Текст: Борис Кутенков
Коллаж: ГодЛитературы.РФ
Новый повод для обсуждения документального жанра в его
противопоставлении условной «литературе» дала Анна Жучкова, опубликовавшая на Textura рецензию на книгу Анны Старобинец «Посмотри на него». Напомним, книга фиксирует документальный опыт женщины, прошедшей через круги ада в процессе искусственного прерывания беременности. Как бы вынося за скобки художественный анализ, Жучкова заходит в самую трудную плоскость — этическую, рассуждая об адекватности отражения действительности у Старобинец и упрекая автора в эмоциональном гиперболизме. С одной стороны, всё очевидно: книга защищена от разговоров из серии «литература/не литература» авторским предисловием и маркой «100%doc» — и вполне отвечает своим прямолинейным, даже прагматическим задачам. (Эти задачи можно обобщить как «донесение непреобразованного личного опыта до человечества».) Жучкова, впрочем, находит
другой ракурс - и ставит вопрос о неопределенности жанра именно в связи с тем, что героиня, по ее мнению, искажает факты повседневной реальности (странная, мол, документалистика получается). Вторая точка для полемики - наблюдаемое Жучковой различие между автором и героиней книги Старобинец (по мне, абсолютно не верифицируемое: в близком знакомстве с автором рецензент «не замечен»). Мемуары Надежды Мандельштам ведь не становятся художественной литературой из-за того, что она где-то неизбежно субъективизирует факты, что возмущало Ахматову. В отличие, например, от мемуаров Георгия Иванова, которые изначально писались как художественная проза (и вызывали гнев современников, увидевших в них «искаженные» образы). Как бы то ни было, статья Жучковой - реплика в диалоге, который еще ожидает расстановки точек над «i».
«Новая Юность» представляет очередной выпуск «Лёгкой кавалерии» - рубрики несколько хаотичной, но интересной: двенадцать критиков говорят о самых разных волнующих их
проблемах современной литературы. Елена Погорелая рассуждает о «поколении сорокалетних», «медленно, но верно занимающих литературную авансцену»: «В книге Шабуцкого буквально на наших глазах происходит перемена декораций, перелистывание времён, и те, кто привык ощущать себя младшими и печататься в сборниках «Новые имена», вдруг осознают свою (позднюю) зрелость и смертность. Чудес не случится, «изменчивый мир» под тебя не прогнётся, а уж ответственность, приходящая вместе со зрелостью, и вовсе теперь дело только твоё» (хочется заметить, что сорок лет - слишком уж поздний возрастной порог для понимания столь очевидных вещей). Константин Комаров продолжает старую песню о «размытости критериев» и злостном авангарде: «Мне представляется, что основной проблемой современного поэтического процесса является тотальная размытость критериев, абсолютное отсутствие смыслоразличительного высказывания, хотя бы претендующего на авторитетность и конвенциональность. Плюрализм, доведённый до абсурда, до какого-то жутковатого гротеска, привёл к тому, что право на существование имеет как бы всё. В общем, вопрос, что делать с текущим поэтическим авангардом, назрел. Большая часть того, что за него сейчас выдается (с храбростью, достойной лучшего применения) - насквозь вторично, уныло и, в конце концов, - пошло». (Не менее унылы, однако, образцы имитационно-рутинной силлаботоники.) Игорь Дуардович раздраконивает цикл «Каймания» Марии Малиновской, не чуждаясь откровенного хамства, привычного для него в этой рубрике: «Вот и Мария Малиновская сделала свой цикл (и правильно - чем приписывать себе диагнозы, лучше написать своих психов, насочинять их на целую Кащенко)». (Это, напомним, о документальном тексте, основанном на высказываниях реальных людей, страдающих ментальными расстройствами.) «Естественно, автор почитал литературы, благо в интернете туча пабликов про шизиков и фриков…», «В общем, Васякина вдохновляет и доставляет…» Далее цитировать этот вульгарный слог, опубликованный в литературном журнале, не буду, - неловко за автора.
Сайт «Радио Свобода» публикует большой материал к 50-летию первого независимого СМИ - «Хроники текущих событий», издаваемой поэтом и правозащитником Натальей Горбаневской. «Люди, сидевшие, о которых писали, они получали огромную подпитку моральную. Они понимали, что о них знают, о них говорят. Был, например случай Иры Ратушинской. Ее, по сути, освободил лично Рейган, если не ошибаюсь. Потому что до него донесли информацию о том, что молодая женщина, поэт, сидит за стихи! Он был потрясён. Ему перевели какие-то стихи Ратушинской, и он лично просил за неё. Иру выпустили и вовремя, потому что она погибала уже. Вот это случай, когда информация из "Хроники" пошла впрок. Кроме того, действительно, люди, сидевшие в лагерях, получавшие какие-то письма, они более уверенно себя чувствовали, - рассказала Вера Лашкова…»
Там же - беседа Елены Фанайловой, Андрея Таврова, Дмитрия Волчека и Татьяны Щербиной об Алексее Парщикове, приуроченная к выходу книги его избранных
стихотворений и поэм «Летучий корабль». Дмитрий Волчек: «Я думаю, для молодых поэтов сейчас вообще даже будет непредставимо и непонятно, как публикация в журнале "Литературная учёба" или публикация в "Митином журнале", который выходил в машинописи, тиражом 40—50 экземпляров, могла перевернуть весь мир поэзии. Мы даже не могли представить, что рядом может возникнуть вот такое явление, как шаровая молния, как какой-то взрыв, который разрушил всю нашу, можно сказать, ветхую лачугу, в которой мы тогда собирались и читали стихи, в "Клубе-81" на Петра Лаврова. Это был такой ужасный, страшный подвал. И вот появился человек, неизвестный нам абсолютно, который вдруг сказал, что есть совершенно новая поэзия, не та, на которую мы ориентировались, и это была влюблённость с первого взгляда. Я думаю, что даже самые занудные, бессмысленные и бездарные люди почувствовали огромное излучение, исходящее от этого человека, от этих стихов, от этого зноя, которым пропитаны все эти строки, наполненные муравьями, жуками, бабочками, которые суетятся, взлетают, танцуют…»
Продолжаются дискуссии вокруг самого резонансного книжного проекта последнего времени - «Полка». Иван Мартов на «Горьком» беседует с редакторами портала Юрием Сапрыкиным и Львом Обориным. Диалог коснулся не только замысла проекта, но и сущностно важных вещей - таких, как задачи новых литературных начинаний в ускоряющемся
ритме времени: «Когда делаешь сайт о литературе, состоящий из десятков подробных статей, в которых очень много букв, однажды становится страшно, что эти буквы по нынешним временам никто просто не станет читать. Но, с другой стороны, это единственный способ сообщить что-то осмысленное, потому что если сделать еще одну популяризаторскую штуковину, дробную, составленную из мелких мемогенерирующих элементов, то она снова улетит в ту же самую трубу со страшным свистом» (Юрий Сапрыкин). Ответное наблюдение Льва Оборина: «Культура лонгрида - по крайней мере, если смотреть на западные сайты - стала очень популярной. Большие литературные тексты получают довольно много просмотров, причем не только на сайте The New Yorker, но и на сайте The Guardian, хотя это газета, то есть по определению крупных текстов не предполагает. Но они публикуют гигантские эссе в своей книжной рубрике, и все это читается. То же относится к The Nation, The Atlantic и другим». Юрий Сапрыкин: «К сожалению или к счастью, но отчасти идея сделать проект именно про русские книжки кажется настолько естественной и своевременной потому, что - давайте скажем честно - нам в последнее время все чаще кажется, что мы особенные. <…> Смотрите, как люди умудряются создавать какие-то одновременно традиционные и современные, очень ловко сделанные вещи, а мы так не умеем и все топчемся со своей загадочной душой…»
На «Полке», меж тем, - большая статья Оборина об истории рассказа «Один день Ивана Денисовича», сопровожденная архивными фотографиями. «Один день…» примыкает к традиции сказа, то есть изображения устной, некнижной речи. Таким образом достигается эффект непосредственного восприятия «глазами героя». При этом Солженицын перемешивает в рассказе разные языковые пласты, отражая социальную реальность лагеря: жаргон и брань зэков соседствуют с бюрократизмом аббревиатур, народное просторечие Ивана Денисовича - с различными регистрами интеллигентной речи Цезаря Марковича и кавторанга Буйновского…»
«Горький» также публикует фрагменты из дневников Рильке, выходящих в скором времени в издательстве libra (перевод с нем. В. Котелевской, Е. Зайцева). Отдельный интерес представляют мысли поэта об искусстве, продиктованные пребыванием в гостях у художников Ворпсведе на севере Германии (1900 г.): «Несомненно, для каждого где-то есть учитель. И для каждого, кто чувствует себя учителем, непременно есть где-то ученик. Поэтому вы, учителя, говорите тогда лишь, когда входите в голос. Вслушивайтесь, вы, слушающие, в ночь. Придёт время, и каждый глас достигнет слуха, пронесшись через людей и моря. Ибо мы еще на пороге того времени и в ожидании. Кто молчит, мудр. Но кто говорит, говорит не для своего времени…»
«Сетевая Словесность» опубликовала стихи Александра Чусова с предисловием Валерии Исмиевой - каждым артистическим жестом осмысляющие себя в границах искусства, полные литературных и библейских реминисценций и, тем не менее, ярко узнаваемые. Один из внутренних сюжетов подборки - осмысление детства в широкой хронологической перспективе:
В животе у девы зарыдала дочь:
Мама, слишком тёмная ночь!
Мама, слишком много воды вокруг!
Скоро будет рассвет?
Вдруг я буду мальчишкой - а там война?
Вдруг у нашего дома высохшая река,
И ты закутана с головы до пят?
Скоро будет рассвет?
Вдруг слишком много девочек в нашей стране?
Вдруг ты не станешь меня любить?
Вдруг эта слишком темная ночь
Не имеет конца? Скоро рассвет?
Животу у девы расти невмочь.
Мама, слишком ли ярок свет?
Мама, слишком ли ярок свет?
«Лирический герой всматривается/вслушивается/вживается в самые разные состояния, переживает опыт разных - так и хочется сказать - субличностей, <…> свободно переходит от онирических образов к библейским архетипам, от семейной истории к медийным впечатлениям, от непроявленного в безвременье к проявленному и обретающему форму человеческого бытия, наполненного поисками выхода из одиночества» (В. Исмиева).
На сайте
не пишет языком своего времени, а сознательно стилизует под записки, которые за 100 лет до него писали для внуков участники пугачёвских событий…»
Елена Пестерева на сайте 4td.fm cобрала высказывания своих знакомых - среди которых писатели, психологи, детские аналитики - о первой встрече с «Маленьким принцем». Алексей Кащеев, спинальный хирург, поэт: «Меня поразила способность Экзюпери развернуть параллельно с реальным миром фантастический, как я понял позже — во многом галлюцинаторный. Я представлял себе все события в рамках бреда человека, переживающего экстремальную ситуацию, страх смерти, одиночество, голод и жажду. <…> Возможно, именно к этому произведению восходит моя страсть к путешествиям и переживанию необычного опыта». Дмитрий Воденников, поэт, эссеист: «Я его первый раз прочитал лет в 12, на пляже, летом в Анапе. Понятно, что это был эффект разорвавшейся бомбы. Тот песок, на который падал Маленький принц, вот он был, под рукой. Но его песок был не чета моему. А ведь я - это он…»
