Текст: Павел Басинский/РГ
Известно, что Корней Иванович Чуковский был не только великим критиком, филологом и детским писателем, но и любил собирать писательские высказывания по разным вопросам. Памятником этой стороны его деятельности стала знаменитая "Чукоккала" - сборник экспромтов, рисунков, стихотворений едва ли не всех великих и просто известных писателей ХХ века.
Менее известно, что Чуковский любил писателей "анкетировать". Так, в 1919 году в преддверии 100-летия Н. А. Некрасова он стал адресовать известным поэтам и прозаикам вопросы о Некрасове. Вопросы были простые: "Любите ли вы стихи Некрасова?"; "Какие стихи Некрасова вы считаете лучшими?"; "Не оказал ли Некрасов влияния на ваше творчество?" и т. п. Ему ответили Александр Блок, Николай Гумилев, Анна Ахматова, Максим Горький, Евгений Замятин и многие другие. Интересно было то, как на одни и те же вопросы отвечают разные знаменитости.
А еще в 1910 году он осмелился "анкетировать" самого Льва Толстого, послав ему вопрос о его отношении к смертным казням. Лев Толстой ответил во время своего "ухода", из Оптиной Пустыни, за несколько дней до смерти в Астапове. И это был последний текст Толстого, если не считать писем родным.
Я, разумеется, в мыслях не держу рядиться в мантию великого Корнея Ивановича, но мне показалось интересным разослать современным писателям, находящимся "на карантине", свою анкету.
Вот что они ответили. Ответы будут появляться на сайте "РГ" по субботам и воскресеньям.
Будьте здоровы! Ваш Павел Басинский
Алексей Варламов, писатель, ректор Литературного института имени А. М. Горького
Где вы сейчас проводите время (если не секрет)?
Алексей Варламов: Большую часть времени в небольшом деревянном доме среди лесов Рузского района в верховье Москвы-реки. Топлю печку, работаю, гуляю. Это действительно весьма уединенное место, где, кажется, все создано для самоизоляции. Часами можно ходить по лесу и скорее встретишь лося или кабана, чем человека. Я прежде поверить не мог, что не так далеко от Москвы есть столь дикие места. Но, конечно, приезжаю и в Литературный институт, где так же пустынно и безлюдно, как в моих лесах. Только это вызывает не отрадные, а грустные мысли.
Над чем вы сейчас работаете? Что читаете?
Алексей Варламов: Закончил вчерне новый роман, но хочу дать себе время остыть и потом снова к нему вернуться. Тем более что тема действительно горячая - Украина. А пока пишу биографию Розанова. Не совсем жэзээловскую, скорее это мой личный взгляд на героя. Книги читаю из списка премии "Ясная Поляна" в номинации "Иностранная литература". Из прочитанного, точнее прочитываемого сейчас, наибольшее впечатление производит роман испанского писателя Фернандо Арамбуру "Родина". Очень всем рекомендую.
Влияет ли как-то на ваше творчество вынужденная самоизоляция? Самая продуктивная творческая пора А. С. Пушкина, Болдинская осень 1830 года, пришлась на "холерный карантин".
Алексей Варламов: Ну, Пушкин - это Пушкин. Он умел любые препятствия обращать себе на пользу. В конце концов, ссылка в Михайловском тоже была сродни самоизоляции, только гораздо более длительная и в чем-то более досадная. Одно дело, когда всех заперли, другое - тебя одного, да еще неизвестно на какой срок. Но все равно это ведь было очень плодотворное для него время. Один "Борис Годунов" чего стоит. Мы все как-то прицепились к Болдинской осени, а на самом деле у него любая пора была прекрасной. А про себя не знаю, это со стороны видней.
Как вы относитесь к черному юмору, который я прочитал в интернете: "Сидите дома. На улице люди"? То есть люди - это опасность, как дикие звери. Не кажется ли вам, что мы сейчас живем во времена какой-то новой этики и новой стилистики в широком значении этого слова?
Алексей Варламов: А я совершенно иначе это прочитал. То есть ты, выходя на улицу, сам можешь представлять угрозу для людей. Но вообще-то полагаю, что в очень строгих ограничительных мерах, ныне принятых, много излишеств. Если бы у людей была возможность поодиночке или семьями, которые живут вместе, выходить на природу, польза была бы и душе, и телу. Что же касается формулы человек - зверь, не знаю, у меня такое чувство, что если мы все вместе проходим через нечто общее, это делает нас добрее, милосерднее, и ты начинаешь ценить простые вещи, которых раньше не замечал.
Можете ли вы вспомнить какие-то примеры из русской и мировой классики, где была примерно описана нынешняя ситуация? ("Пир во время чумы" не называть!)
Алексей Варламов: А "Чуму" Альбера Камю можно? Или "Лавр" Евгения Водолазкина? Или вот, кстати, еще один роман из яснополянского списка - "Дорога" Кормака Маккарти. Наш читатель, вернее зритель хорошо знает этого автора по фильму "Старикам здесь не место". "Дорогу" можно прочитать как эпилог самого ужасного сценария нашей нынешней ситуации. Поэтому слабонервным не рекомендую.
Писатель в России обязан быть пророком. Как вы думаете: когда это закончится и что нас ждет после этого?
Алексей Варламов: Ну, во-первых, пророком писатель точно быть не обязан. Однако очень надеюсь, что как у Маккарти не будет. Крамольную вещь скажу, может, я и неправ, но мне кажется, что размах бедствия сильно увеличен благодаря СМИ. Не преувеличен, а именно увеличен, как если бы к бумаге, на которую падает солнечный луч, поднесли лупу и с ужасом наблюдали за рукотворным огнем. Это не значит, что пандемии нет, она, безусловно, есть, но информационное общество усугубляет ситуацию. По сути, сегодня идет не только вирусная, но и психическая атака на людей, запертых в своих квартирах. Ощущение такое, что кто-то ставит над человечеством эксперимент. Поэтому, когда бы это все ни закончилось, психологическая реабилитация понадобится многим из нас. Но люди и не через такое проходили. Ничего, сдюжим. Потом будем внукам рассказывать.
