Исторический минимум. Новые книги об истории

Текст и коллаж: Михаил Визель

Российская медиадействительность едва ли не каждую неделю подкидывает всё новые и новые доказательства того, что прошлое нас никак не отпускает. Выход фильма, посвященного событиям шестидесятипяти- или даже стодвадцатилетней давности, установка памятника средневековому правителю провоцируют скандал, который не снился ни одному современному политику (сколько бы его пиар-команда не лезла из кожи вон). Русская история не отпускает — но мы плохо знаем даже те ключевые моменты, о которых яростно спорим.

Вот две книги, которые нетрудно прочесть… и которые позволят спорить на вечные темы более аргументированно.

Чайна Мьевиль. «Октябрь»

Перевод Беляковой, Мовчан, Федюшина. М.: Эксмо, Fanzon 2017

Родившийся через сто лет после Ленина англичанин со странным именем Китай снискал популярность как мастер странной мистической фантастики. И его обращение к теме русской революции, к тому же — в строго документальном ключе, может на первый взгляд показаться неожиданным. Но только на первый. Потому что фантастичность произошедшего сто лет назад в России далеко превосходит самые смелые литературные фантазии. И фантаст Мьевиль, известный к тому же своими левыми убеждениями, понимает и чувствует это лучше кого бы то ни было.

Две с половиной тысячи рабочих с Выборгской стороны, проходивших колонной по узкому Сампсониевскому проспекту, в ужасе остановились перед казацким кордоном. Их командиры с угрожающими лицами взялись за вожжи, пришпорили своих коней и с шашками наголо громко приказывали своим отрядам следовать за ними. На этот раз казаки подчинились, вызвав в толпе еще больший ужас.

Однако рядовые казаки выполнили приказ с абсолютной точностью. Как всадники на тренировке по верховой езде, они медленно и элегантно двигались строем друг за другом, их кони ступали по грязи аккуратно, высоко поднимая ноги. Проехав через всю толпу, никого не задев и не разогнав, казаки подмигнули ошеломленным рабочим.

Существует такой вид саботажа на производстве, как «итальянская забастовка»: медленное выполнение работы из-за преувеличенно точного следования инструкциям. Все распоряжения исполняются буквально, и тем самым подрывается их истинный смысл. В тот холодный вечер казаки не воспротивились приказу, но провели «итальянскую» кавалерийскую атаку.

Евгений Анисимов. «Петр Первый: благо или зло для России?»

М.: Новое литературное обозрение, 2017

Если беллетрист Б. Акунин в своей «Истории Российского государства», недавно добравшейся до петровской эпохи, всячески маскирует свое увлекательное сочинение под научный труд, то историк Анисимов, наоборот, старается облечь свой полемический трактат в как можно более увлекательную форму. Для чего избирает формат диалога двух собеседников: «Почитателя» и «Недоброжелателя». Оба они настроены вежливо, но решительно. Первый доказывает несомненную пользу петровских преобразований, второй не оставляет от нее камня на камне. Доводы первого, совпадающие, в общем, с общепринятым взглядом на петровскую эпоху, более очевидны… но симпатии автора явно принадлежат второму.

Как известно, рассуждения Карамзина (вкупе с другими обстоятельствами) во многом послужили толчком к возникновению двух основных идейных направлений борьбы в русской интеллектуальной элите: западников и славянофилов. Их борьба, порой ожесточенная, в конечном счете вращалась вокруг Петра — центральной исторической фигуры Нового времени. Затихая и возобновляясь, ожесточенный спор, следуя извивам непростой русской истории и сменам идеологических концепции, продолжается, в сущности, до сих пор. Петр стал своеобразным индикатором, который позволяет практически сразу определить политические взгляды собеседника и даже его профессию. Однажды я слышал по радио, как министра по чрезвычайным ситуациям спросили о его отношении к великому реформатору. Он ответил вопросом на вопрос: «А как же можно относиться к государственному деятелю, который построил огромный город, Петербург, в зоне опасной для проживания людей, в зоне сокрушительных наводнений?» Нет сомнений, что до сих пор в науке и обществе сохраняется черно-белое восприятие Петра и его преобразований.