не комом.
Дебютный двойник пошёл гулять по Свердловску, вызывая дискуссии своей резкой непохожестью не только на помпезные работы местных рок-грандов, но даже и на недавнюю «Невидимку» набиравшего обороты «Наутилуса Помпилиуса». Как раз в это вре-мя Андрей Матвеев в качестве редактора готовил к выпуску первый номер самиздатов-ского «Свердловского рок-обозрения». В нём альбому «Чайфа» посвящены сразу две рецензии, и обе комплиментарные. С. Антивалютов (под этим псевдонимом скрывался Евгений Карзанов) писал: «Есть в этом альбоме ощущение новизны и перемен, несмо-тря на минорную окраску многих песен. Это новый виток спирали развития. Пусть он будет как можно круче».
