Текст: Евгения Некрасова
Фото: Wikimedia commons
На фото: Тони Моррисон читает лекцию в военной академии Уэст-Пойнт, 2013
5-го августа умерла Тони Моррисон. Видимо, из-за разницы во времени новость добралась до меня 6-го. Фейсбук - такой быстрый информатор и приемщик боли, отчаяния и раскаяния. Я тут же написала свой неуклюжий пост о том, что всегда мечтала отправить письмо Тони Моррисон, но боялась, что не смогу хорошо написать его по-английски. Теперь письмо писать уже некому. Поэтому я просто расскажу по-русски свою историю Тони Моррисон.
Пикола-взращенная-на-любви
Четыре года назад я прочла книгу под названием «The bluest eye». До этого Тони Моррисон я совсем не знала. Меня привлекло кажущееся мне теперь довольно пошлым определение «афроамериканский Маркес». Я же люблю магический реализм, подумала я. Ну вот, почитаю. Моррисон была с Маркесом знакома, они проводили совместные семинары в Принстоне лет 20 назад (есть прекрасные их совместные фото той поры), которые она организовывала, а я очень люблю Маркеса (особенно его рассказы), но достаточно почитать ту же самую «Возлюбленную», чтобы понять, что, кроме формального магреализма, Нобеля по литературе и, пожалуй, грандиозного чувства юмора у этих великих не так много общего. Да, вот, пожалуй, еще то, что они оба рассказали о собственном народе всему миру не как о народе - а как об отдельных, сложных, разных личностях. Книга про самый синий глаз (да, именно так, в единственном числе, должно переводиться название, и потом я объясню почему), меня выпотрошила, размозжила все мои прежние представления о литературе.
Идея романа, живые, вот тут рядом со мной дышащие герои, и главное то, как отчаянно прекрасен и свободен язык повествования этой страшной истории.
Магия Моррисон - это поэзия ее текстов.
Пикола Бридлав - очень черная девочка, слишком черная даже для своих родителей, для своих соседей и собственного маленького города, мечтает о самых-самых голубых глазах. Она верит, что новые глаза заставят всех (а это и есть буквально все окружающие ее люди), ненавидящих ее, шпыняющих ее, унижающих и уничтожающих ее каждый день, - полюбить ее. Breedlove - это такой саркастический неологизм Моррисон - Пикола-взращенная-на-любви, или Пикола-из-любовного-племени.
Роман поверг меня в шок не только своей красотой и силой, а тем, что за пять месяцев до того, как прочесть The bluest eye, я закончила писать точно такую же книгу... про маленькую девочку, которую никто не любит. Оказалось, что 40 лет назад одна дама, тогда редактор, теперь профессор литературы и нобелевский лауреат, написала текст-близнец «Калечины». Только лучше, разумеется, поэтичней, социальней, эмоциональней. Я натыкалась на похожие даже фразы - метафоры, сравнения, корявые у меня - совершенные у Моррисон. Я была в ужасе и отчаянии. И вместе с тем в радости - я обнаружила абсолютного soul mate среди писателей. Я быстро успокоилась. Калечина лежала файлом, ненужная даже уже мне, я-то записала ее, наконец (шесть лет от замысла до финального прозаического текста), из издательств не отвечали, всё было обычно, всё было хорошо.
The bluest eye - книга маленькая, сильная, злая и первая в своем роде - вышла довольно ограниченным тиражом - две тысячи копий - в 1970 году (сейчас то самое издание - библиографическая редкость и продается за 6 тыс. долларов). Тони Моррисон тогда было 39 лет. Она писала 224 страницы романа The bluest eye почти 7 лет. Мать-одиночка, она поднималась в 4 утра и работала над текстом, пока не просыпались дети и не начинался обычный день. Ее мотивация была понятная и самая правильная - в 1960-х не существовало книг о чернокожих маленьких девочках, о том, что они чувствуют, как взрослеют, как живут в собственных communities, в своем городе, в своей стране, где навязывались стандарты голубоглазой и светловолосой красоты и совсем не хватает любви. «Нужно писать только те книги, от отсутствия которых страдаешь», - написала за сорок лет до дебюта Тони Моррисон еще одна великая пишущая мать.
Не сразу, но лет через 30, уже на волне успеха «Возлюбленной», книгу обнаружили, снова прочли, оценили, и она сделалась американской классикой, множество раз переиздавалась. Моррисон написала следом еще много прекрасных, больших, серьезных романов. Но именно этот, даже сильнее канонической Beloved, опрокидывает, связывает узлами нервы и что еще важно - кажется очень современным, актуальным - то есть вневременным, вечным, даже для людей совсем другой культуры и языка.
Когда Моррисон было 10 лет, ее подруга объявила ей, что бога нет. Хлоя (имя Моррисон, данное ей при рождении) удивилась и спросила, почему та так уверена. Подруга ответила, что мечтала о синих глазах и целых два года каждый день молила о них бога, а тот не внял ее молитвам и не исполнил ее мечты. Хлоя удивилась еще сильнее, потому что у той девочки были огромные, красивые карие глаза. Роман, вдохновленный этой историей, называется The bluest eye, и название это переводится именно как «Самый синий глаз», потому что глаз этот - божий. Глаза у бога синие, потому что он - как привыкла думать Пикола - белый.
Моя Тони Моррисон
После The bluest eye я прочла у Моррисон все, что смогла найти. Дальше я стала действовать так, как обычно теперь действую, когда сталкиваюсь с чем-то родным, но гораздо бóльшим, чем я сама. I wanted to share - как объяснила Джейн Кемпион появление фильма Angel at my table о писательнице Дженет Фрейм. Вот это «делиться» срабатывает как инстинкт. Кажется, если не поделишься, погибнешь. Разумеется, я рассказала о Моррисон всем своим друзьям. Она до сих пор очень малоизвестна в России (хотя о ее смерти, к моему большому удивлению, написали почти все ресурсы и сайты, занимающиеся культурой). Друзья начали читать, кто по-русски, кто-то в оригинале. Мне этого было мало, я двинулась дальше и решила читать лекции. До 30 лет я вообще не разговаривала с людьми, только чуть-чуть по работе. И до 31 года никогда не выступала публично.
Первую в своей жизни лекцию я прочла в библиотеке по приглашению друзей 18 февраля 2017 года, в день, когда Тони Моррисон исполнилось 86 лет. Это была хорошая лекция. Сначала я рассказывала биографию Моррисон, потом о ее книгах, особенно подробно о «Глазе» и «Возлюбленной», потом об общем океане искусства чернокожих женщин и о том, как они влияют друг на друга. Я показывала отрывки из фильма Бейонсе Lemonade с явными отсылками к «Возлюбленной», включала ее песню Freedom. Потом читала стихотворение Ugly Варсан Шаир собственного перевода - ее героиня-девочка, дочь беженцев, «уродина», нелюбимая своими же родственниками, как и Пикола Бридлав, напоминающая о главном и самом, как они думают, плохом в них самих. Это была хорошая лекция. Я ее повторила через пару месяцев в пространстве на Новом Арбате. На первую лекцию пришло три человека, на вторую - четыре. Один человек в первом случае, два человека во втором - мои друзья, остальные ждали другого мероприятия или попали случайно. Мне тогда это было не важно. Потом уже я стала читать лекции о других авторах и построении истории.
Моя преподавательская деятельность началась с Тони Моррисон.
Теперь после каждой своей литературной встречи, на каждом интервью, в любой дискуссии - при вопросе о любимых авторах я называю несколько имен, в том числе - Тони Моррисон. Я знаю, предугадываю, что увижу - и почти всегда снова вижу его - это выражение лица - означающее поиск в памяти и ненахождение, - мой/мои собеседники редко знают, о ком я говорю. Скороговоркой я объясняю: классик-американской-литературы-ее-проходят-в-школах-в-1993-году-она-получила-Нобеля-по-литературе-первая-афроамериканская-женщина-которая-удостоилась-этой-премии. Вот эта последняя такая важная характеристика, но я почти всегда жалею, что произношу ее. Потому что я боюсь, что у моего собеседника выстроится огромная, толстая, высокая стена, такая же, как в воображении Трампа на границе между США и Мексикой. Стена-соображение вроде: ну понятно, дали за то, что женщина и афроамериканка. Нет - дали за то, что великая литература. Да, все тексты Моррисон действительно бьются с расизмом, направлены против расизма, но они же рассказывают понятную, общую, универсальную для всех историю: одиночества, взросления в отсутствие любви, унижения, стремления к свободе, взаимоотношений матери и детей, прощения, самоидентификации, поиска покоя.
Герои Моррисон не функции - а живые, сложные, объемные. Ее тексты написаны предельно поэтическим языком, часто они напоминают поэмы или становятся ими. Книги ее всегда остросоциальны, но не спекулятивны. Огромный талант, грандиозный интеллект не допустили бы спекуляции. Тони Моррисон вписала литературу об афроамериканцах в общекультурный мировой контекст. Особенно это стало понятно теперь, когда под ее влиянием сформировалось уже два поколения чернокожих писателей на разных континентах, например, Zadie Smith (“White teeth”, “Swing time”) и Yaa Gyasi (“Homegoing”) - тексты которых читают люди разных рас и национальностей - как и книги Моррисон.
Этим летом мы с коллегами решили сделать в Московской школе новой литературы совместный семинар с Британским советом (теперь Отделом культуры при посольстве Великобритании в России). Совет собрался привозить британских писателей и прислал нам список имен на выбор. К своему стыду, я никого не знала. Решение нужно было принять быстро, писателей «разбирали». Я лихорадочно принялась гуглить. Когда я узнала, что одна из кандидатур - Диана Эванс - чернокожая писательница, но из Лондона - написала статью о Моррисон и считает ее одним из главнейших писателей на свете, - мой выбор был сделан. На семинаре я задавала Диане вопросы о ее текстах (в частности, она написала Ordinary people - роман об ординарных представителях чернокожего среднего класса в Лондоне - потому, что никто не писал о них раньше - возвращаясь к формуле о книгах, которых не хватает), о современности, о дистанции писателя с личным материалом, а потом спросила о Моррисон. Тут мы обе, до этого преподавательско-формальные, провалились в общий любимый океан и забыли про студентов. Диана рассказывала мне о своей Тони Моррисон.
"Ее литература не менее значима, чем произведения Достоевского и Чехова", - объясняла мне Диана. Я кивала и рассказывала о том, что Моррисон мало известна в России и что The bluest eye до сих пор не переведен на русский. Этому Диана удивилась даже сильнее, чем моему рассказу о том, что в России нет литературных агентов. О своей первой публикации Диана рассказала, что за ее роман боролись два издательства. Такая обычная практика при развитом, здоровом, конкурентном книжном рынке. В аукционе участвовало первое издательство - название которого я не помню, а второе - Random house. "Вы, наверное, не знаете его", - сказала Диана. Of course I know Random house! - это я почти обиделась. "Я выбрала его потому, что там была Тони Моррисон". - I can imagine! - это я ответила. Я сама изначально выбрала Диану из-за Тони Моррисон.
Мать книг и детей
Тони Моррисон работала редактором в легендарном американском, а теперь международном издательстве Random house. Там она стала первой афроамериканской женщиной-редактором в истории издательства. Да, это важно, учитывая, что шла вторая половина 60-х и такие должности тогда в основном занимали белые мужчины. Моррисон издавала художественную прозу и мемуары, в частности, Мухаммеда Али и Анджелы Девис (с последней они много лет приятельствовали). Моррисон сделалась очень известным редактором. В 1974 году она придумала, создала и отредактировала проект Black book - книгу-антологию с фотографиями, иллюстрациями, эссе о жизни чернокожего населения Америки от рабства до 1970-х. Именно при создании Black book Моррисон узнала о Маргарет Гарнер - беглой чернокожей рабыне, которая, когда ее догнали, убила собственного ребенка, чтобы тот не попал в рабство. Эта история легла в основу самого известного романа Моррисон «Возлюбленная».
После своего писательского прорыва, который случился вовсе не с The bluest eye, а с романа Sula в 1973 году, Моррисон стала преподавать писательское мастерство и продолжила писать книги. Она была человеком необычайной жизненной силы - параллельно с успешной редакторской, потом писательской и преподавательской работой она в одиночку вырастила двоих сыновей. Такое удивительное лично для меня сочетание - страстное и одновременно спокойное, часто одинокое материнство, грандиозная трудоспособность, огромный писательский дар. Из русских писательниц, как я думаю, таковы - Петрушевская, а из молодого поколения - Букша.
Еще Моррисон всегда занимала очень сильную политическую позицию. Она никогда-никогда не переставала сражаться с расизмом. И в своих книгах. И в своих интервью. В своей преподавательской практике. В своих эссе. В 2016 году она написала для The New Yorker полный гнева и разочарования текст на избрание Трампа. У Тони Моррисон была интересная, успешная, полная книг и любви жизнь, и говорят, что 88 - это почтенный возраст, но мне искренне жаль, что она не увидела того, что будет после Трампа. И что я не смогу прочесть ее роман об этом.
Русский писатель
Напоследок хочу написать, что Тони Моррисон - очень русский автор (как и все выдающиеся американские писатели). Ее литературный вкус и стиль формировался, в том числе, под сильным влиянием Достоевского, Толстого и Чехова. Ведь никто лучше русских авторов в XIX и начале XX века не писал о несправедливости и несвободе. Моррисон близка к русской литературе по общегуманистическому посылу, по вниманию к «маленьким людям», по стремлению героев к обретению собственной воли.
Почти вся русская классика золотого века направлена, если не напрямую, то косвенно, на борьбу с крепостным правом. После всех бед ХХ века мы почти забыли и не ощущаем, что у нас тоже было официальное рабство. В классических литературных текстах, проходимых в школе, крепостное право уже воспринимается как привычная данность, которая была побеждена два раза: в 1861-м и 1917 году. Slavory и selfdom отличаются, но у них много общего - даже отменены они были почти одновременно. Но в Америке продолжает существовать одно из главных наследий рабства - расизм, а в России по-прежнему одни люди решают за других, выходить ли им гулять по городу в выходной день и получать ли за это по голове дубинкой. В своих книгах Моррисон говорит о том, что с нас и начинается наша собственная воля, с нас вообще все начинается. Как говорит в романе «Возлюбленная» бывший раб Пол Ди бывшей рабыне Сети: You are your best thing.
