Текст: Андрей Цунский
- АДИОВЕРСИЯ
- В переводе Чуковского. Р. Киплинг «Откуда у носорога шкура». СЛУШАТЬ
- В переводе Чуковского. Р. Киплинг «Слонёнок». СЛУШАТЬ
- Плейлист на YOUTUBE
Через год об этом человеке будут говорить куда больше, чем сегодня. Людей привлекает даже приблизительная округлость цифры, хотя спустя одиннадцать лет юбилей будет просто историческим.
Но тем не менее, уже сегодня можно предположить несколько подходов к написанию различных юбилейных статей, речей и даже сценариев.
По большей части юбилейный контент будет официальным и безопасным: пересказ биографии, фотоснимки с усами и без, с коллегами, с детьми у костра; будет и мультипликационная персона юбиляра в виде черно-белого дяди, говорящего по телефону с зайчатками или слоном. Посерьезнее – кадры из документальных фильмов, воспоминания, посвященная Чуковскому песня Утесова, безопасные мертвые классики на кинопленке, Кассиль и Барто вокруг костра с детьми и дедушкой Корнеем... «Кто тут лучше всех знает «Крокодила»?!» – «Я!» - кричит Корней Иванович. Тут нужно улыбнуться или хихикнуть из вежливости. Все по этикету. Без неожиданностей.
Будет и продукция с претензией на стиль и даже с легким налетом декаданса. Куоккала, ах весь этот петербургский и петроградский шарм, ох, Репин, ух, Гумилев, ах – Ахматова, эх-ты, еще кто-нибудь. Если бы существовала машина времени, закинутого в прошлое журналиста просто, как филера, прицепили бы к Чуковскому, и продавали бы потом вызнанное им место и час встречи с любым персонажем из учебника. А вообще, это вопрос – кто видел в своей жизни больше по-настоящему великих людей, Корней Иванович – за свои 80+, или Юрий Дудь на сегодняшний день? Хотя Корней Иванович, конечно. Сейчас столько великих вряд ли... ну, хватит брюзжать! Их еще просто не назвали великими. Да и назовут несколько позже. Убьем в себе бумера и продолжим работать. «Вертинский, вы правда нюхали кокаин?» «Гумилев, вы много убили людей в Африке?» «Чуковский, почему умывальник выходит из маминой из спальни?!»
Если вы ни разу не хмыкнули хотя бы насчет «почему из маминой из спальни», значит, тектоническое столкновение культурно-исторических пластов вас миновало. Да и вряд ли была своя спальня у вашей мамы.
...Будет и атака оппозиционеров по цеху, отголосок давно уж поутихшей в могилах вражды кланов, группировок и отдельных личностей. Пойдут в ход цитаты в качестве улик, выдержки из писем в качестве доказательств и самые письма в качестве вещественных доказательств. Как это бывает, видели мы уже не раз, «кого они хотят удивить», но каждый раз это начинается снова, с обычным шумом, визгом – и безрезультатностью.
В наши дни юбилей может спровоцировать возмущенный вопль каких-нибудь активистов, а особенно - активисток. Не будем корчить телевизионных выражений на скучающем лице и проговаривать такой неожиданный вводный пассаж: «Казалось бы, при чем тут Чуковский?!». Всем и так понятно, что в наше время притянуть за уши и прочие места можно кого угодно и к чему угодно. Корнея Ивановича могут проштамповать «мэйлшовинистпигом» хотя бы за такие строчки:
- Кому велено чирикать —
- Не мурлыкайте!
- Кому велено мурлыкать —
- Не чирикайте!
- Не бывать вороне
- Коровою,
- Не летать лягушатам
- Под облаком!
Ох, чувствую, несдобровать Корнею Ивановичу. Характерные дамы уже рыщут наверняка по мемуарам и архивам.
Придет и вечный критик, неутомимый возражатель, гений пустого места – обыватель с клавиатурой. Он уже, собственно, начал: «Уверены ли вы, что стихи и сказки Чуковского учат детей добру?» Я вот недавно ознакомился с таким мнением:
«...воспаленное воображение детского писателя в состоянии придумывать сюжеты и обороты, от которых Стивен Кинг бессильно скрежещет зубами от зависти. Возьмем, например, «Краденое солнце»:
- «Только раки пучеглазые
- По земле во мраке лазают».
Это ж триллер какой-то, чесслово».
Кстати, и правда ведь, жутковатая картинка. Но так и Солнце без последствий не украдешь. Да и чего поменьше. Иным бы задуматься. Меня еще одна мысль беспокоит. Любить напоказ – согласен, не очень красиво. Но последнее время меня просто тошнит от нарочитой «нелюбви напоказ». Хотя бы потому что это совершенно не требует труда и ума. А в юбилейный год мы еще увидим, как нелюбовь на публику легко превращается в деньги. Монетизируется, говоря соответственно эпохе. Тоже ведь чудо-дерево в своем роде. С привитой веткой анчара.
Ну да от этой нелюбви Чуковского уже защищают два метра земли, пятьдесят два года после смерти и миллионы тиражей. Это когда-то его могли заставить побледнеть такие вот вопросики и выводы:
«Почему у комарика гусарский мундир? Дети, увидев комарика в гусарском мундире, немедленно затоскуют о монархическом строе. Почему мальчик в «Мойдодыре» побежал к Таврическому саду? Ведь в Таврическом саду была Государственная дума. Почему героя «Крокодила» зовут Ваня Васильчиков? Не родственник ли он какого-то князя Васильчикова, который, кажется, при Александре II занимал какой-то важный пост. И не есть ли вообще Крокодил переодетый Деникин?»
А я ведь знаю одну весьма симпатичную даму - по фамилии Васильчикова. А может, она - ванина родственница? Спросить, что ли?
Много может быть всякого, короче говоря, о Чуковском понаписано. И вдруг читаешь:
«Мне хочется записать об одном моем малодушном поступке. Когда в тридцатых годах травили «чуковщину» и запретили мои сказки, явился некий искуситель, и стал уговаривать, чтобы я публично покаялся. У меня в семье были больные, я был разорен, одинок, доведен до отчаяния, и подписал составленную этим подлецом бумагу. В голове у меня толпились чудесные сюжеты новых сказок, но эти изуверы убедили меня, что они никому не нужны, и я не написал ни одной строки. Выгоды от этого ренегатства я не получил никакой, от меня отшатнулись мои сторонники, да и сам я чувствовал себя негодяем. И тут меня постигло возмездие: заболела Мурочка».
Если вы знаете биографию Корнея Ивановича, вам ничего пояснять не стоит. Если не знаете – почитайте, компьютер у вас есть. Зачем пересказывать?
Читать о Чуковском – да стоит только начать. Вас проинформируют, что Ахматова называла его «медоточивым скорпионом». Вам приведут цитату из воспоминаний Евгения Львовича Шварца: «У Корнея Ивановича не было друзей и близких. Он бушевал в одиночестве без настоящего пути, без настоящего языка, без любви, с силой, не находящей настоящего, равного себе выражения, и поэтому — недоброй. <...> Он людей ненавидел, но не боялся...» А знаете, что в этих цитатах главное? Правильно. То, что скрыто за многоточием. И контекст, конечно.
О Чуковском хочется писать. Писать, для того чтобы понять, как восторженный любитель английской поэзии стал нервным и не очень-то добрым человеком. Почему обществу взрослых предпочитал категорию от двух до пяти. Как сквозь еще в детстве нанесенную душе травму, сквозь кумачовую злобу советской жизни, через потерю свободы, через вынужденную лавировку между нищетой и тюрьмой пытался пронести любовь к Языку и Детям. А еще потому – что в мире Чуковского есть что понять. Он сам – литература. В его жизни есть высокая трагедия (и если бы только одна или хотя бы две!), множество драм, фарсы, комедии, анекдоты – все жанры. О нем можно было бы написать целую полку романов. Одна лишь помеха. Когда речь о Чуковском, эти романы должны быть написаны хотя бы не хуже, чем им самим.
И самое главное. Представьте себе, что кто-то говорит: «Ну не люблю я Чуковского и без него обойдусь». Если такому человеку лет пятнадцать – ну, может быть. Но если постарше – то ведь уже не обошелся.
Чуковского не любите? Ладно. А Киплинга любите? А Шерлока Холмса любите? А Мюнхгаузена любите? А Робинзона Крузо? А Тома Сойера? А «Короли и Капусту»? А Джеффа Питерса? А «Остров Сокровищ»? «А «О Капитан мой! Капитан!» вслед за Робином Уильямсом по-русски повторяли? А «Остров Сокровищ» читали? А Уэллса? А Оскара Уайльда?
В общем – не любите Чуковского? Ничего страшного. Зато он вас в свое время любил и о вас подумал. А быть ли благодарными, это уж дело не его, и тем более – не мое. Это уже между вами и Корнеем Ивановичем.