Текст: Сергей Беляков[1]
Обложка: eksmo.ru, lit-org.ru
«И вот я хотел сказать, что это нехорошо…» Л. Н. Толстой. Послесловие к «Крейцеровой сонате»
Пелевин всегда старался говорить с читателем языком простым и понятным, разъяснять, буквально разжевывать ему головоломные эзотерические идеи. И все-таки Пелевина нельзя читать по диагонали, его проза сложна и по-своему философична. Даже пересказать фабулу «Цукербринов» не так просто. Начнем с того, что у вселенной есть Творец (Древний Вепрь), добрый, но не всемогущественный. Вселенная состоит из множества миров, но эти миры последовательно разрушают некие Птицы. Они взбунтовались против своего создателя. Их оружие - люди, которых Птицы стараются использовать в своих целях: во второй части книги («Добрые люди») эта борьба Птиц (или птицеголовых богов) с Вепрем представлена в декорациях айфонной игры «Angry Birds». Только вместо веселой и бессмысленной войны смешных красных птичек с зелеными свиньями - мрачная мистерия. В игре птицы стреляют по свиньям из большой рогатки. В романе Пелевина на месте рогатки эшафот с «Крестом Безголовых». Крест покрывают каббалистические знаки. На месте круглых хрюшек - Творец, Демиург. Его
комический облик объясняется просто: мы видим Создателя глазами Птиц. «У Птиц, надо признать, было мрачное чувство юмора. Над рылом Творца блестели черные бусины встревоженных глаз. В его густых пшеничных усах чудилось нечто сталинское. Рот Творца быстро шевелился. Николай понял, что Творец безостановочно повторяет заклинания, обновляющие мир. Начитывая свою каббалу, он ремонтировал постоянно распадающуюся вселенную».
Владислав Пасечник, написавший рецензию на роман Пелевина в академический журнал «Вопросы литературы», заметил, что образ мироздания пришел в «Цукербрины» из сочинений древних гностиков. Некоторые секты гностиков в самом деле представляли Бога Саваофа в виде большой свиньи, о чем можно прочитать в книге Епифания Кипрского «Панарион».
Впрочем, для Пелевина Вепрь - не Бог, Птицы принимают его за Бога по ошибке. Вместе с тем, Вепрь всеведущ и вездесущ. Его бесчисленные воплощения, или его бесчисленные помощники поддерживают миропорядок. Одним из них и становится герой-повествователь книги. Его имя не названо. Названа, так сказать, должность - «Киклоп». По должности ему дадут фамилию с инициалами: Киклоп О.К.
История обычная для романов Пелевина. Простой человек становится избранником высших сил. Умирает родственник. Герой вместе с квартирой недалеко от Садового кольца получает в наследство коробку с эзотерической литературой, которую по мере сил изучает, практикует упражнения для йогов и, в конце концов, обретает дар ясновидения. Однажды во сне (а сны в «Цукербринах» не отличаются от яви) члены некой Свиты производят над героем операцию, аналогичную той, что произвел шестикрылый Серафим над пророком Исайей. Пелевин проводит аналогию не с Библией, а со стихотворением Пушкина «Пророк».
Моих ушей коснулся он,
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход…
Пережив похожую операцию, герой обретает всеведение и становится Киклопом. В его задачу входит предотвращать поступки, которые могли бы нарушить миропорядок. Не преступления, преступления тоже часть миропорядка: отставной судья расчленяет в ванной пожилую родственницу «в видах на ее деревенский дом», бандиты готовятся к налету, проверяют оружие. Для Киклопа это не повод вмешаться, потому что происходящее в порядке вещей: «Обычный городской ноктюрн, в иные дни вокруг бывало и мрачнее. Ни один из этих бытовых выплесков танатоса не угрожал ни стабильности мироздания, ни лично мне».
Для Птиц Киклоп чуть ли не воплощение самого Вепря-Творца, на самом же деле он - «мелкий функционер, маска, за которой прячется сила», неясная и самому Киклопу. Птицы, в конце концов, вычисляют Киклопа и устраивают на него охоту. Поэтому в целях безопасности Киклопа освобождают от пророческого дара и возвращают в мир обычных людей.
Птицы, «мудрые и страшные инженеры смерти», не только воюют с Вепрем на равных, но и уничтожают мир за миром. В конце концов, они уничтожат и Землю. Но процесс этот очень долгий. И Птицам здесь помогают люди, ставшие жалкими и послушными рабами своих гаджетов.
Действие одной из пяти частей «Цукербринов» (зато самой пространной) перенесено в отдаленное будущее.
Простые люди населяют жилые модули, что прилепились к «антигравитационной платформе» за несколько тысяч километров над землей. Эти сооружения напоминают гроздья гниющего винограда. Но люди не замечают неудобств. Они почти счастливы. Вместо друзей и соседей у них есть интернет-приложения, которые можно инсталлировать, или удалять, беседовать с ними, ругаться, подмигивать им и даже флиртовать.
В тела людей вживлены провода. Воздух, вода и пища поступают по специальным трубкам. Занятия сводятся к блужданиям по виртуальной реальности и сексу с «социальным партнером». Партнеру можно придать любой облик: Мэрилин Монро, Юрия Гагарина, Марка Антония…
Из-за этого сюжета многие читатели и даже критики решили, будто «Любовь к трем цукербринам» — антиутопия. Что произойдет, если люди будут целыми днями сидеть в социальных сетях, троллить друг друга на форумах, просматривать порносайты и тратить заработанные деньги на покупку виртуальных боеприпасов для виртуальных танков в игре «World of Tanks».
На небе сияют три солнца - три цукербрина, любовью и нежностью к трем солнцам наполнены сердца людей, подвешенных между небом и землей. Эти цукербрины - всего лишь «закованные в свою голографическую броню Птицы». Цукербрины-солнца одновременно что-то вроде «заэкранных надзирателей», что глядят на человека «сквозь тайно включённую камеру планшета или компьютера».
Впрочем, Птицы ли это? Нет, говорит нам повествователь-Киклоп, и Птицы не птицы: «Их тела в обнаженном виде больше напоминают червей или мягких змей», а лапы, клювы, перья - всего лишь их доспехи. Значит, не Птицы, а змеи? Но тогда это еще один гностический образ. Птицы-Змеи - это архонты, духи-правители Вселенной, что порабощают человека, внушая ему влечения, эмоции, отнимая у него жизненную силу.
Само название книги отсылает к именам двух медиамагнатов: Сергею Брину (создателю Google) и Марку Цукербергу (создателю Facebook). Сходство с антиутопией тем больше, что в мире Пелевина есть даже аналог оруэлловского Большого Брата - виртуальная «маленькая сестричка», которая одновременно исполняет желания героя и шпионит за ним.
На самом же деле, Пелевин не пишет о будущем, ведь писать о будущем столь же бессмысленно, как выяснять, какого цвета волосы на голове у ребенка нерожавшей женщины. Пелевин только сгущает реальность, стараясь показать нам не будущее, а настоящее. Показать и три возможные формы поведения, три пути.
Первый путь - плыть по течению, безропотно подчиняться системе, установленной Птицами-цукербринами. Это тем легче, что сами птицы внушают людям мысли. Идея для Пелевина не новая: «В наше время люди узнают о том, что они думают, по телевизору», — сказано еще в «Generation П». Теперь узнают - по айфону или ноутбуку. Так, «плывет по течению» Кеша, сотрудник сайта Contra.ru, журналист, системный администратор и тролль.
Второй путь - бунт против системы, который устраивает террорист Бату Караев. Но система предусмотрела возможность бунта, и восстание оборачивается фарсом. Террорист скрывается от преследования, приняв личину Мэрилин, женщины, ставшей… «социальным партнером» Кеши. Бунтарь много лет живет в половой связи с конформистом. Конформизм и терроризм оказались сторонами одной монеты.
Третий путь — просто игнорировать систему, оставаясь самим собой.
Критик Ирина Роднянская однажды заметила: «Пелевин втягивает в себя и пускает в глубокую переработку любой информационный сор». В «Цукербринах» сор — это не только ругань «креаклов» с «ватниками» в Фейсбуке, компьютерные игры с птичками, свиньями или танками. Есть кое-что поинтересней. В двадцатые годы прошлого века был популярен тустеп «Девочка Надя». На его мелодию написано несколько легкомысленных песенок. Но во всех вариантах обязательно повторяются первые три строчки:
Девочка Надя,
Чего тебе надо?
Ничего не надо…
Может быть, поэтому Пелевин и назвал свою «положительную» героиню именем Надя. Девушка Надя. Конечно, Надя — Надежда, надежда для читателя, но остановиться на этом было бы уж слишком просто для Пелевина.
Надя работает в том же офисе, что и Кеша, но не интересуется ни политикой, ни информационными войнами, ни даже порносайтами. Не флиртует, не увлекается ничем. Только разводит цветы. Она вечно пребывает в «духовной безмятежности» и занимается медитацией, даже не зная, что такое медитация: «мысли ее не тревожили, потому что им не за что было в ней зацепиться».
Разумеется, после смерти ей достается счастливая доля: Надя становится ангелом Сперо. Зато обычные люди, оставшиеся рабами страстей, а значит, и рабами породивших страсти цукербринов, воплощаются в тела животных. Поэт Гугин становиться бегемотом, Бату Караев - питоном, а Кеша, разумеется, хомячком. Так философический роман перерождается в назидательный. Художественный текст оборачивается проповедью.
Из всех приемов автор избрал наихудший. Отбросив художественные условности, разъяснить читателю, как устроен мир, как надо жить в этом мире: «Я попытался изобразить всю темную метафизику борьбы Птиц с тем, что они принимали за Бога, в максимально простой и даже карикатурной форме. Если формулировать сложнее, получится теологический трактат». Трактат не получился, но не получилось и хорошего романа.
Пелевин не первым наступил на эту мину. В девяностые годы авторы «Нашего современника» (Распутин, Белов, Бондарев), некогда популярные и любимые читателем, оставили прозу и перешли на публицистику. И читатель от них ушел. Что там Распутин с Беловым, когда сам Лев Николаевич Толстой не устоял перед соблазном: «Вывод же, который, мне кажется, естественно сделать из этого, тот, что поддаваться этому заблуждению и обману не нужно», — читаем в послесловии к «Крейцеровой сонате».
Примерно в таком духе поясняет и Пелевин. Конечно, долгие монологи ведет в «цукербринах» не Виктор Олегович Пелевин, а Киклоп. Как же он соотносится с автором? Герой-повествователь далеко не всегда alter ego писателя. Скажем, банкир Степа, герой романа «Числа», никак не Пелевин, равно как и Кеша. У этих созданий душевная организация слишком примитивна. Но среди героев Пелевина в самом деле можно найти авторское alter ego. Это не очень трудно: «все они поэты», — заметила однажды Ирина Роднянская. Петр Пустота из «Чапаева», Вавилен Татарский из «Generation П». В «цукербринах» поэта даже два. Но поэт-бегемот Гугин, «кохочубайс русского стиха», на эту роль не подходит. В нем читатели узнали Дмитрия Быкова. Не спасла и рыжая борода, которую автор подарил своему герою. Мысли Пелевина выражает сам Киклоп. Киклоп - поэт. Его работа сродни призванию пророка, а пророка сам же автор и уподобляет поэту.
Пелевин уже четверть века пишет об одном и том же: об иллюзорности мира. Но успех ему принесла не проповедь, а литература. На этот раз, кажется, не удались ни проповедь, ни сочинение.
«Любовь к трем цукербринам» все еще претендует на «Большую книгу», но в читательском голосовании Пелевин идет где-то в середине, уступая и Дине Рубиной, и Валерию Залотухе, и Анне Матвеевой, и даже дебютантке Гузель Яхиной, нежданно-негаданно захватившей лидерство.
Газетная и сетевая критика больше года ругает Пелевина. Надоел. Сколько можно обличать и высмеивать виртуальный мир? Как будто потускнел образ Пелевина — сатирика, обличителя социальных пороков, русского Свифта. Хипстеры заметили, что Пелевин не знает быт и нравы хипстеров. Игроманы нашли, что писатель обыгрывает в книге давно устаревшую версию «Angry Birds». Похвалы простых читателей вряд ли порадуют автора: «какую забавную фигню написал Пелевин», — замечает одна читательница. «Ростки добра продолжают расти», — заключает другая.
Автор «Цукербринов» читал много серьезных книг, от «1984» Джорджа Оруэла до первой и второй «Книг Иеу», написанных египетскими гностиками на коптском языке в III веке нашей эры. Но его собственный роман получился излишне назидательным, тоскливым и совсем не увлекательным. Пелевин устами Киклопа взывает к здравому смыслу, а здравый смысл почти всегда проигрывает эмоциям, влечениям, чувствам. И читатели Пелевина все равно будут, уткнувшись в смартфоны, «кормить подрастающих цукербринов».
[1] Сергей Беляков — екатеринбургский литературовед, заместитель главного редактора журнала «Урал», член жюри премии «Русский Букер» в 2013 году, лауреат премии Антона Дельвига, Горьковской литературной премии, премии им. Бажова и др. Его биографическая книга «Гумилев, сын Гумилева» в 2013 году стала призером «Большой книги».
Ссылки по теме: