Донецк. Поэзия

Боевые действия в Донбассе, начавшиеся почти пять лет назад, "подогрели" интерес к тому, о чем пишут дончане. И к тому, что они вообще - пишут. Мы попросили жительствующего в Донецке поэта и обозревателя, участника переводческого семинара журнала «Дружба народов» “Шкереберть” Ивана Волосюка напомнить о наиболее интересных публикациях представителей Донецка в ведущих литературных журналах России и мира. Конечно же, не претендуя в кратком обзоре на библиографическую полноту: в поле зрения попали далеко не все опубликовавшиеся в «толстяках» донецкие поэты.

Текст: Иван Волосюк

На фото: Анна Ревякина/Фото предоставлены автором

Прилагательное «донецкий» во времена экс-президента Украины, как известно, получило особую коннотацию: «донецкими» называли связанных с Януковичем бизнесменов, министров, депутатов и вовлеченных в политику деятелей культуры. Сегодня все эти наносные смыслы практически забылись. И словосочетание «донецкий писатель», «донецкий поэт» вновь стало означать: литератор, живущий (или живший) в столице Донбасса.

Убежище — читает человек…

Первую подборку священника из Донецка Дмитрия Трибушного журнал «Дружба народов» напечатал в феврале 2015 года.

Над городом гуманитарный снег.

Патрульный ветер в подворотнях свищет.

Убежище — читает человек

На школе, превращённой в пепелище.

Война для поэтического мира Трибушного стала прочным бытийным основанием, обязательным атрибутом жизни. Её частью стали артиллеристы, посылающие друг другу похоронки, и даже сказочный Дед Мороз, приходящий «на праздничные игры с автоматом».

Стихотворения Дмитрия Олеговича смогли удивить, задеть за живое и однозначно получили шанс стать настоящей поэзией. Поэтому неудивительно, что выпускника Одесской духовной семинарии и Донецкого филфака «ДН» публикует ежегодно (смотрите № 3/2016, № 3/2017 и № 2/2018).

И каждый раз Трибушному есть о чём сказать читателю:

А может быть, и сам Шекспир не сможет

Связать времён разорванную нить.

Ведь что бы ни ответил Гамлет, всё же

Решают «грады», быть или не быть.

или

Воскресшие на Третьей мировой

Оплаканные пьяными ветрами

Забытые страной проросшие травой

Летящие как мотыльки на пламя

Зачатые на блокпостах в степи

Отправленные в космос виртуальный

Сорвавшиеся с золотой цепи

Для берегов отчизны коммунальной

Упавшие наверх взлетевшие на дно

Стоящие упрямо как мишени

Зарытые в планету как зерно

Для будущих счастливых поколений.

И я сказал: «Нихьт шиссен»…

Дончанин Олег Завязкин - в литературных журналах гость нечастый. Если проследить появление его стихотворений в печати по «Журнальному залу», то окажется, что с момента публикации в «Арионе» (в № 1 за 2007 год) до подборки в «Новом мире» (№ 7/2015) прошло восемь лет.

При этом однозначно новомирский корпус текстов лауреата «Русской премии» заслуживает самого пристального внимания и прочтения.

Конечно же, война есть и в текстах Завязкина, однако в них она, скорее, театральная декорация, художественная условность, а не конкретное вооруженное противостояние.

Так, в стихотворении «Мне в землю заглядеться» действуют немецкие захватчики (упомянуты сто оккупационных марок и дивизия СС «Дирлевангер») и некие солдаты, освободители советской Украины (возможно, партизаны).

Одному из них герой Петро, увидевший врага,

…кричит: «Стриляй!»

Куда им, падлам, деться…

Однако выстрелы к финалу стихотворения так и не прозвучат.

За батьку и за Христю

Дослал я в ствол патрон…

…и я сказал: «Нихьт шиссен —

Нехай идут, Петро».

И мы понимаем, что и немцы, и наши явлены автором только с одной целью - выразить принципиальное неприятие убийства (даже на фронте). И здесь гуманизм Завязкина созвучен антивоенной прозе Хемингуэя и идеям Льва Толстого, а ближе к нам - песням Юрия Шевчука («Не стреляй!»).

К слову, «фрицы», «руссиш пленные», шуцманшафты и «сорок пятый/Валенком примятый…» у Завязкина составляют тематическую основу семи стихотворений, которые следует рассматривать как добротный, плотно спаянный цикл. К нему невозможно что-то прибавить или убавить, как к библейскому тексту.

Ров глубок — деревню кучей гонят…

А осинка листики обронит,

Пышно сядет свадьба за столы,

Глянут пулеметные стволы.

Плечи в плечи — третьему не тесно…

Уж бела — на то она невеста! —

Смерть к подолу вяжет лоскуток…

Первый ко второму молча лёг.

В горнице сквозняк жуёт газету.

Керосинка греется до свету…

Липкий дым относит за кусты —

До рассвета нету и версты…

Бомбят не их а меня…

Ещё один представитель Донецка - Игорь Бобырев, в журналах первого ряда за последние годы появился минимум пять раз. Бобырева переводят на европейские языки, к примеру, Паоло Гальваньи (Paolo Galvagni) недавно опубликовал его произведения в переводе на итальянский.

Главная ценность миниатюр Бобырева - лаконичность и почти фотографическая точность фиксации реальности. По фейсбучным записям 32-летнего молодого поэта в будущем можно будет изучать историю произошедшего на наших глазах в Донбассе.

Документальны и многие его произведения.

пока они в сладком тепле

и бомбят не их а меня

я сукин сын

я подлец

я мерзавец

простите

простите

страдайте в киеве и во львове

от того что не вас а меня

не убило бомбой при взрыве.

(«Зеркало», 49/2017)

я сижу в комнате

за окном война

речка за год и та иссохла

трамваи не ходят

и вокруг ничего нет

главное место и помещение неизменны

окна выходят на поле

и зеванье заменяет нам голос

(«Волга», № 1—2/2015)

При этом тексты Игоря не сводятся к войне, не равняются ей и не ограничиваются ею.

В 2014 году Бобырев поднимает тему волшебства:

и ничто другое не имеет подобия

камень потому что он камень

ветер потому что он дует

а слова потому что волшебны

Спустя два года, как бы споря с самим собой, он отметит:

когда я что-то пишу

то деревья не накрывают меня своей божественной тенью

и не скрывают от солнца

и звери и люди не собираются слушать мою речь

и волшебства никакого здесь нет.

В конце 2018-го стихотворения Бобырева вышли и в «Новом мире». И мы констатируем, что ему удалось пролететь ввысь/победив объем.

А главное, сказать:

за окном тепло,

как заметил блок,

хорошо ему под землей в снегу,

хорошо ему полежать в гробу.

Мои стихи, как двери…

Дончанка Анна Ревякина в 2017-м стала финалисткой «Лицея» (её поэма «Шахтёрская дочь» была отмечена специальным призом премии). А первым профессиональным журналом, напечатавшим Анну, стал «Наш современник».

В дебютной подборке Ревякиной «Я лягу здесь — стихами и костьми…» (№ 4/2018) столица России отразилась в большей степени, чем родные места.

В её стихотворениях «московский май» сменяется «московской осенью», а ветер

…терзает триколор

твоё лицо и отпечаток речи.

Мы видим Тверскую, Бульварное кольцо, и, наконец, Кремль

…красный, кирпичный, ржавый,

остов империи и державы.

И задаём вопрос: а где же Донецк? Но он никуда не делся, просто отошел на второй план, уступив место новым впечатлениям.

Ты помни, что мои стихи, как двери,

в замочной скважине которых - круг Луны,

и облака донецкие видны.

Зато в «Шахтерской дочери», напечатанной «Нашим современником» в августе прошлого года, Ревякиной удалось воссоздать Донецк, город «обуглившихся церквей», заминированных окраин, воронок и воронья.  Населённый пункт, где «все вдруг стали военнопленными».

Читать такую поэму страшно - а писать ещё страшнее. Но это нужно делать потому, что творчество как форма проговаривания беды вслух и молитва - «та же анестезия».

И на поверку достоверной оказывается не только героиня поэмы Мария («эту девочку звать Мариею/И она на две трети я), но и её отец и всё произошедшее с шахтерской дочерью, взявшей в руки снайперскую винтовку.

Так на самом деле было во времена, когда стало некому собирать яблоки, а чёрный дым резал глаза.

Господи, вплети в косы мне святое неведение,

забери память, забери имя, дай новое.

Степь моя обетованная, время — средневековое,

время моё матерное, кровожадное, страшное.

Стало поле минное, а было пашенное...

Погружаясь в невесомость золота восходящего солнца…

Поэт и режиссёр Сергей Шаталов известен как редактор журнала «Многоточие» и альманаха «Четыре сантиметра Луны». Его верлибры публиковались в легендарной антологии «Время икс», составленной в конце 80-х Кареном Джангировым, и многих других изданиях, ставших историей русской литературы.

Шаталов живёт в Донецке, занимается переводами на русский язык итальянских и французских поэтов (см. «Новый берег» № 51/2016, «Интерпоэзия» № 3/2018).

Помимо этого, Сергей Анатольевич продолжает работать в жанре верлибра.

с медлительностью 

задуманных вещей

поднимается тело 

в ожидании наготы

едва тронутой воды

погружаясь

в невесомость золота

восходящего солнца

оно 

как завершённая женщина 

плещется ныряет 

и боги растут в глазах 

и длятся 

задевая ресницы 

пробуждением

* * *

черепаха движется так

что моря не хватает

медленное море

совпадая с черепашьими шагами

оставляет на песке

след от солнечного панциря

(Из цикла «Кодировщик деревьев и…», «©оюз писателей» № 16/2015).

***

иногда приветствие

от прощания

нельзя отличить

так и фотографии

оставленные на память

поднимаются вверх

за грань этой комнаты

там не существует

ничего утешительного

на обыденном языке

в нем убийственно смешался

вкус смолы и вина

можно только предположить

как будут расти глаза

в ожидании слез

(Из цикла «Слова под наблюдением», «Волга», № 5—6/2016).

В завершение нужно ещё раз подчеркнуть, что мы рассказали о некоторых донецких литераторах, но далеко не о всех. К примеру, мы не упомянули (но не забыли!) Ию Киву (уроженку Донецка, живущую в украинской столице). Её стихотворения наши читатели могут увидеть на страницах «Октября», «Нового мира», «Новой Юности» и «Невы».