Текст: Борис Кутенков
Одним из ярких событий года стал выход романа молодой писательницы Веры Богдановой «Павел Чжан и прочие речные твари» в АСТ. Многие СМИ публикуют интервью с автором – посвящённые как теме насилия над детьми, которая важна в романе, так и футурологическим прогнозам (вторая сюжетная линия книги). На «Литературно» Богданова рассказывает о страшных документальных истоках своего произведения: «В 2017 году был суд над двумя мужчинами из села в Кировской области, которые три года водили к себе домой детей из интерната, расположенного неподалеку, поили водкой и оставляли ночевать со всеми вытекающими. Три года! В селе. Потом, когда туда стали приезжать журналисты и расспрашивать местных жителей, те отвечали: ну, что-то мы такое видели… СМИ делали броские заголовки: “Жители села шокированы тем, что узнали о своих соседях…” Шокированы? Серьезно? Вы три года смотрели, как эти два урода водят к себе детей, и никто, никто не заявил, пока к вам не пришли и не спросили, а что тут вообще происходит?»
Об истории с поголовным чипированием, затронутой в книге: «Я считаю, что конспирологические сюжеты убедительны потому, что являются отражением страхов нашего общества. Они живут в сети, множатся в постах на форумах, всплывают в комментариях под статьями – где я их, собственно, и собирала для моего романа. Это целое поле смыслов, страхов и скрытых желаний, попытка объяснить непонятное, сделать его логически непротиворечивым. Психологическая правда, в которую люди верят с легкостью. В то же время это – некое нежелательное будущее, о котором мы все так или иначе думаем. Ощущение вот этого будущего я хотела передать в романе».
«Формаслов», среди прочего прекрасного, представляет стихи Аси Анистратенко. В лирике Анистратенко импульс «неслучайного случайного» (мимолётное, схваченное на лету, нуждающееся в фиксации, – то, что необходимо «принять» стихотворению во всей жадной сумятице деталей) переходит, словно спохватываясь, в большое и просветлённое – направленное человеку – обобщение:
- и так я однажды узнала что смерти нет
- на площади мужества где воспарил пакет
- поверх проводов трамвая
- а после приполз прямо в ноги мне как щенок
- как черный немного пугающий мотылек
- и замер не задевая
- как будто бы кто-то дохнул в него изнутри
- как будто бы кто-то толкнул меня в бок смотри
- как будто бы смерть не дает тебе говорить
- но мне не мешает слышать
- как будто бы всё это было взамен письма
- а в нем очевидное дальше сама сама
- и прочь уходил покачиваясь трамвай
- под красной и белой крышей
- <…>
Там же – интервью одного из самых ярких представителей уральской поэзии, Яниса Грантса. О задачах детской поэзии: «Я воспринимаю детское стихотворение как задачу, головоломку, которую я должен изящно решить. Итак, у меня есть история (придуманная мной, подсмотренная, прочитанная, подслушанная), я знаю её начало и конец. Моя задача превращается из художественной в техническую: я должен выбрать самые подходящие приёмы, я должен уложить слова в строчки так, чтоб самому захотелось завидовать такому полёту». Об истоках творчества (ваш обозреватель завидует!): «Читали-то у меня в семье – читали, но ещё и безоговорочно любили друг друга. Мне очень и очень повезло. В такой обстановке ничего другого не оставалось – я был обречён на стихотворчество».
«НГ Ex libris» публикует интервью профессора, филолога Юрия Орлицкого о 1000-страничном исследовании «Стихосложение новейшей русской поэзии». Об искажении картины литпроцесса в советское время: «…было принято упрощенное строение стихотворной речи. Когда нужно было управлять литературой, она должна была быть четко организованной. <…> У Пушкина, Некрасова, Фета, Тютчева было огромное количество того, что вы называете экспериментами, но их в школьную программу не включали и мало знали. Но если подробно изучить, можно было видеть, какие у них отклонения от жесткого канона».
О формальных поисках внутри «традиционной» поэзии: «Если мы возьмем крупных поэтов-традиционалистов второй половины XX века, времени, когда у нас был канон очень однообразной поэзии, то мы чего там только не найдем! Скажем, у Твардовского такие поиски внутри четырех- и пятистопного ямба! На первый взгляд это незаметно, но когда смотрит специалист, то он видит, насколько это интересно и необычно. Я уже не говорю о Давиде Самойлове и Юрии Левитанском». О преемственности в литературе: «В XIX веке важно было то, что русская поэзия была частью мировой, и явления, которые в ней возникали, тут же отзывались у нас. Например, был такой великий поэт, ранний символист Александр Добролюбов. Его стихи издавал Валерий Брюсов и в предисловии к его книге написал, что все это уже было у французов. Но самое интересное, что и у французов еще многого не было. Добролюбов просто сам открыл это, следуя тому же направлению, которое развивалось в европейской литературе».
Вернёмся к «Современной литературе», где продолжают выходить новые колонки Дмитрия Воденникова. На этот раз – о любви, хрупкости и неотвратимости жизни: «Поэт Евгений Горон однажды написал в FB: «Про хрупкость. Мальчик на самокате лет пяти, пока ждём зелёный свет светофора: “Я – герой со сломанной ресницей”. Ага. Да. Все мы теперь такие герои со сломанной ресницей, всем видны, всем слышны, некуда запропаститься…»
Там же Мария Ватутина затрагивает наболевшую тему хамства в литературном процессе: «Ударил пожилого поэта в лоб, хладнокровно сняв перед этим свои очки, – простим и забудем. Ни с того ни с сего устроил побоище в Литературном салоне, – аккуратно выведем на свежий воздух.
Обозвал женщину, мать своего ребёнка, вывалив всю подноготную, все грязное бельё в блоге, – вообще ничего страшного, зато талантливый и весёлый…» (но, правда, какой-то альтернативы, кроме абстрактного общественного осуждения, в статье не предлагается. Да и остракизм – в условиях вседозволенности соцсетей – только привлекает внимание к «общественно порицаемым» и даёт им удобные поводы для обвинений в травле. Это не означает, конечно, что говорить на затронутую Ватутиной тему не стоило – стоило, и хотелось бы широкого обсуждения статьи).
Коснёмся классической литературы. На «Горьком» Наталья Пахсарьян пишет о современном прочтении басен Лафонтена: «”Очарователь” и “мудрец” Лафонтен удивительно многолик, представая в глазах биографов “гением метаморфозы”, “мечтателем и светским человеком, парижанином и провинциалом, эрудитом и простаком, любителем удовольствий и искренне верующим человеком”. Столь же многолико и его поэтическое наследие, заставляющее задуматься над тем, знаем ли мы его на самом деле и насколько глубоко его понимаем. Быть может, нам еще только предстоит прочесть Лафонтена по-настоящему?»
В «Звезде» Елена Невзглядова (прекрасная, когда говорит о классике, а не о современной поэзии) напоминает о Валентине Катаеве и его произведении «Уже написан Вертер».
«О повести “Уже написан Вертер” можно сказать, что в ней так прочувствовано время и место – Одесса 1920 года, — как ни в одном другом его сочинении. Эта повесть — одно из последних сочинений писателя, ему было уже восемьдесят, когда он ее задумал и написал. Впечатления молодости не только не потускнели, но, наоборот, приобрели ясные, красочные очертания, были продуманы и вновь пережиты во всех деталях. “Безошибочная правдивость” сквозит в страшноватых сновидениях этого импрессионистического повествования…»
В соцсети vk.com идёт сбор средств на книгу «Неизвестная Харпер Ли», которой занимается Денис Захаров, филолог, специалист по Трумэну Капоте.
Об этом пишет Дмитрий Быков: «Знаете, когда я узнал, что Дэн Захаров, мой один из любимых специалистов по Капоте (и, может быть, единственный), собирает сборник Харпер Ли, у меня, честно говоря, отпала челюсть. Потому что Харпер Ли написала один роман. Вторая его редакция известна под названием “Убить пересмешника”. <...> И естественно, когда я узнал, что у Харпер Ли, оказывается, были рассказы, очерки, обширная переписка, это для меня было шоком. Она была очень хорошей женщиной. Я знал только о двух ее эссе. <...> И вот Дэн Захаров раскопал какие-то ее публикации – и рассказы, и переписку…» Сам Захаров рассказывает о будущем издании: «Книга содержит предисловие, рассказывающее о творчестве американской писательницы, обширный комментарий ко всем опубликованным находкам и письмам, множество редких фотографий Харпер Ли и людей ее круга, библиографический указатель. Это первое исследование о Харпер Ли такого объема на русском языке. Издание будет полезно как литературоведам, так и всем, кто интересуется американской литературой. У этого сборника ограниченный тираж – 100 экземпляров».
В июльском «Новом мире» Алексей Антошин пишет о подготовленной литературоведом, мандельштамоведом Павлом Поляном (Нерлером) книге «”Если только буду жив…”: 12 дневников военных лет». «Данная книга адресована прежде всего не коллегам-профессионалам: скорее она предназначена для более широкой, но не массовизированной аудитории. Она рассчитана на думающего читателя, готового к пересмотру устоявшихся стереотипов, связанных с войной. <…> Именно этот подлинно антивоенный пафос книги, пожалуй, особенно ценен. Читать страницы этого тома очень тяжело – но надо».
На Colta Александр Чанцев рекомендует «Библионавтику» – сборник статей Ольги Балла, долго ожидавший своего часа: «Незаменимых, как известно, у нас нет, но заменить Ольгу Балла действительно некем. Ведь кто, кто еще, как свидетельствует ее Фейсбук, каждую ночь штудирует ленту в поиске новых книг, отзывов о них и тащит к себе, «в совиное гнездо» (сова — как персональный тотем и символ ночного взаимодействия с миром, в тишине и внимательности)?
Кто не вздрагивает нервно, как обычный штатный критик, от все сметающего напора авторов, желающих поделиться своими новыми творениями, а, наоборот, просит и радуется им? Кто, наконец, ходит на книжные ярмарки с чемоданом на колесиках, чтобы унести все желаемое, заранее любимое, тщательно прочитываемое, впоследствии рецензируемое? К Ольге Балла как влитое подходит достоевское о всемирной отзывчивости…»
На «Полутонах» – стихи интересного дебютанта, Даниила Артёменко (немногие верлибры, вызывающие ощущение полноценности, а не из серии «проза, да и дурная», – что не так часто случается с вашим обозревателем):
- и наконец
- не важно найдётся вместо
- и будешь чуять как кружится запах
- один ты его помнишь
- ты мила мне как когда-то была мила
- шелудивая пластмассовая юла
- та юла отдавалась всему
- детскому саду: я жалею тебя юла
