Обзор литературной периодики второй половины марта

Текст: Борис Кутенков

Коллаж: ГодЛитературы.РФ

В этом выпуске — только публикации в «бумажных» журналах; хотя различие между ними и сетевыми ресурсами становится всё более зыбким, отныне в наших обзорах решено их разграничивать для удобства читательского восприятия.

Важнейший текст «Журнального Зала» — «манифест» Владимира Козлова в журнале Prosodia  «Поэтический снобизм — высокого и низкого разлива». В статье можно найти противоречия («Разного рода ЛИТО, сборники, вечера и чтения — всё это должно быть раз и навсегда выведено из-под критического удара — это всё нужно, потому что человеку, любящему стихи, должно быть куда пойти, с кем поговорить об этом»), при этом «наивно выглядит совершенно некритичное отношение к поэту». А как же, хочется спросить, критический разговор о тех литстудиях, что внушают сомнительные ориентиры? Всё-таки речь в статье идёт о поэзии как «области культуры», а не досуга; культура же по определению элитарна, поэтому, возможно, «защита» графомании выглядит здесь не столь убедительно. Гораздо меньше поводов для спора возникает, когда текст переходит к проблемам поэтической критики на двух полюсах, «традиционном» и «авангардном», иллюстрируя «снобизм» на примере двух текстов соответственно, о Василии Бородине и Борисе Рыжем. Критика первого текста содержит «упрёк в упрёке» («Когда стихотворец очень уж крепко стоит на плечах своих предшественников, значение его сомнительно», — цитирует Козлов статью Евгения Коновалова, справедливо комментируя: «Диву даёшься, слыша все это от критика, ориентированного на высокую традицию»). Критика второго – упрёк в «птичьем языке» для посвящённых, да и то не очень понятно, во что именно посвящённых («ручьевая логика», «обманчивые отмели», «звучное добросердечие», «точечные существа» и «интонационное сфумато»). Именно здесь

---

отмечаешь редкую смелость и непартийную направленность статьи — Козлов, критикуя эстетически близкий ему «Арион», игнорирует групповые интересы; выпады в адрес «НЛО», впрочем, вполне привычны для представителей «традиционного» фланга.

---

выпады в адрес «НЛО», впрочем, вполне привычны для представителей «традиционного» фланга.

После такого манифеста становишься особенно придирчивым к поэтической критике в журнале.

И надо сказать, что публикации в целом выдерживают уровень — не портит картины даже текст, критикующий книгу Виталия Кальпиди за «рекламную безвкусицу» и различение в аннотации «стихотворений и поэтических текстов» (как будто непонятен жанровый принцип

этого разграничения). Или другой, начинающийся с фразы на грани идиотизма: «Александра Тимофеевского знают в основном лишь по стихотворению «Пусть бегут неуклюже»; это, если что, о поэте, стихи и рецензии на книги которого более 15 лет публикуются в толстых журналах.

Интереснейшая публикация номера — выбор десяти лучших текстов 2016 года, уже в третий раз осуществляемый кем-то из признанных цехом поэтов. До этого в амплуа отбирающих выступили Григорий Петухов и Александр Переверзин, сейчас — Ната Сучкова. Идея замечательна тем, что позволяет оценить вкус составителя (в данном случае вектор этого вкуса можно условно

охарактеризовать как «поэзия наглядности вкупе с провинциальной метафизикой») на фоне его собственных стихов. Правда (особенно на фоне непартийности манифеста), можно заметить, что

выбор кураторов только «традиционалистской» линии в какой-то момент может и утомить, и уже в следующем номере хотелось бы разнообразия (несмотря на понятную важность доверия к личности отбирающего в таких случаях). Отсутствие несиллаботонической поэзии (за исключением текста Владимира Навроцкого) несколько бьёт по глазам, что не отменяет замечательных стихов (Ирины Евсы, Андрея Пермякова, Веры Павловой  и др.)

Там на реке, плескаясь и хохоча,

шумной ватагою, — только один не в счёт.

Будто река другая с его плеча

жилкою голубой по руке течёт.

Если бы я не думала о таком —

тонком и нежном с шёлковым животом…

Мальчики пахнут потом и молоком,

а молоком и мёдом — уже потом.

Там по реке вдоль берега — рыбаки,

тянут песок и тину их невода.

А у него ключицы так глубоки,

если бы дождь — стояла бы в них вода.

Я бы купила серого соловья,

чтобы купать в ключице, да неспроста:

я бы хотела — этого — в сыновья,

чтобы глаза не застила красота.

Елена Лапшина.

Хорош и собственно раздел номера: литературовед Игорь Лощилов о двух найденных стихотворениях Заболоцкого , Георг Тракль  в переводах Антона Чёрного с

его предисловием и др., блок материалов об Уинстене Хью Одене и Рихарде Демеле и др. Вызывает уважение концептуальная цельность номера: блок материалов о переводной поэзии завершается интервью Евгения Витковского: «Гаспаров когда-то сказал, что человеку XIX века достаточно было знать языка три-четыре, чтобы быть культурным человеком, а нынче пришлось бы выучить 30—40. И поэтому все мы обречены читать переводы. Попасть в положение, в которое попали многие писатели всемирного масштаба, которые не знали ни одного языка, кроме родного — Жюль Верн, Андерсен, — нынче очень грустно».

Эстетической манифестацией занимается и «Арион» — правда, заметно двигаясь по кругу. Артём Скворцов в статье «Поэтическая иерархия: да и нет», начиная с эпиграфа из стихотворения Новеллы Матвеевой «Трюизмы», сыплет этими самыми трюизмами в избытке. «Принимающий решение «войти в литературу» немедленно вступает в конкуренцию не с приятелем-стихотворцем, а с Державиным и Вяземским, Мандельштамом и

Заболоцким…», «Поэзия — искусство одиночек, требующее самоуглубления и уединения для творчества…», «Понимание иерархической пирамиды требует времени и сил. Ещё больших времени и сил требует попытка создать нечто, хоть отчасти сопоставимое с задаваемым ею масштабом…» К концу чтения «трюистических» утверждений возникает вопрос о целевой аудитории: если журнал всё же рассчитывает на профессиональный круг, то спрашивается, «чего мы тут не знали»; если повторение очевидностей рассчитано на начинающего, то этим обусловлена скука при чтении профессионалом. В примечании автор и сам оговаривается: «Обо всём этом мне уже

приходилось писать, в том числе и на страницах «Ариона». <…> Но годы идут, появляются новые молодые авторы, а положение вещей мало меняется. Стало быть, есть смысл продолжить «вариации на тему». То, чего ждёшь от заголовка статьи — мысли о поэтической иерархии применительно к современной литературной ситуации, — оказалось выведенным за пределы разговора. Журнал вообще явно топчется на месте: из номера в номер — предсказуемый набор персоналий. Что не отменяет значимых статей (одна из интереснейших — разбор Ириной Роднянской новой книги Олега Чухонцева — как свойственно этому критику, сочетание пристрастных эссеистических впечатлений с детальным филологическим анализом) и отдельных интересных стихов. В разделе поэзии Ирина Ермакова продолжает характерную для неё тему  жизни как тревожного праздника с пристальным вниманием к оттенкам бытия:

всех собрать обнять за стол усадить

подливать и слушать и говорить

и следить как плывёт над садом живая

остывающий воздух в речь извивая

паутинки дымчатой медная нить

Ганна Шевченко (её подборка есть и в «Prosodia) также продолжает узнаваемый цикл о скуке существования как позитивном двигателе. Благодаря замкнутости внешнего мира, как мне уже приходилось писать о её стихах, можно раздвинуть «скудные пределы естества» и увидеть то, что недоступно обитателям пространства за пределами условного тупика. На этот раз её подборка пронизана по-державински барочным пейзажем продуктового ассортимента, импрессионистическим остранением «бытовых» картин («на стенах светится пластмасса, / не спят охранники ночами, / гуляет гул, к рабочим кассам / клиенты катятся ручьями»), смелой вуайеристической ноткой («Он арбуз, облаченный в жилет, / а она его малая долька — / математика жизни вдвоём. / Я хотела бы петь им осанну — /представлять, как он кружит её, / как несёт обнажённую в ванну»). Поражает способность этого поэта найти метафизические допущения в мире, словно бы не предназначенном для этого всей своей (форсируемой самим поэтом) скудостью:

И кажется, что в этой нише,

в житейском, удаленном шуме,

когда-нибудь родится Ницше

и сообщит, что Бог не умер.

И восстановится из пыли

посуда с ручками из стали,

дуршлаг, салфетница, бутыли,

черпак и прочие детали.

Важнейшая публикация номера — неизвестные стихи Дениса Новикова, пролежавшие в компьютере журналиста Михаила Володина около 20 лет. Стихи периода его последней книги «Самопал» (1999). Лирика последних — и предельно обязательных — слов, сжатый, герметичный, безупречно интонированный стих с прорывами в афористичность:

Так с высоты, при свете дня

и в час, когда всё спит и снится,

отец мой смотрит на меня —

я не могу пошевелиться.

Ты пел в беспамятстве — зачем?

Затем, что только рыбы немы

за явным неименьем тем.

Но тайному не надо темы.

«Дети Ра» печатает стихи Александра Петрушкина. Заметно, как в новейшей лирике поэта деструктивность, свойственная его более ранней лирике, разрушение стиховой ткани, бывшее самоцелью, уступает «огромности Бога за спиной» и тишайшему, немногословному свету:

А всё — молчание и даже наши песни,

в которые обернуто оно,

когда хоть растворись, а хоть исчезни,

как зимнее и мокрое окно

посередине языковой бездны,

в которой так светло, что мне темно.

Юрий Казарин посвящает новый выпуск рубрики «Слово и культура» в «Урале» эссе о Заболоцком: «Детское восприятие чревато детским говорением. Хорошо это или плохо? Так есть. Sic! Пушкин пошутил всерьёз:

---

Поэзия должна быть глуповата. Добавим: в поэзии должна быть детскость — не имитация её, а прямое выражение «детского» сознания, явившегося из небытия — в бытие,

---

чтобы сохранить первоприродность, духовность, бескорыстие и свежесть жизни, не собирающейся умирать, жизни, пришедшей оттуда, где ещё нет, и не было, и, видимо, не будет ничего. Жизни, которая не боится ни пустоты, ни смерти, ни нищеты, ни унижений, — чистая, абсолютная трансгрессия: из ничего выходит нечто, появляется всё…». «Новый берег» публикует стихи Юрия Казарина:

Проведи меня в землю, рябина,

мимо смерти — живого — туда,

где в губах запекается глина

и во рту высыхает вода.

Где мои времена косоглазы

и, как сердце, алеет руда.

Дабы в небо вернулись алмазы.

Дабы с неба вернулась вода.

В том же «Новом береге» — Ирина Евса с её, согласно точным определениям Марины Гарбер, «кинематографическим», «многофактурным» сочетанием фабульно-драматургической канвы и «не подлежащей пересказу лирической субстанции»:

Потому что в этом гуле, продолжающем расти,

ты боишься, но не пули — страшно резкость навести

на окрестность, где отсрочка от войны лишает прав,

и никчемный одиночка видит, голову задрав,

как меж бездною и бездной, рассекая темноту,

хипстер движется небесный с огнеметом на борту.

«Вопросы литературы» публикуют  статью Леонида Кациса о выступлении Бродского на конференции, посвящённой Мандельштаму (Лондон, 1991 год). Статья, несмотря на некоторую

затянутость и отсутствие смыслового центра при множестве интересных фактов, даёт представление об эволюции мандельштамоведения на протяжении 25 лет. «Важно, однако, что, на наш взгляд, выступление Бродского еще при жизни всех высказывавшихся об «Оде» в печати (мнение Н. Мандельштам, что это была «болезнь», мы вообще оставим в стороне), четко разграничило тех, кто в стихах читает стихи, и тех, для кого тема или «предмет» оказывается важнее поэзии. И ради этого стоит вспомнить те переломные события, которые кому-то очень не хотелось вспоминать и комментировать на протяжении двадцати пяти лет, прошедших с «прекрасного начала» Лондонских дней столетия Мандельштама до сегодняшних невообразимых тогда «мандельштамовских митингов» к его же 125-летию».

«Звезда» удивляет сочетанием компетентных литературоведческих материалов (эссе Поля

Валери с предисловием Михаила Эпштейна в переводе Марианны Таймановой, или литературоведчески «занудные», в чём признаётся и сам автор, скрупулёзные заметки

Александра Жолковского о «физиологии» анекдота: и ученически слабых рецензий. «Писать о книгах на тему репрессий, войны, блокады — трудно. Это знает каждый, кто хоть раз пробовал. Трудно давать оценки, трудно не скатиться в ненужный пафос, трудно произносить высокие (хотя от этого не менее справедливые) слова…», «Но Орхан Памук снова и снова заставляет нас поражаться перипетиям судьбы, задумываться о роке, наслаждаться моментом узнавания аллюзий, мечтать и философствовать». Раздел «Хвалить нельзя ругать» можно было бы переименовать в «Ученические пробы пера». То, что подобный «первокурсный» подход дискредитирует журнал с историей, скрадывается общей разноречивостью критического поля — даже в пределах «Журнального Зала», где профессиональные работы сочетаются с вполне среднего качества рецензиями, иногда размывая планку качества до полной неразличимости.

«Интерпоэзия»: «Тормозим на поворотах, скинем скорость на «ментов», приберем «гашетку» ради этих? Или нет? <…> Никольский —

умеющий прорваться из-под Сафо к Рембо, а потом все-таки все переиначить по-своему» (так начинается, с цитатным перерывом, статья о поэзии

Сергея Никольского). Помимо этого  — интереснейшее исследование Татьяны Грауз о визуальном в поэзии; неожиданная перекличка с «Дети Ра», посвящающими блок визуальной поэзии). Туристические заметки Вадима Муратханова «Сахар и мята Сахары», переводы Константина Кавафиса и даже ацтекского царя-гуманиста Неcауалкойотля в переводах Алины Дадаевой.

Журнал, отметивший недавно 15-летие, публикует подборки избранных стихотворений своих постоянных авторов: Александра Кабанова, Алексея Цветкова, Юлия Гуголева, Вадима Месяца и др. Марина Гарбер в рубрике «Журнальный ряд» развёрнуто проанализировала 10 толстожурнальных подборок 2016 года — редкий пример критики, заключающей в себе ту степень ёмкого аналитизма, которая делает сказанное актуальным по отношению к творчеству поэта и через время.