Текст: Михаил Визель
Фото: Александр Бенуа. «Вахтпарад при императоре Павле I». Фрагмент
«Русский символизм жив. Русский символизм не умер. Пифон клубится. Андрей Белый продолжает славные традиции литературной эпохи, когда половой, отраженный двойными зеркалами ресторана «Прага», воспринимался как мистическое явление, двойник, и порядочный литератор стеснялся лечь спать, не накопив за день пяти или шести “ужасиков”».
Так Осип Мандельштам начинает в 1922 году рецензию (разгромную) на новый роман Андрея Белого «Записки чудака». И точно так в 2015 году можно было бы начать рецензию на новый роман Виктора Пелевина «Смотритель». Достаточно заменить «символизм» на «постмодернизм» и «Прагу» на «Третий путь». А вот слово «половой» можно оставить: о том значении, в котором оно употреблено у Мандельштама, уже мало кто помнит, но оно и к лучшему.
Но мы не станем этого делать. Не только по той очевидной причине, что Пелевин все-таки не Андрей Белый (не говоря уж о том, что автор этих строк - не Мандельштам), но и потому, что упрекать Пелевина во вторичности и самоповторе - все равно что упрекать в этом «Роллинг Стоунз», пятьдесят лет играющих одни и те же выученные по пластинкам черных музыкантов белые блюзы и сентиментальные баллады. О какой «бэби» переживает сейчас Мик Джаггер? О своей внучке? Какая разница, если мировые турне престарелых сексуальных разбойников по-прежнему приносят миллионы.
Похожая история, хотя и в меньшем масштабе, произошла с Виктором Пелевиным. С ранних рассказов в его прозе разыгрывается с вариациями один и тот же сюжет: неудовлетворенный пошлой повседневностью пытливый юноша ищет смысл жизни - и постигает в процессе поисков (и бесед с мудрыми наставниками) ее иллюзорность. В «Принце Госплана» и «Жизни насекомых» этот пытливый юноша - очевидно, сам Витя Пелевин. Сейчас он уже давно не юноша, а зрелый муж и настоящий профессионал, выпускающий, несмотря ни на что, в год по роману, но герой его остается прежним. А с «Чапаева и Пустоты» к этому архетипу добавились еще две устойчивые компоненты пелевинской прозы: отстраненная, нездешняя (по разным причинам) красавица, которую «проще вообразить себе на льду катка, чем на бунинском сеновале» и альтернативная, нездешняя реальность: Внутренняя Монголия, рекламная телекартинка, вампирская Москва, Бизантиум - и вот наконец Идиллиум.
О нем-то и идет речь в новом романе. Идиллиум - это, как легко догадаться, идеальный мир. Он был создан в конце XVIII века тремя великими мистиками - американским музыкантом и дипломатом Бенджамином Франклином, русским императором Павлом Петровичем и немецким натурфилософом Францем-Антоном Месмером. И создан в соответствии с идеями рационалистского Просвещения, помноженными на восточный мистицизм (еще одна неотъемлемая черта пелевинских миров), как некая утопически-мистическая коммуна, новая Икария. Управляет Идиллиумом верховный Смотритель, физическую работу выполняют роботы-големы, работу духовную, гораздо более важную, чем физическая, - монахи, они же являются высшими сановниками. А электричество во всех его проявлениях, от радиоволн до моторной тяги, заменяет благость, изливаемая Францем-Антоном, почитаемым здесь как верховное божество.
Главный герой романа - наследный принц Идиллиума Алексис де Киже, прямой потомок тыняновского поручика Киже. Его нынешняя «Анка-пулеметчица» - Юка, фрейлина ордена «Зеленые рукава», то есть, проще сказать, гейша высочайшего класса с «перебинтованной душой» (как древним китайским красавицам бинтовали ступни). И это всё, что можно сказать о книге, не нарушая чистоты заявленного автора жанра «кувырок мысли»: в романе действительно множество неожиданных кувырков - причем не столько сюжетных, сколько мыслительных, предупреждать о которых заранее было бы нечестно. Но и сказанного достаточно, чтобы понять: мир Пелевина, взявшего в герои чужого литературного персонажа (да еще и несуществующего), и на сей раз принципиально вторичен. Это не хорошо и не плохо - это просто есть. Впрочем, сам Пелевин наверняка считает, что это хорошо. «Видишь ли, - поучает юного принца его наставник, - Главная проблема Ветхой Земли - это слишком много истории. Слишком много инерции. У всего там был прецедент».
Что в «Смотрителе» точно хорошо - так это то, что Пелевин, перенеся действие в идеальный мир, созданный в эпоху Павла, перестал наконец усиленно каламбурить и пытаться, «задрав штаны», бежать за злободневностью. Месмер, иллюминаты, мальтийские рыцари и буддийские монахи интересуют его теперь гораздо больше, чем персонажи из "Фейсбука", от которых трещали по швам и лопались предыдущие два романа, особенно второй из них, «Любовь к трем Цукербринам». Интересуют не в смысле стилизации, а в смысле фигур, на которых ему проще объяснять, чтó его беспокоит. А беспокоят его, как всегда, вопросы сна и яви, реальности и иллюзорности.
Впрочем, один авторский «кувырок» все-таки придется раскрыть, чтобы покупатель не чувствовал себя обвешенным: вышедшая в начале сентября книга - это лишь половина «Смотрителя», имеющая отдельный (под)заголовок «Орден желтого флага». Второй том - то ли дилогии, то ли романа - издатели обещают представить в конце сентября. Такой прием читателям Пелевина тоже не в новинку: подобным образом соотносились между собой чрезвычайно удачный “Empire V” (2006) и откровенно вторичный «Бэтман Аполло» (2013). Но здесь двойственность заявлена сразу; и, возможно, вся «злободневность» окажется вынесена как раз во вторую часть, «Железная бездна». Тем же читателям, кого прозрачные намеки на реальные события интересует меньше, чем философия, «Эксмо» предлагает нечто новое: вместе со второй частью «Смотрителя» в том же оформлении будет выпущена подборка «первичных материалов»: посвященные Павлу пьесы Мережковского и Ходасевича, биографический этюд "Месмер" Стефана Цвейга и, собственно, «Поручик Киже» Тынянова. Это тоже не новость: Борис Акунин цепляет к своей «Истории Российского государства» вагончиком «Повесть временных лет», а трендсеттерское издательство Ad Marginem вообще объявляет подобное «литературное диджейство» основой своей нынешней издательской политики.
Вопрос в том, насколько органично выйдет это у Пелевина. Ведь, вспомним все-таки еще раз Мандельштама, «над Белым смеяться не хочется и грех: он написал “Петербург”».
Виктор Пелевин. «Смотритель. Орден желтого флага». - М., Эксмо, 2015. - 65 000 экз., 350 стр.
