Как живет и переводится чувашская литература

Текст: Андрей Васянин/РГ, специально для "Года литературы"

Фото: Праски Витти (Виталий Петрович Петров), «Серебряный век». Чувашский художник, живописец-монументалист.

Недавно председатель Госдумы Сергей Нарышкин провел специальное совещание в Российской государственной библиотеке, посвященное проблеме возрождения школы перевода с национальных языков на русский. ГодЛитературы.РФ решил исследовать вопрос: а как сейчас соотносятся русская и национальная литературы в регионах, имеющих свои языки?

Наша первая "точка замера" - Чебоксары.

Письменность на чувашском языке появилась во второй половине XVIII в. Первыми книгами на чувашском были миссионерские книги русского духовенства, распространявшего среди чувашей православие. Формирование литературного чувашского языка было связано с просветительской работой Ивана Яковлева, чуваша, в 70-е годы позапрошлого века составившего чувашский алфавит и начавшего издавать духовную, учебную и другую литературу.

Побывав в марте в Чувашии, мы воспользовались случаем и пообщались с литераторами республики. Как развивается сегодня современная чувашская литература, как переводится, куда движется — эти и другие вопросы мы задали живущим в Чебоксарах активным участникам литературного процесса в столице Чувашии, переводчику художественной прозы, литературному редактору Ирине Митта и Атнеру Хузангаю, сыну классика чувашской литературы Петра Хузангая, критику, публицисту, языковеду. Получился заочный диалог, начатый Ириной с самого начала достаточно молодой чувашской письменности, «положенной на бумагу» Иваном Яковлевым, чья бронзовая фигура уже десятки лет украшает площадь перед Национальной библиотекой в центре Чебоксар.

Ирина Митта:

Принято считать, что первым переводным текстом на чувашский была молитва «Отче наш».

Историки литературы датируют этот перевод 1733 годом. А у истоков нашей переводческой школы стоял Яковлев и его Симбирская чувашская учительская школа. Иван Яковлевич привлек к переводу текстов Священного Писания своих воспитанников, в том числе будущего классика чувашской поэзии, автора великой поэмы «Нарспи» Константина Иванова. Яковлевские ученики переводили на родной язык и лучшие образцы русской и мировой литературы. При этом мировая литература переводилась опосредованно, через русские переложения, а религиозные тексты сверялись с первоисточниками на древнегреческом, немецком и других языках.

Атнер Хузангай: Много русской классики переводили в 20–30 годах прошлого века, чувашский народ надо было знакомить с лучшими образцами словесности. Мой папа, Петр Хузангай, переводил «Онегина», Васьлей Митта - «Бориса Годунова», на чувашский переводились стихи Некрасова, Кольцова, Майкова, Бальмонта…

А с чувашского языка тогда уже что-то переводилось?

Атнер Хузангай: Мало переводилось. Наши поэты начинали писать на родном языке, я говорю, например, о чувашском «Артюре Рембо» Михаиле Сеспеле, писавшем в разгар революции, о Константине Иванове с «Нарспи». Ивановым занимался Андрей Петтоки, чувашский поэт, издавший свой вольный перевод поэмы о любви в Москве в 35-м, его переводили и Хузангай, и Александр Жаров...

Но переводов того же Сеспеля в интернете не отыскать, поисковики бессильны…

Атнер Хузангай: А хороших его переводов на русский и нет, мой папа переводил что-то когда-то для

академического издания. Правда, Сеспель во время гражданской жил в Украине, и потом его неплохо переводил Иван Драч. Михаил был боец революции, предревтрибунала, переживал страшную болезнь, несчастную любовь и, конце концов, покончил с собой. Он написал не более пяти десятков стихотворений. Но больше и не надо, вся его трагическая жизнь в них выражена так, что из этих стихов кровь брызжет, осколки летят! Эти взрывы трудно адекватно перевести на русский. Сеспеля переводят, но без «взрывов».

А вы бы взялись описать родовые, что ли, черты молодой чувашской литературы?

Атнер Хузангай: Сложный вопрос. Я бы назвал нашу литературу лишенной излишней экзотики, скромной, по-своему религиозной. Сеспель один был такой.

У современной чувашской литературы нет резко отделяющих ее от других литератур черт, она укоренена в быт, причем и заимствований нет почти.

В смысле перевода позиция не очень выигрышная, перевод требует от литератора особой усидчивости и переводить с чувашского сложно — потому что очень просто. Может даже наивно. Из наших национальных чувашских авторов, кроме уже названных, я бы вспомнил Федора Уяра, очень серьезного романиста и рассказчика, его Зощенко переводил. Обязательно надо назвать Мигулая Ильбека с романом «Черный хлеб» и, конечно, Юрия Скворцова.

А действительно ли чувашский язык сложен для перевода?

Ирина Митта: В любой национальной литературе есть авторы, чье творчество труднопереводимо. В чувашской прозе очень показательны рассказы и повести Юрия Скворцова (тончайший чувашский писатель 60–70-х, совместивший в своих повестях и рассказах и искренность русских деревенщиков, и чувственность национального рассказа. — Прим. автора). Их переводили на русский и наши чувашские переводчики с оригинала, и московские авторы через подстрочник, но ни в тех, ни в других переводах, на мой взгляд, нет той прозрачности языка, пронзительности интонации, которая отличает этого писателя. Чуваши постоянно возвращаются к Скворцову, чтобы прикоснуться к его изумительному слогу, а вот русскоязычный читатель после знакомства с переводами, боюсь, задается вопросом, чем тут собственно восхищаться.

Вы ведь тоже переводили Скворцова.

Ирина Митта: Да, иначе бы не позволила себе оценивать работу других. А получилось вот как. В то время мой сын был подростком со всеми проблемами этого возраста и, как-то совершенно удрученная его делами, я взялась перечитывать Скворцова, и вдруг по-новому увидела его рассказ «Ултык» ("Лесной голубь"). И решила: переведу, дам сыну почитать и он сам все поймет! Небольшой, в общем-то, рассказ переводился месяца три, если не больше! За это время настроение поменялось и, к счастью, сын так и не узнал, какие проекты задумывались ради его «исправления»…

Одним из ваших учителей в переводе был другой чувашский просветитель и издатель знаменитый Геннадий Айги.

Ирина Митта: Геннадий Николаевич был бесконечно влюблен в стихи Васьлея Митты, моего дяди, удивительно светлого поэта трагической судьбы, 17 лет своей недолгой жизни проведшего в лагерях. Его творчество пронизано и жизнелюбием и, одновременно, какой-то сакральной мудростью. Это по-настоящему высокая поэзия. Когда в 1976 году в московском «Современнике» вышла тонкая книжечка стихотворений Митты на русском языке, Айги при мне говорил жене: «На обложку посмотри, а читать — не читай: здесь совсем не тот поэт, о котором я тебе рассказываю. Лучше вовсе не печатать, чем публиковать такие ужасные переводы». И каждый раз, говоря о переводах Митты, качал головой: «Это абсолютно невозможно, Митта непереводим, его не надо трогать».

Айги сам был незаурядным переводчиком.

Ирина Митта: Да. И, я полагаю, Геннадий Николаевич относился к переводу даже серьезнее, чем к собственному творчеству. Когда вышла антология французской поэзии в его переводе, я прочла отзыв Ильи Эренбурга и спросила у отца, как Эренбург может судить о переводе вещей Айги, он же не знает чувашского. Отец постарался объяснить все, как можно более доступно.

 Если знаешь оригинал, а тебе читают хороший перевод, ты сразу узнаешь стихотворение по ритму и мелодике.

Признаться, позже, почти за тридцатилетнюю работу редактором и переводчиком мне не доводилось встречаться со столь узнаваемыми, как те, переводами — видимо, они не были столь совершенны, как перевод Айги.

А что сегодня пишется в Чувашии - и хорошо бы прозвучало на всероссийском уровне?

Атнер Хузангай: Марина Карягина, поэт и писатель, сочиняющая палиндромы, словесные обороты, которые попробуй переведи — это изыски, звукопись. Марина — очень погруженный в стихию нашего языка поэт. Мой любимый чувашский автор, 70-летний Педер Эйзин, легко переводится, Айги и я переводили его. Педер автор простой, чувашский по мировоззрению, и притом буддист, попробуйте найти где-нибудь его хайку. Поищите, если есть желание — Вениамин Тимаков, Геннадий Юмарт, поэт и фольклорист, поэт и переводчик Юрий Айдаш. Айги их начинал в Европе 70-х переводить и издавать.

Ирина Митта: Применительно к чувашской литературе сейчас вернее будет говорить о достойном продолжении традиций. В связи с проведением Года литературы Чувашское книжное издательство выпустило антологию чувашского рассказа на русском языке. Похожее издание состоялось у нас в 1986 году. Так вот, если в подготовке издания 80-х участвовали переводчики «свои» и «со стороны» практически в равном соотношении, то нынешнее очевидно свидетельствует о «превосходящих силах» чувашских переводчиков.

На совещании в РГБ Сергей Нарышкин говорил о том, что «необходимо возрождать школу перевода с национальных языков»…

Атнер Хузангай: Сейчас чувашской национальной литературы в контексте российской, на мой взгляд, нет. Она живет только внутри нашей республики, издается тут небольшими тиражами на чувашском и на русском, но все это никому не нужно! А ведь лет 30 назад наших авторов много переводили, пусть и с подстрочников, и чувашские прозаики выходили в Москве.

Некогда была советская многонациональная литература, сейчас мы живем в национальных квартирах.

Ирина Митта: Самые востребованные сегодня переводчики с чувашского — Аристарх Дмитриев, Зоя Романова,

Николай Максимов. В разные годы на этом поприще успешно работали писатели, чье собственное творчество складывалось на русском языке: Владимир Долгов, Виталий Захаров, Виктор Овчаров, Николай Стуриков. Работа литературного переводчика традиционно остается как бы в тени, особого внимания к этой деятельности в обществе вроде бы и нет, тем не менее нельзя сказать, что ее совсем не замечают. В 2012 году Аристарх Дмитриев получил Государственную премию Чувашской Республики в области литературы искусства за перевод чувашского эпоса «Улып». Оценить выше труд переводчика вряд ли возможно, это разве что когда твой перевод читают и перечитывают.

И я бы не стала сетовать на замкнутость нашей литературы. Наши писатели и литературные критики время от времени публикуются в московских «толстых журналах», литературных изданиях России. В январе молодой Александр Козлов напечатал повесть в «Урале», Андрей Растворцев прошлой весной победил в московском конкурсе военного рассказа в честь Победы, Женя Басова почти ежегодно становится лауреатом известных всероссийских конкурсов.

Да ведь эти авторы пишут на русском…

Ирина Митта: Но все они живут в Чебоксарах, нашими заботами и радостями, и я бы не стала делить сегодняшнюю чувашскую литературу на тех, кто пишет на чувашском, и кто на русском.

Что у вас самой было последним на переводческом столе, что впереди?

Ирина Митта: В 2014-м я перевела рассказы для детей Марины Карягиной, а минувшей осенью московский журнал «Духовно-нравственное воспитание» напечатал рассказ Сергея Павлова в моем переводе. Павлов — современный писатель, его «конек» - увесистые тома романов о дне сегодняшнем, но рассказ «Долг», на мой взгляд, лучше отражает его писательскую суть. Считаю, мне повезло, что удалось поработать именно с этим произведением Павлова… В новую антологию чувашского рассказа, помимо нескольких других моих работ, вошел рассказ Арсения Тарасова «Последняя ночь в проданном доме». Он был написан в 1986-м, почти сразу переведен, но силою обстоятельств увидел свет под твердой обложкой только сейчас - отдельное спасибо Году литературы! Наконец-то я спокойна за эту вещь — она во многом знаковая для современной чувашской литературы.

О наших собеседниках

Ирина Митта - литературный редактор, переводчик художественной прозы. Окончила Литературный институт им. А. М. Горького (1984). Ее переводы с чувашского языка на русский публиковались как отдельными книгами («Воскресение Орфея», «Дети ветра»), так и в антологиях и сборниках чувашских писателей (произведения Ф. Уяра, Хв. Агивера, В. Игнатьева, Д. Гордеева, А. Волкова, А. Тарасова, Е. Лисиной, В. Степанова, М. Карягиной, С. Павлова и др.). Первая публикация — журнал «Дружба народов» (№10, 1983). Член Союза писателей России с 1997 года. Заслуженный работник культуры Чувашской Республики (2012).

Работала редактором художественной литературы Чувашского книжного издательства, начальником редакционно-издательского отдела Национальной академии наук и искусств Чувашской Республики, шеф-редактором литературно-художественного журнала «ЛИК».

Атнер Хузангай — филолог-востоковед, литературный критик, публицист, член СП СССР. Окончил Восточный факультет ЛГУ и аспирантуру Института востоковедения АН СССР. Кандидат филологических наук. В 1992–1997 гг. — президент созданного по его инициативе Чувашского национального конгресса. Автор около 300 публикаций и книг: «Поиск слова. Литературно-критические статьи» (1987), «Поэт Айги и художники (Опыт философской интерпретации поэтического и художественного сознания)» (1998), «Семь дескрипций к образу русского мастера в Париже» (2000), «Текст, метатексты и путешествия» (2003), «Путешествие по периферии к центру языка» (2003) и др. Лауреат премий Союза журналистов Латвии (1987), журнала «Дружба народов» (1987), Комсомола Чувашии им. М. Сеспеля (1989). Живет в Чебоксарах.

Ссылки по теме:

Чувашское издательство в Ульяновске, 30.03.2015

«Встречи в провинции» пройдут в Чувашии, 10.03.2015

Литературы народов России войдут в антологию, 24.03.2016