Миссис Ардис

Текст: Андрей Цунский

Фото: Corpus.Ru

Для нас было большой удачей познакомиться с людьми московского и ленинградского литературного мира, но вернулись мы после полугодового пребывания в Союзе с тяжелым чувством. Россия - страна в цепях; это не было новостью, но столкнуться с этим лично совсем не то, что читать об этом. Мы были в ярости от того, какую жизнь вынуждены вести умные люди, и, думаю, идея «Ардиса» родилась из этого гнева.

Эллендея Проффер Тисли

РУССКАЯ КНИГА В МИЧИГАНЕ

В 1971 году в городе Энн-Арбор, в штате Мичиган, вышла первая книга издательства «Ардис» - окончательный, 1935 года, вариант булгаковской пьесы «Зойкина квартира» на русском языке, который в Москве Эллендее отдал - скорее - оторвал от сердца неназванный библиофил. Вероятнее всего - сама Елена Сергеевна Булгакова, «Маргарита». Эмблемой издательства в этот период был дилижанс с гравюры Фаворского, иллюстрирующий пушкинскую фразу: «Переводчики - почтовые лошади просвещения», - идею эмблемы подал основатель издательства и муж Эллендеи профессор Карл Проффер. Труднее было с названием. Но «Карл верил в абсолютную ценность озарения», - пишет о нем Эллендея.

ОЗАРЕНИЕ ОТ НАБОКОВА

Источником озарения при выборе названия издательства стал Владимир Набоков. Он прислал Профферу гранки еще не опубликованного романа «Ада». Карл и Эллендея в это время были в СССР и скучали по английскому языку. Роман «Ада» — это разносторонняя, удивительная пародия на все существовавшие литературные жанры: тут узнается и величавый стиль Льва Толстого, и «поиски утраченного времени» Марселя Пруста, и даже язвительная фантастика Курта Воннегута. Действие романа проходит в стране, которая возникла из предположения, что Куликовская битва (1380) закончилась победой татаро-монголов и русские, спасаясь, устремились в Северную Америку. Герои книги, соответственно, - потомки этих переселенцев, живущие в «Амероссии». И эта mind game, виртуозная интеллектуальная игра чуть не разрушила брак Профферов!

«Хотя брак наш был на редкость счастливый, «Ада» мгновенно внесла раскол в семью: оба хотели читать ее безотлагательно. Он, конечно, был специалистом по Набокову, зато я - запойной читательницей, и с этим, казалось мне, надо считаться. Мы стали воровать друг у друга книгу самым подлым образом: звонил телефон, Карл неосмотрительно откладывал роман, чтобы взять трубку, я тут же хватала книгу и убегала в ванную, чтобы прочесть следующую главу. Мы глотали роман, запоминали какие-то куски практически наизусть, и после этого «Ада» заняла в нашей памяти особое место, связавшись с этой гостиницей («Армения»), с этой зимой и отчаянной жаждой прочесть что-нибудь свежее по-английски и чем-то уравновесить давление изучаемого русского мира. Чем-то, что напомнит нам, что мы происходим из английского языка, хотя - парадокс - роман был написан… русским эмигрантом!»

«Ардис» - поместье, где разворачиваются любовные отношения юных героев. Там царит русско-английское двуязычие, сталкиваются традиции американского и русского интеллигентного общества. Когда пришла пора в 1971 году дать имя издательству, Карла «озарило» - конечно же «Ардис»!

«АРДИС» ВЗАЙМЫ

«Через три месяца - невероятно короткий срок - у нас уже была тысяча экземпляров журнала «Russian Literature Triquarterly», оплаченная деньгами, взятыми взаймы у отца Карла, и сложенная в гараже нашего маленького дома. Как только был напечатан журнал, мы сделали репринт редкой книжки Мандельштама и опубликовали на русском», - пишет Эллендея. На ней лежит значительная часть работы - Карл неожиданно начал часто хворать, сильно уставал.

Русские читатели, узнав о том, что появилось издательство, печатающее в Америке книги на русском языке, наивно предполагали, что Профферы разбогатели и на страданиях русских писателей. Увы. «Ардис» года бы не протянул, если бы не сотрудничество профессиональных славистов и тех, кто занимался этим делом только из любви. «Мы были маленьким издательством, но самым большим издательством русской литературы за пределами России, и влияние наше было намного значительнее, чем можно предположить, судя по тиражам. В Америке мы ориентировались на библиотеки и выпускников колледжей, в России - на неведомых читателей, которые передавали книги из рук в руки и даже печатали копии - особенно Набокова». Двое влюбленных в русскую литературу американцев издавали книги все качественнее - и не вылезали из долгов, сами рассылая заказанные книги, сидя на полу и питаясь почти одной только пиццей. Но откуда же взялась эта любовь к русской литературе?

РОЛЬ БУКВЫ «Ж» В СУДЬБЕ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Карл Проффер хотел стать то ли юристом, то ли профессиональным баскетболистом. Благо, высокий рост и представительная внешность располагали и к тому, и к другому. Нужно было выбрать иностранный язык для обучения - и ему понравился русский алфавит - а особенно немыслимая буква «Ж». Вскоре он уже сам закончил университет и стал славистом - и познакомился с Эллендеей, обожавшей Булгакова.

В январе 1969 года Профферы поехали по научному обмену в Москву. По дороге в Нью-Йорке они встретились со знаменитым литературоведом Глебом Струве, и тот решительно заявил, что после ввода советских танков ехать в СССР аморально. Но Профферы хотели увидеть все собственными глазами. Он молоды. Карлу было едва за тридцать, Эллендее - 25… Вся надежда была на рекомендательное письмо от литературоведа Кларенса Брауна к Надежде Яковлевне Мандельштам, вдове Осипа Мандельштама. Ей понравились искренние и бесстрашные молодые люди - и вот она уже звонит Елене Сергеевне Булгаковой, и от одного человека к другому завязалась цепочка удивительных литературных знакомств: Лев Копелев, Раиса Орлова, Инна Варламова, Константин Рудницкий и литературовед Михаил Бахтин. И так далее, вплоть до рабочего-диссидента Анатолия Марченко. «Мы прошли быстрый курс обучения в области текущей и прошлой русской литературы - курс, какого не мог преподать в то время ни один американский университет: в наших списках для чтения практически не было современных писателей», - писала Эллендея.

«ХОББИ»

Весной 1971 года Карл, 33-летний профессор, заскучал. И решил, что ему нужно хобби - может быть, печатать поэзию на ручном прессе. Он обратился в одну из многочисленных коммерческих типографий в Энн-Арборе и ему посоветовали арендовать наборно-пишущую машину IBM. Увидев, на что годится эта машинка - в том числе для набора на кириллице, - он сделал следующий очевидный шаг: мы сами будем набирать журнал и печатать в Энн-Арборе, где типографские услуги при тиражах меньше тысячи были очень дешевы. Профессор стал «тайпистом» - наборщиком. Помогали американские слависты, библиотеки, университеты… Внезапно ко множеству людей пришло понимание того, что на Западе появилось не просто издательство, а свершилось историческое событие: русские авторы отныне могут чувствовать себя в безопасности от цензуры, от власти… и друг от друга.

Писатели и поэты друг о друге:

(Из писем Карлу и Эллендее Проффер)

Дорогой мистер Проффер, спасибо за письмо, две книги и поэму Бродского. «Она содержит много прелестных метафор и ярких рифм, — говорит В. Н., — но испорчена неверными ударениями, недостатком языковой дисциплины и избытком слов вообще. Однако художественная критика была бы нечестной ввиду кошмарных его обстоятельств и страдания, звучащего в каждом стихе»…

Вера Набокова - отзыв ВН

Дорогой Проффер, плохое самочувствие не позволило мне ответить Вам раньше и до сих пор мешает написать подробнее. Я прочитал «Школу для дураков» Соколова, обаятельную, трагическую и трогательнейшую книгу (перевожу свой отзыв, если вдруг Вы захотите передать его автору: obayatel’naya, tragicheskaya i trogatel’neyshaya kniga). До сих пор это лучшее, что Вы издали из современной советской прозы.

Сердечно Ваш, Владимир Набоков

Рукопись «Школы для дураков» пролежала на столе Набокова ровно год, прежде чем он взялся ее читать. (Э. П.)

Эллендея Проффер не могла не видеть и отрицательных черт характера Бродского, несмотря на самое теплое к нему отношение:

«Бродский открыто враждебно относился к сверхпопулярным в СССР поэтам-западникам — Евтушенко, Вознесенскому, Ахмадулиной и другим, что при этом не мешало ему обращаться к почти всемогущему Евтушенко за помощью, если надо было посодействовать кому-то из знакомых в эмиграции из СССР. Пренебрежительное отношение Бродский выказывал и ко многим другим литераторам, даже не отдавая себе в этом отчета: например, однажды он оставил разгромный отзыв на новый роман Аксенова, который считал его своим другом. Роман смог выйти только через несколько лет, а Аксенов позвонил Бродскому и «сказал ему что-то в таком роде: сиди на своем троне, украшай свои стихи отсылками к античности, но нас оставь в покое. Ты не обязан нас любить, но не вреди нам, не притворяйся нашим другом».

Ни Карл, ни Эллендея не встревали в эти ссоры, и только делали свою работу, но именно то, что они не могли помочь сразу всем, издать сразу всех, взять всех на работу, пустить переночевать, часто и вызывало эти ссоры…

БРОДСКИЙ

«Я пишу диссертацию о Булгакове, а он Бродскому неинтересен: слишком популярный писатель и потому не может быть хорошим. Мы получаем удовольствие от беспорядочной беседы, перескакивающей с темы на тему. Когда мы приходим снова через несколько дней, Иосиф уже не выступает. Он жестом приглашает нас войти, а сам в это время разговаривает по телефону и, поглядывая на нас, говорит в трубку: «Здесь сижу - х... сосу». Мы засмеялись, он засмеялся, и так началась наша близкая дружбы с Бродским».

Несмотря на такую богемную форму отношений, именно Эллендея, несколько раз поговорив с Бродским поняла, что в СССР он просто погибнет. «Мы уже привязались к нему и опасаемся за его будущее. За эту неделю выяснились три важных факта об Иосифе Бродском: у него нездоровое сердце, он на пути к столкновению с государством и он жаждет вырваться из страны. Чем мы можем ему помочь?»

Бродский собирается отправить письмо Брежневу. Письмо начиналось примерно так: «Как гражданин, как писатель и просто как человек…» Это было ходатайство об отмене смертного приговора. «Кровь - плохой строительный материал», - писал Иосиф. Он сравнивал нынешнюю советскую власть с другими режимами, в том числе с нацистским и царским. Он проводил параллель между немцами и Советами в их антисемитской направленности. Он рассматривал это как государственную политику и сравнивал с царским режимом, установившим черту оседлости. Он писал, что народ достаточно натерпелся, и незачем добавлять еще смертную казнь. Ясно было, что, если Иосиф отправит это письмо, он сильно рискует своей свободой. Размеры этого риска стали предметом яростного спора два дня спустя.

До сих пор помню, как при чтении этого письма я похолодела от ужаса: Иосиф в самом деле собирался его послать - и был бы арестован. Я еще подумала, что у Иосифа искаженное представление о том, сколько значат для людей на самом верху поэты, не опубликованные в Советском Союзе, - он ведь не Солженицын. Я выучила не много русских пословиц, но, догадывалась: «Кто раз отведал тюремной баланды, будет жрать ее снова».

Эллендея и Карл делают все возможное для отъезда Бродского… Бродский часто впадает в депрессии - и вдруг ни с того ни с сего начинает обучать Эллендею материться…

ЭЛЛЕНДЕЯ ВО ГЛАВЕ «АРДИС»

В 1982 году  у Карла Проффера диагностировали рак. Он мог все меньше и меньше работать, не мог смеяться - ему было больно, потом не мог и вставать. Эллендея взяла бразды правления в свои руки. «Ардис» стал не просто издательством даже после распада СССР и краха коммунистического режима. «Ардис» стал важнейшим местом культурного общения западного мира и России.

В 1984 году Карл умер. Эллендея продолжает их общее дело, приезжает в Россию с лекциями и семинарами, не дает образоваться культурному разрыву между Россией и Америкой. Недавно в интервью она сказала: «Французы тоже требовательны к своей поэзии, не только русские. Но русские игнорировали развитие литературы ХХ века по всему миру. Там поэты сказали: «Хватит уже Байрона». Мир прошел через рифмы и оставил их позади. Читать сегодня Байрона невозможно — недавно я пробовала. Наши поэты выбрали другие пути, чтобы обновлять поэзию. В России — и из-за ее истории, и из-за музыкальности языка и литературы, — эти новые тенденции не прижились: «Это не для нас». Хорошо это или плохо? Не знаю. Я считаю, что поле надо открыть, не загораживать его. Зато у вас очень сильные стихи! Может, из-за того, что вы требуете рифмы? С другой стороны, у вас были конструктивисты, был Маяковский — очень большой поэт… В любом случае, ваша культура оценивает стихи иначе. Очевидно, собственные — иные — критерии есть в Азии, я недостаточно с ними знакома, чтобы судить. Но России стихи нужны; у вас сакральное отношение к этим вещам. И поэт для вас — не обычный человек, а какой-то бог. Я вообще-то против».

В 2002 году большая часть англоязычного каталога «Ардиса», а также английское название издательства «Ardis Publishers» были проданы Эллендеей Проффер независимому нью-йоркскому издательству «Overlook Press», начавшему переиздание отдельных книг. На сегодняшний момент переиздано более 20 оригинальных наименований. В составе «Overlook Press» «Ардис» специализируется на английских переводах русской литературы. Книги на русском языке с 2002 года не издаются. С первого приезда Эллендеи Проффер в СССР прошло 46 лет. Cейчас можно оценить огромный вклад Эллендеи Проффер и ее мужа в буквальное спасение, распространение и предоставление западному читателю русской литературы. Которую, так  уж бывает, на родине часто ценят меньше, чем за рубежом…

Ccылка по теме:

«Я знаю больше, чем говорю» - ГодЛитературы.РФ, 20.04.2015