«Упырь» и «Вампир»: новое обличье страшной классики

Текст: Александр Москвин, участник семинара критики литературной смены Арт-форума «Таврида»

«Упырь» и «Вампир» - так озаглавлены два тома классики отечественного и зарубежного хоррора, вышедшие в ростовском издательстве «Феникс». Названия в каком-то смысле говорящие: зарубежный хоррор воспринимается читателем как типичный вампир: самоуверенный, притягательный и могущественный. Отечественный же больше напоминает упыря, неказистого и прозябающего во мраке. При всей непохожести, они все-таки родственники, и каждый из них способен по-настоящему напугать. А за страхом непременно скрывается нечто большее, ведь, как справедливо утверждал философ Юджин Такер, настоящий хоррор основан не столько на эмоциях, сколько на идеях.

Литература ужасов, долгое время казавшаяся в России чем-то маргинальным и чужеродным, переживает трансформацию: из привнесённого извне явления она превращается в логичное развитие прерванной литературной традиции. Впрочем, издательство «Олма Медиа Групп» ещё десять лет назад выпускало серию «Классика жанра. Хоррор», рядом с произведениями зарубежных авторов стояли и страшные тексты русских классиков - от Пушкина до Тургенева. Антологии издательства «Феникс» отличаются и более внушительным объёмом, и более стильным оформлением.

Сборник «Вампир» содержит типичную подборку зарубежной мистической прозы, разбитую по трём разделам. В первом, «Ужасы Старого Света», представлены знаменитые «Вампир» Джона Полидори и «Погребение» Байрона - результаты дружеского пари на берегах Женевского озера, а также рассказы Оскара Уайльда, Проспера Мериме, Уильяма Джейкобса. Второй раздел, «Ужасы Нового Света», погружён в сумеречное безумие Эдгара По, чуть разбавленное зловещей суеверностью Амброза Бирса. Только третий - «Пугающая фантастика» - сформирован не по географическому принципу. Наряду с постапокалипсисом от Джека Лондона в «Алой чуме» и зловещими экспериментами из «Острова доктора Моро» Герберта Уэллса тут присутствуют и чисто мистические истории вроде «Дженнет продаёт душу дьяволу» Роберта Льюиса Стивенсона. Впрочем, вопрос о соотношении хоррора и фантастики - дело довольно запутанное. Некоторым они и вовсе кажутся рукавами одной реки, просто один из них устремлён в светлое (или не очень) будущее, а другой низвергается в инфернальную бездну.

Тексты в томе русского хоррора «Упырь» распределены по тематическим разделам «Живые мертвецы», «Ведьмы и проклятия» и «Оккультные тайны». Здесь витают «Призраки» Тургенева, переливаются грани «Перстня» Баратынского, поднимаются веки гоголевского «Вия», скалит клыки «Семья вурдалаков» Толстого… Помимо текстов, которые шумною толпой кочуют из одного сборника мистической прозы в другой, тут есть и довольно редкие вещи вроде «Адских чар» Веры Крыжановской - оккультно-морализаторской повести о жутких последствиях приворота. Если в томе «Вампир» эстетической доминантой выступает Эдгар По, то в «Упыре» ужас достигает максимальной концентрации в повестях Гоголя. Составители остановили выбор на «Вии» и «Страшной мести» - произведениях, в которых смеховое, преисполненное жизнью начало в большей степени уязвимо перед испепеляющим взглядом сверхъестественных сил.

Бытует мнение, что хоррор не приживается в русской культуре, однако факты не слишком это подтверждают. Максим Горький вообще жаловался, что «русский Ванька ужасы любит», а современный филолог Оксана Разумовская отмечает, что лишь немногие знаковые авторы XIX века избежали увлечения мистикой и ужасами. Антология «Упырь», не претендуя на полноту охвата, отражает разнообразие российской страшной прозы. Отечественные авторы перенимали западные тенденции и работали с местным фольклором, стремились к простоте и нагнетали оккультного тумана, искали рациональные объяснения невероятных событий и обременяли летучую мистику тяжеловесной моралью. Но из-за способности вырываться за пределы обыденного бытия ужас содержателен сам по себе. Навязанная мораль или натянутые объяснения лишь приводят к суровому вердикту: «Он меня пугает, а мне не страшно», - жесткая характеристика, которую дал Лев Толстой рассказам Леонида Андреева, зловещей тенью преследует практически всю отечественную страшную прозу.

Ранее он создавал обложки для книжной серии «Библиотека ретрофантастики» («Престиж бук»), а также цикла мистических романов Натальи Тимошенко и Лены Обуховой «Секретное досье» («Эксмо»). Для последнего художник выполнил эффектные иллюстрации, где облака превращаются в сверхъестественных чудовищ, а на деревенских избах проступают силуэты огромных черепов. Для «Вампира» и «Упыря» он визуализировал наиболее зрелищные сцены из страшной классики: чёрно-белые, слегка гротескные иллюстрации содержат концентрат самых жутких образов.

Так что нынешние антологии не удивят оригинальной концепцией, необычным составом текстов или точным очерчиванием классического канона (какая же классика русского хоррора, например, без «Пиковой дамы» Александра Пушкина?). Перед нами просто атмосферные подборки проверенных временем историй со стильным оформлением и атмосферными иллюстрациями. Разве что у сборника «Вампир» просматривается некая «фишка» - составители делали выбор в пользу наиболее старых переводов. Так, заглавная история Джона Полидори представлена в переложении Петра Киреевского 1828 года - именно с этой версией познакомились первые российские читатели этого рассказа.