Текст: Денис Безносов
Обложки взяты с сайтов издательств
Коллаж: ГодЛитературы.РФ
1. Edward Docx. Self Help
Picador, 2008
Эдвард Докс пишет очень плохие романы. Плохие и чересчур длинные. Работая над очередной книгой, он делает ставку на сюжет и на развитие характеров, но не справляется ни с сюжетом, ни с характерами. Его первый роман The Calligrapher был плох и чересчур длинен. Self Help - примерно такая же несуразица. После смерти матери сын Гэбриэл Гловер и дочь Изабелла Гловер обнаруживают, что у них есть брат. Место действия - Петербург, обнаруженный брат оказывается пианистом Аркадием, проживающим в одной квартире с наркоманом Генри. Среди персонажей много русских либо давно обрусевших, но Докс изображает их, как это принято делать в зарубежных фильмах: все русские безупречно владеют английским, используют для обращения полное имя или какие-то странные словоформы, и все они чуточку марксисты-коммунисты. Зачем Доксу потребовалось рассказать историю космополитичного семейства Гловеров, непонятно.
То ли он хотел развлечь читателя откровенно дурацкой историей, то ли намеренно написал очень плохой и чересчур длинный роман.
Впрочем, вряд ли он действовал намеренно.
2. Kiran Desai. The Inheritance of Loss
Penguin Books, 2008
(На русском издана в переводе Ю. Балаяна под названием «Наследство разоренных»; СПб.: Амфора, 2007)
В далекой гималайской деревушке проживает свою глухую старость бывший судья. Некогда он был представителем англофицированной элиты, теперь - лишь противный, угрюмый старик на пенсии, одинаково презирающий традиции индусов и британцев. Вместе с ним в доме живут приемная внучка, верный повар и собака. У внучки - роман с преподавателем, у повара - сын, нелегально проживающий в Нью-Йорке и постоянно меняющий место работы. На дворе 1986 год. Всем мучительно трудно жить в постколониальном мире, все ежечасно страдают от неопределенности и алчут отыскать утраченную идентичность, разрываясь между строгим Востоком и разболтанным Западом.
Примерно те же проблемы у многих героев Рушди или Зэди Смит, но в отличие от коллег-романистов, Десаи не утруждает себя ни выстраиванием живых характеров, ни тем более выдумыванием стройной и сколько-нибудь оригинальной композиции.
Обычный, как из учебника, постколониальный роман с постколониальной проблематикой, постколониальными стереотипами и несчастной постколониальной Индией.
3. Samantha Harvey. The Western Wind
Vintage, 2019
(На русском издана в переводе Е. Полецкой под названием «Ветер западный»; М.: Фантом Пресс, 2020)
Конец XV века. В глуши обнаружен труп очень богатого и влиятельного человека. Хмурой ночью река вынесла его на берег и сразу унесла прочь, теперь все выясняют подробности смерти и разыскивают тело. Протагонист - местный священник, умудренный опытом и мучимый всякими этическими вопросами вроде разглашения тайны исповеди. Саманта Харви изображает из себя виртуозных Умберто Эко и Элеонор Каттон, но получается пресный Барри Ансворт с примесью Хилари Мантел.
Пожалуй, самая уязвимая, даже беспомощная сторона творения Харви - отсутствие в нем чего бы то ни было еще, кроме неряшливо сшитого и довольно заурядного средневекового детектива.
Вполне вероятно, что автор стремился написать нечто, находящееся сугубо в рамках готового жанра, но и здесь ничего не получилось, потому как в детективе следить за развитием сюжета интересно, а в The Western Wind нет. То есть, конечно, есть труп, есть тайна, скрывающаяся за убийством, есть некоторая, пускай и вялая, интрига, но, как ни крути, читать неинтересно. Ах да, там еще и нелинейное повествование, но все равно неинтересно.
4. Tom McCarthy. C
Jonathan Cape, 2010
В связи с третьим романом Тома Маккарти принято вспоминать о сходстве с Пинчоном. В книге и правда есть что-то пинчоновское, особенно от Against the Day, но британское изделие устроено значительно проще. "C" - роман взросления о вымышленном Серже Кэррфаксе, исследователе и изобретателе, посвятившем жизнь изучению беспроводной коммуникации, пережившем Первую мировую и отправившемся затем в Египет, работать на загадочную Имперскую беспроводную цепь.
Именно причудливое сочетание вымысла и реальности, а также некоторая конспирология и напоминают о Пинчоне, но у Маккарти все это обретает черты скорее обыкновенного исторического романа, нежели многослойного постмодерна.
К тому же при всей формальной виртуозности Маккарти как будто взялся за что-то, не вполне себе свойственное, инородное, и не сумел оформить задуманное должным образом. Поэтому композиция у романа получилась асимметричная, герои - статичными, а финал - внезапно и не вполне намеренно оборванным. Однако, как бы то ни было, с точки зрения стиля написано все это первоклассно.
5. Olga Tokarzchuk. Drive Your Plow Over the Bones of the Dead (translated by Antonia Lloyd-Jones)
Riverhead Books, 2018
Когда речь заходит о детективном сюжете с ненадежным и весьма эксцентричным рассказчиком, подозрительнее всего относишься именно к рассказчику. Особенно когда он строит самые невероятные и оттого весьма соблазнительные теории относительно личности убийцы. У Токарчук этот эксцентричный ненадежный рассказчик не только ведет расследование (хотя, как обычно, никто не просил), но еще и параллельно увлекается астрологией и мистическими коннотациями поэзии Блейка.
То есть Drive Your Plow Over the Bones of the Dead - мрачный детектив с классической завязкой, доведенный до полуабсурдной фантасмагории, напоминающей Энджелу Картер в большей степени, нежели собственно каноническую конструкцию в духе Марпл-Пуаро.
Как и полагается в фабулистском квазидетективе, у Токарчук важен не сюжет, а все, что около: чудаковатые жители польской деревушки, загадочно-безразличная атмосфера, кровожадные звери (взаправду подозреваемые в убийствах), жутковато-забавные диалоги, блейковская мистика и вездесущая астрология, способная объяснить что угодно.
6. Kevin Barry. Beatlebone
Canongate, 2015
В 1967-м уставший от славы Джон Леннон покупает себе небольшой остров Дориниш на западе Ирландии. Примерно тогда же он увлекается работами психотерапевта Артура Янова о первобытном крике, и мучимый затяжными депрессиями, отправляется на остров попробовать на себе крикотерапию.
Мастер сырой промозглой прозы Кевин Барри превращает путешествие Леннона в бесконечное метафизическое странствие по кругу, медитативное хождение ради хождения, метафорические поиски острова среди сотен одинаковых островов.
Джона (а он фигурирует в повествовании в основном только так) сопровождает инфернального вида водитель Корнелиус, этакий личный Вергилий, с которым протагонист ведет характерные для Барри долгие беккетовские диалоги как будто ни о чем, но на самом деле о чем-то. Между тем вокруг - хмурое, пустотное пространство с редкими, как правило, недружелюбными существами, неуютный и монотонный мир, в котором можно отыскать покой разве что на удаленном ото всех небольшом клочке земли. Если, конечно, удастся отыскать такой спокойный клочок.
7. Thomas Pynchon. Bleeding Edge
Vintage, 2014
(На русском издана в переводе М. Немцова под названием «Край навылет»; М.: Эксмо, 2016)
Кто из писателей только ни брался размышлять об 11 сентября (от сложносочиненно-метафизичного Делилло и мейнстримно-драматичного Макьюэна до несколько более примитивных Сафрана Фоера и Бегбедера), но только Пинчону удалось в свойственной ему амбивалентной манере наиболее полно передать глубинный ужас случившейся трагедии. При этом само событие как бы отнесено на периферию сюжета и возникает ближе к концу, однако намеками на него и предчувствием трагедии пронизано все повествование до и отголосками - после. Так, в поле зрения постоянно попадают башни Всемирного торгового центра (в одном из эпизодов сравниваемые с Буддами-близнецами), где-то поблизости втихаря вершатся ближневосточные заговоры, даже возникает секретная зловещая репетиция, заснятая на камеру. Помимо очевидных знаков на характерно пинчоновском гротескном фоне вспышками маячат алогичные фантасмагории, предвещающие скорый конец прежнего рационального мира (чего стоит некое карликоподобное существо, увиденное главной героиней в тайном коридоре тайного подвала). Но все это как будто где-то рядом, основа же происходящего - параноидальное расследование грязных финансовых операций некоего Гэбриэла Айса, связанное с монтокскими секретными изысканиями, Моссадом, карикатурными русскими хакерами-подонками Мишей и Гришей (напоминающими Вато и Блада из Vineland), их главарем - любителем мороженого Игорем Дашковым и многослойной компьютерной игрой (она же поисковая система) DeepArcher, внутри которой среди прочего обитают призраки погибших людей.
Разумеется, в романе еще масса причудливых персонажей, и события, как всегда у Пинчона, постоянно нагромождаются друг на друга, не давая читателю продыху.
Хотя продых вроде бы и не требуется - оторваться все равно невозможно.
