Альтернативная история. Реальная политика

Текст: Сергей Шулаков

Фото обложки с сайта издательства "Российская политическая энциклопедия", фото Валери Жискар д’Эстена из Википедии

14 июля празднуется во Франции (и по всему миру) как День взятия Бастилии - 226-я годовщина ключевого события Французской революции, положившей конец тысячелетней монархи и приведшей в конечном счете к власти Наполеона. А 18 июня в Европе отмечали еще более эффектную дату: 200 лет победе союзников под Ватерлоо. Но пока европейцы с реконструкцией, пальбой из винтажного оружия праздновали победу при Ватерлоо, бывший президент Французской республики Валери Жискар д’Эстен представил свою книгу «Победа великой армии», и не где-нибудь - в Москве, о которой собственно, в романе и идет речь.

Уже в предисловии господин президент честно предупреждает, что его книга относится к жанру «воображаемой истории». Нам более привычен термин «альтернативная история». И действительно: в этой истории нет не только Ватерлоо - нет и большей, бесславной части русской кампании. В предлагаемой Жискар д’Эстеном альтернативе Наполеон вывел войска из Москвы 18 сентября, за месяц до реального срока.

Автор выражает признательность «исполину» Льву Толстому, «собравшему в своем кабинете в Ясной Поляне, где я бывал дважды, невероятное количество архивных материалов». И все же говорит, что «его (Толстого) взгляды отличались очевидной предвзятостью, обусловленной ненавистью к императору Наполеону». Поэтому занявшийся исторической беллетристикой политик «вынужден некоторым образом исправить этот дисбаланс». То есть скомпенсировать презрение Толстого превознесением личных качеств и заслуг Наполеона I. Жискар д’Эстен здесь не одинок: во французской литературе довольно много бонапартистов, например, Виктор Гюго, торжественным стилем которого уважаемый автор, член Французской Академии, уверенно владеет. Но не только им. «По обоим сторонам дороги тащились низкие телеги… на них крестьяне везли товары на рынок. Мужчины в заячьих тулупах сидели впереди…» - это, несомненно, привет Пушкину, заячьему тулупчику из «Капитанской дочки».

Своим главным героем Валери Жискар д’Эстен избрал вымышленного генерала Франсуа Бейля. Кажется, что это еще один намек - на Анри Бейля, будущего писателя Стендаля, участвовавшего в русской кампании. Но реальный 29-летний Анри, сын адвоката, оставался скромным штабным чиновником, а Франсуа - выходец из высшего сословия, сохранивший привилегии и во время Империи, и роль его несоизмеримо выше. Он накоротке с Наполеоном, и состояние императора очень его беспокоит: император обрюзг, стал раздражительным, его донимает простуда. Генерал Бейль размышляет о нем, словно о родственнике: «Восстановилось ли его здоровье? Обрел ли он жизненные силы?»

В беседе с Бейлем Наполеон высказывает свои намерения. «Моя задача привести обратно две трети Великой армии… и сделать так, чтобы Российская империя в течение следующих пятидесяти лет не смогла вторгнуться в Европу!» Бейлю подчинена дивизия, которая должна обмануть Кутузова, изображая главные силы, в то время как Великая армия быстрым рывком достигнет Смоленска, а затем Вильны, где даст генеральное сражение. Пользуясь хорошим, до наступления распутицы, состоянием дорог, Наполеону удается ускользнуть, а Бейлю - выполнить свою задачу, избежав участи маршалов Даву и Нея. Битва под Вильно, «севернее Минска» - более точных географических данных нет - как и задумал Наполеон, завершилась разгромом русской армии, Кутузов и его штаб пленены Бейлем, и дальнейшая их судьба автора не интересует. Его интересует судьба Европы.

Наскоро развязав сюжетные и романтические коллизии (связанные с увлечениями генерала Бейля двумя дамами одновременно), уважаемый автор приступает к исполнению замысла своей книги - воображаемому устройству постнаполеоновской Европы. Наполеон у него вдруг понял: «самые блистательные военные походы почти не изменили естественное состояние общества и следует прибегнуть к другим средствам…»

Каковы же эти другие средства?

Перед отъездом из Вильны Наполеон объявил, что восстанавливает королевство Польское, «назвав его пока "Польско-Литовским" - чтобы показать, что речь идет о Великой Польше… от Немана до Одера». Возвратившись во Францию, он издает декларацию: «Силой нашего оружия мы изгнали тиранов, сокрушили их троны и расширили пространство наших свобод… Все договоры и все законы будут вступать в законную силу не иначе как в результате переговоров и свободного согласия народов…».

Император собирает Страсбургский конгресс (воображаемую альтернативу Венского). А поскольку ни Англия, ни Россия, по мнению Наполеона (каким его видит уважаемый автор), «не являются европейскими державами», новый порядок в Европе должны поддерживать несколько армий. «Одна будет рейнской, главным образом франко-германской. Вторая - итальянской, третья - польско-литовской. Четвертую следует расположить около Гамбурга, чтобы наблюдать за Пруссией и Швецией. И пятая… австрийская, или, скорее, австро-саксонская армия… должна сдерживать продвижение Пруссии и вытеснять турок с Балкан». Но на конгрессе - повторяем, воображаемом конгрессе - «Коленкур, Миттерних и премьер-министр Испании согласовали текст предупреждения, в котором с максимальной ясностью указывалось, что „соблюдение государственных границ и норм предельной численность войск, установленных мирным конгрессом, распространяется на все европейские государства, и в случае необходимости к выполнению этих правил, по решению конгресса, можно принудить силой“. Наполеона просят принять должность „архиконсула Европы“, причем под Европой понимается „пространство от Вильны до Лиссабона“».

От президента республики мы вправе ожидать соображений и о внутреннем устройстве Франции. Ожидания оправдываются. Господин Жискар д’Эстен говорит и «от автора», и устами Наполеона: «Что касается республики, то можно было убедиться, что французы не способны ею управлять: слишком беспокойные, слишком порывистые, они признают только те законы, которые им выгодны... Ни Людовик XV, ни Людовик XVI, неплохие, впрочем, короли, оказались не способны поставить их на место». Оказался способен, как известно, Наполеон, впервые в истории выкатив на улицы Парижа артиллерию и обязав домовладельцев к утру смыть с фасадов последствия стрельбы по толпе.

В книге Наполеон становится нравственно-политическим гарантом благоденствия. В феврале 1813 года французский сенат утвердил отречение Наполеона, назначил принца Евгения императором-регентом до совершеннолетия Наполеона II, короля Римского. Император заверяет: «Пока я жив, я буду всегда наготове, оставаясь в тени. Если Франции суждено возобновить прежние зверства или поддаться своим слабостям, то я не позволю ей погибнуть. Уж я-то смогу с этим справиться…». В воображаемой истории он сохранил титул «Его Императорского Высочества принца Наполеона Бонапарта». Напомним, что в своей реальной политике Наполеон часто возрождал архаику, отсюда консулы и архиконсулы, а также и Римский король.

В воображаемой истории реставрации не случилось. В силе осталась так называемая Конституция VIII года по революционному летоисчислению с поправками, установившими консульскую республику, пожизненно управляемую императором, передающим власть по наследству - снова античный римский вариант.

Впрочем, надо признать, что реальная история Наполеона балансирует на грани фантазии. Когда низложенный император в 1815 году сбежал с Эльбы, история едва не пошла по пути, который описывает президент Жискар д’Эстен. Но, как известно, Россия, Великобритания, Австрия и Пруссия немедленно организовали Седьмую коалицию, и через сто дней реальность утвердилась окончательно.

И еще в одной детали автор не так уж далек от истины. Текст «предупреждения» Пруссии, в котором говорится о применении военной силы, - не что иное, как Венский секретный договор 1815 года, заключенный между Австрией, Англией и побежденной Францией. В нем договаривающиеся стороны обязывались в случае опасности для одной из них предупредить нападение «дружественным вмешательством» контингентом в 150 тысяч солдат каждая.

Наполеон (реальный) обнаружил текст договора в кабинете бежавшего Людовика XVIII и быстро переслал его Александру. Русский царь был очень раздражен, но на сепаратный сговор с Наполеоном не пошел. Вместо этого в сентябре 1815 года Россия, Австрия и Пруссия создали Священный союз - основу системы безопасности в Европе, которая стала рушиться уже в начале 1830-х, когда бельгийцы восстали и отсоединились от Нидерландов, но все же просуществовала до 1853 года, до начала Крымской войны. В 1860-х - 70-х шло образование единых Италии и Германии, и о новой глобальной системе заговорили лишь во время и после Первой мировой войны, ею стала Версальская система. Она, как известно, просуществовала недолго, и на смену Версальской пришла система Ялтинская.

Страсбургский конгресс, который вообразил Валери Жискар д‘ Эстен, конечно, намек на необходимость снова собираться и вырабатывать новую, приемлемую для большинства стран, устойчивую систему международных отношений. «Звон всех колоколов Европы - необыкновенный звон, который был слышен везде: в городах и селах, на площадях и во дворах, в хижинах и во дворцах, на лесных полянах и речных берегах… И те, кто слышал, не могли его забыть: они чувствовали, что он возвещает начало новой эпохи».

«Французы! Отберем похищенную славу!» - восклицал Виктор Гюго в оде «Моему отцу» (пер. В. Левина). Французское общество никогда не будет готово окончательно смириться с поражением великого Наполеона, его, как выражался Денис Давыдов, «столь неожиданным злополучием». Но к книге «Победа великой армии» нельзя относиться как просто к реваншистской фэнтези. Слишком уж значительна фигура автора, слишком долго он размышлял о благе Франции и о европейском единстве не как беллетрист, а как действующий политик.

Жискар д’Эстен В. «Победа Великой армии». Пер. с фр. А. Петрова, П. Бавина, О. Щелоковой. - М: Политическая энциклопедия, 2015. - 223 с., 1000 экз.