Текст: Андрей Васянин/РГ
Фото: проект «Прожито»
Издательский проект сайта «Прожито», который занимается обнаружением, сбором и систематизацией русских дневников минувшего века, недавно приступил, наконец, к книгоизданию.
Одной из первых книг проекта, осуществляющего связь времен, стал «Дневник токаря Белоусова» — книга о самой что ни на есть реальной жизни реального русского человека в середине тридцатых, написанная им самим (и после этого — обнаруженная, набранная и подготовленная к печати его правнучкой, активной участницей проекта «Прожито» из Санкт-Петербурга Дарьей Маньшиной).
Писал этот дневник вчерашний крестьянин, человек из числа «мобилизованных и призванных» строить новое государство. В начале 30-х из деревни он попал в Ленинград и прошел там путь от разнорабочего на строительстве фабрики-кухни до помощника начальника стройуправления в Ленинграде в конце 60-х, с каковой должности и ушел на пенсию (на этом пути отработав токарем на заводе, отслужив в армии по политчасти в мирное и военное время).
До нас дошла только одна тетрадка его обширного дневника, записи с осени 1938 года до декабря 39-го. Притом, что в дневнике мало событий? — общение с девушкой, сборы в армию, чтение книг и посещение Университета выходного дня — это удивительно интересное чтение для тех, кому интересны детали того, как живет обычный человек в масштабах не эпохи, а своего квартала, цеха, общежития, круга своих друзей.
Перед нами — рабочий, новый житель культурной столицы, человек чувствительный, социально ответственный, переживающий в равной степени как за «героических детей испанского народа» и героев Чехова — так и за свою девушку Шуру.
Слог дневника выдает в нем человека уже знающего слова, но только-только осваивающего их связи в письменной речи.
«Я восхищен, сколько любви и заботы окружает нас». «Скучно от этой жизни, нет в ней полного размаха, а все потому, что я утерял силу и волю». «Жизнь протекает тихо и спокойно, в ней нет больших событий. Как-то скучно, что ждет впереди, неужели такая спячка и неинтересная жизнь». «В душе так тяжко, о жизнь, о горькая молодость».
Недостаточно владея языком, чтобы выразить свои мысли и чувства, он ищет его, рвется к нему, чем поразительно напоминает нам героев Зощенко и Платонова в их словесной неловкости и душевной тонкости (и лишний раз заставляет восхититься талантом и восприимчивостью писательской души к тому, что ее окружает). «Дневник токаря…», при всей заштампованности, засоренности газетно-журнальными оборотами осложняет, углубляет наше представление о простом советском человеке 30-х.
Пропагандистский язык эпохи оказывается чуть ли не единственным инструментом, с помощью которого токарь может описать себя.
«Я стал волноваться. Вот вчера писал письмо испанским детям и меня охватила ненависть к фашистским каннибалам. Я не мог продолжать письмо, ходил взволнованно по комнате».
Стремление товарища Белоусова к образованию, типичное для людей его жизненного опыта, не знает границ. В университете выходного дня он слушает лекции Пунина, Гуковского, Смирнова, обдумывает услышанное, ходит в театр, очень много читает («слабость в организме, но не утихает жгучее желание к чтению, читаю так много, что удивляются отдыхающие» и в другом месте: «жадно охота познавать. Пусть рушится моё здоровье, пусть навсегда уходит любовь, но каждая строчка, прочитанная мной, вдумчиво знакомит меня с жизнью»). При этом он постоянно сравнивает прочитанное с наблюдаемым вокруг и борется за то, чтоб жизнь преображалась. Он активный рабкор, пишет для «Большевика», добившись отправки в армию — для «Красной звезды», «На страже Родины», пишет для того, чтобы исправлялись недостатки («Рабоче-крестьянский корреспондент» поместил о плохой работе редакции с рабкорами мою заметку. Я согласился и дальше им писать»).
«Еще раз прочитал «Как закалялась сталь». Я не знаю, сколь сил у Николая Островского и его героя. Нам столько не набрать» — эта фраза представляется одной из главных в 125-страничной книжечке. Жизнь вокруг токаря Белоусова явно не соответствует прочитанному, в ней ленивые, не желающие идти в ритме эпохи руководители (потому он так и рвётся в армию, в которую во второй половине книги и попадает), в комнате душно и грязно, вокруг скучно, и если б не книги…
Эта познавательная — и не только — энергия некогда деревенской молодежи в 20-30-е и двинула вперед советскую экономику в первые пятилетки.
А Николай Белоусов, оставшись в 9 лет полным сиротой, на войне связистом и политработником дошёл до Берлина, потом служил на Дальнем Востоке и умер в 99 лет в деревне под Ленинградом. Что он читал после войны — нам неизвестно, как и то, вел ли он в те годы дневник. Но то, что он заносил в него прежде, даёт нам основание полагать, что жизнь свою Николай прожил честно, активно, с «полным размахом» и стремлением познавать окружающее. Жизнь в принципе гораздо богаче дневника, слов часто не хватает, чтоб описать все происходящее в ней. Особенно когда их мало в запасе, а те, что есть — из газет.
Может, поэтому в «Кратком пояснении к дневнику» в 2003 году он напишет: «Дневник читать неинтересно». И то верно. Жить — особенно такой жизнью, которую прожил товарищ Белоусов — гораздо интереснее.
Ссылки по теме:
