Кошмарные сны Владимира Войновича

Текст: Дарья Грицаенко^*

Обложка с сайта eksmo.ru

Владимир Войнович. "Малиновый Пеликан". - М., "Эксмо", 2016

Навязчивое сравнение с Гоголем. Уверения, что автору нет равных в борьбе с несправедливостью с помощью самого острого оружия - смеха. Обещание, что эта книга станет самой обсуждаемой в году и заставит людей что-то изменить в жизни своей страны… И правда, есть что обсудить: живой классик Владимир Войнович после долгого молчания выпустил в издательстве «Эксмо» новый роман. Громкой рекламной кампании соответствует вычурное название «Малиновый пеликан». Сюжет, впрочем, несложен: старого писателя Смородина (в котором угадывается сам Войнович) укусил клещ, он не смог его достать сам и вызвал «Скорую». Фельдшерица испугалась, что клещ энцефалитный, и писателя повезли в больницу, где клеща (как оказалось - обычного) спокойно достали. И отпустили пациента с миром.

Тут не о чем было бы рассказывать - если бы главный герой по дороге в «Склиф» не засыпал и не видел странные сны, которые ему трудно отделить один от другого и, главное, от реальности. В этих снах «Скорая» подбирает по дороге человека, чтобы довести его до вокзала, обычные санитары вдруг оказываются американскими шпионами, к России ни с того ни с сего присоединяют Гренландию, оппозиционеры вместо белых ленточек прикалывают к груди изделия №2, а почти всех персонажей, чтобы лишний раз не путаться, зовут Иванами Ивановичами. «Своих» Иванов Ивановичей Смородин определяет по тому, как они отвечают на вопрос «Крым наш?». Пересказ всех этих снов (преимущественно кошмарных) сопровождается отступлениями от сюжета, короткими и не очень, где главный герой рассуждает о смысле жизни, любви, браке, политике, власти, феномене культа личности, деньгах, русском народе и своих домашних животных - или пересказывает разговоры со своими немногочисленными знакомыми на эти же темы. Между снами постоянно разговаривает с фельдшерицей о пробках, правительстве, инфекциях и бытовых неурядицах. При этом по поводу и без подчёркивает свой солидный возраст, то и дело упоминает о своей известности, не без труда заработанной репутации, многочисленных книгах, крупных гонорарах, членствах во всевозможных организациях, да ещё время от времени приправляет рассказ цитатами из классики. Но любой разговор - даже о любви вне брака - сводит к вопросу государственной власти.

Этой темой озабочены все, кого Смородин встречает на своём пути, - жена, домохозяйка, соседи, фельдшерица, водитель «Скорой», поголовно все люди во всех очередях и даже неизвестно откуда взявшиеся цыгане. Политиков обвиняют во всех смертных грехах: «Объясняю на пальцах. Женщине двадцать четыре года. Ей бы ещё жить и жить. И ребёнок, ещё не родившийся, тоже погиб, а вы говорите, при чём тут Обама». Имена, фамилии, топонимы - все намеки прозрачны до очевидного, и только одного человека, упоминая на каждой второй странице, автор суеверно боится назвать по имени, хотя бы выдуманному. Вместо имени - незамысловатый акроним Перлигос (первое лицо государства), который произносят то с нарочитым пренебрежением (когда речь идёт о коррупции), то с восторгом (когда речь идёт о животных). Животные, занесённые в Красную книгу, находятся под угрозой исчезновения, и озабоченный этим Перлигос лично ухаживает за ними. Например, высиживает пеликаньи яйца. Вследствие чего пеликаном становится сам.

Тогда его место занимает сам Смородин и… сознательно усугубляет все текущие глобальные проблемы, о неумелом решении которых разглагольствовал 300 страниц. Потому что, оказывается, надо довести народ до полного изнеможения, чтобы он наконец одумался и решился на революцию. И вот тогда всё станет как надо. А иначе никак, «сверху» ничего исправить нельзя, не будет толку. На этой неутешительной ноте Смородин просыпается в больнице.

Всё это, по замыслу автора, должно вызывать как минимум смех, как максимум - желание срочно что-то изменить. Вызывала же когда-то сатира Войновича и то, и другое. Да только с того времени много воды утекло - изменился и стиль Войновича, и сама ситуация. Сейчас навязчивый фарс и ядовитая критика всего-что-вокруг может вызвать только раздражение - потому что мы уже пресыщены этим: и власть, и долготерпеливый русский народ ругают все кому не лень. И есть за что, но художественная литература - это всё-таки искусство, которое не срабатывает, если строится только на сиюминутной актуальности и злободневности. И это не новость: «...линия злободневности - линия наименьшего сопротивления, для писателя рискованная. Большой формы на злободневности не построить, хотя бы речь шла о мировой революции. Злободневность хороша тогда, когда её нужно выискать, придумать, а не тогда, когда она из каждой водосточной трубы целым потоком льётся. Тогда не надо никакого романа читать - достаточно пройтись по Невскому проспекту», - это сказал ещё Эйхенбаум почти сто лет назад.

Впрочем, автор «Солдата Чонкина» и «Москвы 2042» может позволить себе сделать из мухи слона, а из клеща - памфлет. К тому же он сам прекрасно понимает, в каком положении находится: «…возраст - это такая штука, которую всем прощают, кроме писателей. О писателе говорят, и с радостью, будто этого ожидали (и в самом деле ожидали), что деградировал, стал бездарным. И редко при этом скажут: а давайте всё-таки вспомним, каким он был раньше. И при этом даже не представляют, что писатель в любом возрасте всё ещё на что-то надеется. <…> …редко кому из людей нашей профессии удаётся сохранить до старости свежесть ума и таланта… В литературе, как в спорте, балете и сексе, надо заканчивать вовремя, чтобы не выглядеть жалким и смешным».

Отрадно, что Владимир Войнович не утратил самоиронии.

^* Дарья Грицаенко - студентка отделения критики (семинар В. И. Гусева) Литературного института им. Горького.