Текст: Борис Кутенков
Коллаж: ГодЛитературы.РФ
«Новая Юность»
вышла с новой рубрикой «Лёгкая кавалерия». От рубрики, по словам редакторов, ждут «остроты, скорости и резкости, стилистической заострённости, концептуальности и всяческой раскованности и отчаянности («гусарщины»). «Скорость и резкость» участники опроса (двенадцать критиков разных поколений) понимают по-разному: от лёгкой хамоватости («Прочёл в «Арионе» некоего Баталова…», «фуфлокритика», «ощущение, что товарищ так и не просёк…» — И. Дуардович) до возможности степенного и ироничного ответа своим фейсбучным «зоилам» (Е. Абдуллаев); от спокойной рецензии на книгу (А. Пермяков) до вполне традиционного «толстожурнального» разговора о тенденциях (А. Жучкова, Е. Погорелая, В. Шубинский, О. Балла, С. Чередниченко, Е. Пестерева). Стилистический вектор, таким образом, получился эклектичным, а «кавалерия» — разрозненной, но, за немногими исключениями, склонной к пацифизму.
публикует, среди прочего, подборку Альбины Борбат. Медленная проявленность лирической «темноты» (ценимой поэтом больше немедленной адресации читателю), соположение слуховых и тактильных ощущений, точность их фиксации делают эти стихи подлинным открытием:
я слышу тебя как возможную тьму
как обступаешь ты каждое слово
где некуда двигаться больше ему
где по краям дотлевать как письму
и рваться — на новом
на тёмном на бедном своём языке
тревожную тьму что не знает покоя
баюкать и маять как сахар в руке
и ни за что не делиться ни с кем
и значить — другое
Марина Кудимова вспоминает о новелле полузабытого Бориса Житкова «Как я ловил человечков». В коротком отзыве Кудимовой поражает количество полифонических смыслов, которое можно извлечь из рассказа, казавшегося нам в детстве очевидным: «Малоформатный рассказ этот представляется мне вместилищем универсальных базовых смыслов. <…> Двойственная природа познания, невозможного без разрушения, и первая стыдная тайна. Невидимый мир — главный спутник детства и его (детства) содержание, основанное на воображении, а не на опыте. «Ловля человечков» может стать как метафорой алкогольного делириума, так и наивной аллюзией на евангельское взыскание погибающих…» Вашего обозревателя это побудило перечитать рассказ: столько, сколько Кудимова, я из него не взял, но стилистическое удовольствие было безмерным.
Важнейшей публикацией этих дней стало эссе Марии Степановой
в «Коммерсант Weekend»
о «Двенадцати» Блока , в котором прекрасно всё — и значимое для Степановой соотношение классического текста с сегодняшними политическими реалиями, и прихотливая взаимосвязь между стихотворной материей и «логикой повседневности», и блистательное авторское умение оставаться одновременно поэтом и тонким аналитиком: «Но есть в "Двенадцати" ещё одно чередование ш и ж, забыть которое невозможно: оно в строчке, от которой всегда у меня замирает и ухает сердце — и от немыслимого совершенства, и от полной её неожиданности, да куда там — невозможности в поэтической системе Блока: раннего, позднего, все равно. Это, действительно, выглядит так, словно на смену старому языку пришел новый, дикий, никакого родства не помнящий — зато наделённый свободой, которая и не снилась всему почти двадцатому веку…»
Ещё один материал, написанный поэтом о поэте.
публикует эссе Татьяны Грауз к 12-летию со дня смерти Геннадия Айги. «Музыка этого сияния жизни намного больше любого «социального» и «разрешённого» (или «неразрешённого»), случайного или неслучайного. Она много больше нас. Именно она будет мерить и создавать «пространство». Именно она — эта музыка — даётся нам как благодать в глубокие часы горя и утраты, когда человек остаётся один на один с самим собой и с той пустотой, что больше любого «пространства». <…> Иной, чем у Мандельштама, шум этого (и не-этого) Времени, которое Айги часто пишет с большой (заглавной) буквы…»
Из других текстов о классиках: к 150-летию Максима Горького опрос писателей о нём проводит
Ответы простираются в диапазоне от бессодержательных («Максим Горький был и остаётся для меня автором из школьной программы, и мне никогда не приходило в голову его перечитывать…») до заострённо-полемических («Писателю Максиму Горькому приходится расплачиваться за соучастие в погублении страны, причем срок ему накрутили с превышением его реальной вины. Ещё лет пятьдесят ходить ему в грешниках. На моральную реабилитацию, полагаю, он может рассчитывать примерно к своему 200-летию. А сейчас просто не до него — ни власти, ни народу, ни интеллигенции…». Вл. Новиков); есть и полноценные эссе — Зиновия Зиника, Михаила Эдельштейна и др.
Лев Наумов, биограф Башлачёва, 27 февраля (17-го исполнилось тридцать лет со дня гибели поэта и рок-музыканта) даёт интервью о нём сайту
«Ревизор.ру»
«..хотя свой стремительный и полный метаморфоз путь Александр прошёл за очень короткое время, у него не было друзей и близких, которые находились бы рядом с ним на протяжении всей жизни. От череповецких школьных товарищей и приятелей детства он отдалился, как только уехал в Свердловск. Да, они встречались и созванивались позже, но лишь эпизодически. Более того, часто эти встречи становились тяжёлым испытанием — я много пишу об этом в книгах…» Интересны суждения о литературных корнях Башлачёва, в т. ч. его родстве с Хлебниковым, и проблеме творческой самоидентификации.
8 марта исполнилось 80 лет поэту Олегу Чухонцеву.
о нём пишет Дмитрий Шеваров: «В ХХ веке путь глубокой страдающей мысли стал опасен. Олег Чухонцев — один из тех очень немногих, кто устоял перед страхами и соблазнами, не променял совесть на тиражи, а остался поэтом интеллектуального усилия и духовного напряжения. Возможно, именно поэтому Олега Чухонцева издавна отторгает телевидение…» Ждём, как отзовутся на юбилей другие издания, — в т. ч. опросами о поэте.
В обновлённой «Лиterraтуре»
Владимир Коркунов продолжает серию бесед c деятелями искусства — на этот раз героем его интервью стала молодой поэт и эссеист Анна Грувер. Первая часть — о Донецке, родине Анны, как «внутреннем городе» и военном пространстве, о полифонии информационной сферы и собственном опыте как единственной «эмпирически достоверной возможности». Цитировать хочется большими фрагментами, но всё же выберем вот это: «Никогда не забуду чужеродную толпу, идущую сквозь город. Абсолютная ирреальность. Битами они разбивали не окна машин — разбивали вдребезги целостное городское
пространство, каким бы странным оно ни казалось постороннему взгляду…». «В разной степени мы, уехавшие, говорим приблизительно то же самое, — одна из причин, по которым я не соглашалась на несколько предложений дать интервью. Это мой дом и город, моя война и боль, это сердце бьется с зашкаливающей скоростью во мне, но я молчу и чувствую, будто не имею права на собственные травмы, будто недостойна их, непричастна. В последней записи своего дневника Этти Хиллесум, погибшая в Биркенау, написала, что хочется быть пластырем на многих ранах. Кто я такая, чтобы говорить? — я никогда не перестану чувствовать вину, стыд и ничтожность слов. Никогда. Я хочу сказать, это моя вина, и пусть хотя бы вину мне будет позволено испытывать…» Обещано ещё более «острое» продолжение.
публикует интервью трёх поэтов (Андрея Гришаева, Оксаны Васякиной и Василия Бородина) о том, чем они зарабатывают на жизнь. Помимо ответов на основной вопрос, авторы рассказывают, что испытывает участник премиального процесса, находясь среди других претендентов; как биография отражается в стихах; чем полезна «параллельная деятельность». Андрей Гришаев: «В большинстве мест, где публикуют стихи, за них или ничего не платят, или пару тысяч за подборку, что носит характер символического обмена. Это как копеечка за котенка, которого просто так дарить не принято…» Оксана Васякина: «Есть такой миф о прекрасной работе в книжном магазине <…> Но на самом деле это довольно тяжёлый труд, потому что книжки тяжёлые. Они не берутся из воздуха и не растворяются в воздухе, их нужно откуда-то привозить и кому-то продавать, иначе книжный не выживет. Иногда целый день надо ездить по городу, постоянно загружать-разгружать книги». Василий Бородин: «Если человек — поэт, ни одна минута его жизни не выключена из этого процесса. Даже если он работает ассенизатором и откачивает шлангом из выгребной ямы то, что там на дне сверкает, он это видит глазами человека, склонного к художественному мышлению. Когда пишешь стихи, важно иногда пересобирать свой мир, и такое пересобирание у меня произошло благодаря работе грузчиком…»
Сайт «Высшей школы экономики»
анонсирует новый проект «Постсоветская книжная полка», курируемый Алексеем Вдовиным, в рамках которого эксперты (среди которых Олег Лекманов, Галина Юзефович, Вадим Эрлихман) комментируют происходящее с книжным рынком сразу после распада СССР и говорят о самых тиражируемых книгах. Лекманов о популярности Пикуля: «…Известность его была связана с романом о Григории Распутине: в книге были эротические сцены, что для советской пуританской литературы было совершенно невозможно. Кроме того, у публики был довольно большой интерес к истории, который роман Пикуля удовлетворял. Ведь советская историческая наука о Распутине ничего, кроме того, что он был негодяем, сказать не могла. А Пикуль попытался насытить его биографию живыми подробностями…» Доцент факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ Александр Лифшиц: «Есть такие занятные воспоминания Исайя Рахтанова, где он, в частности, пишет о том, как трудно было во время НЭПа противостоять беспринципным издателям детских книг. Церковная присказка гласит, что на кладбище ни один поп с голоду не помер. Так и в книгоиздании: детская аудитория — невероятная кормушка. Взрослые склонны проецировать свои потребности на детей, а значит модели "взрослого" рынка обязательно будут реализовываться и в другом сегменте. Добавим к этому представление о том, что "всё лучшее - детям", и можно не сомневаться, что детей обеспечат любым количеством дряни, если только она будет продаваться…»
И ещё один материал рекомендуем вниманию родителей. На сайте
Mel.fm
Галина Юзефович и создатель проекта для детей о чтении «Либроман» Елена Футало беседуют о том, можно ли заставлять детей читать, и о мотивации к чтению. Юзефович: «У нас помимо книг были мультики два раза в день по 15 минут, «В гостях у сказки» раз в неделю, один на двоих велосипед со старшим братом (хорошо если), а ещё журнал «Пионер» раз в месяц. У современных детей есть из чего выбрать, и это замечательно — этого мы для своих детей и хотели, так что глупо их теперь за это стыдить и упрекать…» Футало: «Родителям надо честно ответить на вопрос: зачем мы пытаемся вырастить ребёнка читателем? Какая цель? Вариант «потому что я сам в детстве читал», понятное дело, сразу отметаем как бессмысленный и эгоистичный. Все традиционные ответы — «чтобы больше знать», «чтобы быть грамотным», «для развития кругозора» — сегодня уже не работают…»
