Текст: Федор Косичкин

Кадр из фильма «Как закалялась сталь» по одноимённому роману Н. А. Островского, 1973 г. Киностудия имени А. Довженко. Владимир Конкин — Павел Корчагин/ru.wikipedia.org

Николай Островский родился 29 сентября 1904 года, умер 22 декабря 1936 года, в 32 года. С 1927 года, то есть

с 23-летнего возраста, после бурной молодости (и это совсем не вечеринки) он был прикован к кровати. И успел стать мифом при жизни.

Идеологический посыл романа «Как закалялась сталь» безнадёжно устарел, героизм Павки Корчагина кажется сейчас по меньшей мере сомнительным (он со сверхчеловеческим напряжением строит временную железнодорожную ветку для подвоза дров в Киев — но сама потребность в ней возникла из-за полной профнепригодности безграмотных управленцев новой власти), но мужество самого Николая Островского, преодолевающего не только «боязнь белого листа», свойственную всем начинающим авторам, но и стремительно прогрессирующий рассеянный склероз, сомнению не подлежит. Никакие редакторы не смогли бы «вытянуть» текст, если бы не эта упертость прикованного к постели юного комиссара.

Впрочем, «Как закалялась сталь» — яркий, но далеко не единственный в мировой литературе пример того, как силой духа писатель преодолевает немощь тела.

Вот еще несколько. Излишне говорить, что мы ценим их не за перенесённые страдания; но бессмысленно отрицать, что они наложили отпечаток на их творчество.

1. Пьер Абеляр (1079—1142)

Знаменитый богослов, непобедимый полемист, кумир сорбоннских школяров, можно сказать, пал жертвой своей харизмы: в него без памяти влюбилась его ученица Элоиза, племянница каноника Нотр-Дам Фульбера. Тот, видимо понимая, что сам сглупил, позволив 17-летней девице заниматься отвлечёнными науками наедине с 32-летним учителем, дал согласие на брак… но самоотверженная Элоиза, родив сына, отказалась выходить замуж — чтобы не препятствовать церковной карьере Пьера. Могущественный церковник жёсткого отомстил злоупотребившему его доверием интеллектуалу: нанял головорезов, которые его оскопили. Что не только лишило его плотских удовольствий, но и закрыло путь к церковной карьере: люди с физическими изъянами не имели права занимать высокие звания в церковной иерархии.

Абеляр сосредоточил (сублимировал, как сказали бы через восемьсот лет) весь свой пыл на дебрях теологии, став одним из создателей диалектики.

И написал трогательную «Историю моих бедствий» - неслыханную по откровенности и накалу чувств.

2. Иван Козлов (1779—1840)

Имя этого поэта мало что говорит современному читателю; но по крайней мере одно его стихотворение хорошо известно всякому. Это «Вечерний звон» - тот самый, который наводит «много дум». Самое поразительное, однако, здесь то, что

светский щеголь и беззаботный богач Козлов стал поэтом на четвёртом десятке, после того, как у него отказали сначала ноги, а потом и глаза.

Иван не опустился и не опустил руки — а выучил, вдобавок к естественному для русских аристократов французскому, европейские языки, чтобы переводить с них стихи — сначала на французский, а потом и на русский. И только потом начал писать стихи оригинальные, снискавшие одобрение Пушкина и Жуковского. Так что строки «уже не зреть мне светлых дней / весны обманчивой моей» имели для поэта смысл не метафорический, а совершенно конкретный.

3. Джордж Байрон (1788—1824)

Называть атлета и ловеласа лорда Байрона «инвалидом», что называется, не поворачивается язык; но тем не менее в наше время он был бы признан «негодным к строевой службе» из-за врождённой хромоты, или, точнее сказать, косолапости правой стопы.

Честолюбивой лорд делал всё, чтобы преодолеть этот недостаток. Но и личные друзья поэта, и позднейшие исследователи дружно сходятся в одном:

заметная хромота, оскорбляющая, по замечанию Пушкина, самолюбие поэта, оставила заметный след на его характере и на его творчестве.

 4. Генрих Гейне (1797—1856)

«Певец мировой скорби» с конца сороковых годов имел основания для скорби не только мировой, но и личной:

у него развился прогрессирующий паралич, так что последние восемь лет жизни он провел в «матрасной могиле», по его собственному выражению. Именно в это время было написаны и опубликованы мрачные «Романсеро», на которых во многом и зиждется его слава.

5. Фёдор Достоевский (1821—1881)

Знаменитая «падучая», то есть

эпилепсия Достоевского была не менее амбивалентна, чем его романы.

С одной стороны, она, безусловно, разрушала его физически и приблизила смерть в 60 лет. Но с другой… литературный критик Н. Н. Страхов записал со слов Достоевского: «На несколько мгновений [перед тем, как потерять сознание,] я испытываю такое счастье, которое невозможно в обыкновенном состоянии, и о котором не имеют понятия другие люди... Я чувствую полную гармонию в себе и во всем мире и это чувство так сильно и сладко, что за несколько секунд такого блаженства можно отдать десять лет жизни, пожалуй, всю жизнь».